Эльфрида Елинек - Мы пёстрые бабочки, детка!

Разве судьба и без того недостаточно испытала этих невинных людей? Нет. Из громкоговорителя доносится голос Чингисхана музыка прекращается как только Дуню призывают попросту в качестве кровавой дани за страшную опустошительную войну между американцами и желтокожими недочеловеками. В ту же секунду в качестве подтверждения изо всех окон раздается стрельба вылетают огненные колеса и несутся над дорогой. Это старый нерушимый закон. Мария внезапно вскрикивает почти как смертельно раненный зверь только много громче. Она пробудилась от своей смертельной летаргии отец! И действительно свершается чудо Чингисхан это украденный еще ребенком долгожданный отец Марии. Отец осени же нас своим благословением только тогда мы сможем быть по-настоящему счастливы и растрогавшись великий и страшный хан ужас всего Востока заключает деток в свои объятия распростертые на весь мир. Породистый австрийский жеребец тоже получает заслуженную награду. На этот раз преступное расчленение свободного города пока не состоялось. Адольф наигрывает печальную мелодию на губной гармошке. Местность противится переворачиванию вверх тормашками мундироносцы разглядывают ее сквозь очки для чтения. И пока наверху в замке все это наблюдают давно уже не столь радостные лица а вновь обретенный отец показывает свою дочь сыну человек в черном перебирается через стену падает вниз вскакивает и подобно юркой ласке бежит в полицию. Может ли такое быть? Может ли счастье этих молодых людей уже прошедших столь жестокие испытания снова оказаться в опасности? Судьба еще даст на это ответ она предъявит свой счет.

Неужели это и вправду любовь ставшая их проклятием. Аллен Гинсберг и Давид Медалла великие магистры ордена шарманщиков стоят вплотную друг к другу в телефонной будке возле лондонского Гайд-парка причем настолько близко что их длинные расшитые кафтаны как будто сливаются воедино. Их прекрасные серьезные лица искажены гримасой внутреннего волнения. Они пьют вольный солнечный свет из сточного желоба и чувствуют как мухи прокусывают у них яйца чтобы помочь личинкам выбраться наружу (помочь). По их спинам гуляют комары как сомнамбулы почти не касаясь поверхности. Аллен на мгновение задерживает свой взгляд на мертвых и видит кишение муравьев на полуголых телах на желтокожих предметах которые когда-то были людьми. Потом встряхивается и поспешно ковыляет за своим спутником. Земля здесь липкая от крови. Какой-то священник преклоняет колена перед мертвыми молится вместе с ранеными. Только теперь люди на ярмарочной площади наконец узнают что случилось нечто страшное: шарманки смолкают хриплый голос из громкоговорителя призывает добровольцев. Требуются доноры.

Многие поддаются своему желанию уничтожать вырубать убивать почти со священным рвением.

Затем Давид слышит такие страшные крики, каких ему никогда в своей долгой жизни слышать не доводилось. Они начинаются с громоподобных раскатов доходят до рева и завершаются хрипением словно от ужасных ран околевает чудовище доисторических времен. Давид опять пускается бежать. Добравшись до пульта управления он успевает еще увидеть как Аллен извивается на полу в ужасающих судорогах. Он осторожно подходит на шаг ближе и прикасается к нему. Тело у него твердое как stone.

На лице и в глазах у него стоит отблеск плывущих по небу облаков края которых солнце окрасило в кровавый цвет а его худое гибкое тело бессознательно подстраивается к топтательным и хватательным движениям партнера. Хельмут не более чем белокурая тень на горизонте но она становится все больше и больше и всплывает на всеобщее обозрение. Его небесно-голубая фигура в эластичном лыжном костюме энергично взлетает на холм на долю секунды показывается на фоне заснеженных елей и вновь с гиканьем исчезает за гребнем пулей слетая вниз под откос. Снежный шлейф вздымается следом а потом опять не слышно ничего кроме скрипа подрезов на фирне.

Боеприпасы? Вы заблуждаетесь Хельмут. Не забывайте Аллен еще совсем недавно я сам был солдатом. Загружаешь одну торпеду одну ракету в зарядную камеру и ба-бах! Я всегда мечтал узнать как выглядят облака сверху.

Аллен и Давид крепко стискивают друг друга в объятиях поплотнее закутываются в плащ на волчьем меху и смотрят на свой апельсиновый сок. Тут между ними встает начищенный до блеска черный офицерский сапог из небольшой ранки на снег капает кровь. Господин вы не заметили что после вашей рематериализации на вас было испытано оружие нового поколения?

Оба приятеля встретившиеся у дверей казармы казалось не замечали палящего солнца. Они сами сияли как солнце в предвкушении радости от предстоящей убийственной муштры. Они не замечали что небо подернулось едва заметной белесой дымкой. Дождь исключен! Ни у кого с собой не было зонтика ведь такая вещь абсолютно не гармонирует с дорогой светлой тканью мундира! Давид Медалла и Аллен Гинсберг тихо удаляются шагая по крышам зябко подняв воротники и надвинув фуражки на глаза. Их единственные спутники разнообразные звери. Словно проворные белки пробегают они по дворам чтобы с разбегу взлететь на очередную стену и удержаться на ней. Иначе бы им никуда не удалось попасть. Здесь наверху они цепляются за поверхность зубами, повиснув мешком в своих трико. Без страховочной сетки полагаясь только на собственные силы. Они разевают рты упиваясь мягким светом луны.

Настало время рассказать благосклонному читателю о путешествии по зеленой Штирии со всеми ее ужасами опасностями препятствиями и препонами. Но это будет у нас настоящий отчет о путешествии а не какая-нибудь необременительная воскресная прогулка. Луси Наггет выходит из большой палатки где она размещается вместе со своими 60 собаками и автоматом для мороженого и сладко потягивается так что соски отчетливо проступают под тонкой как паутинка розовой шелковой блузкой. Она задумчиво но безотказно слушает цветистые рассказы Отто. На ней кожаные штаны в облипку на ногах сапоги в руках жокейская плетка. Удар с оттяжкой замирает не успев прозвучать. Из спасительного укрытия она делает бросок вперед. Ребро ладони тяжелым тесаком обрушивается на шею собаки. Та мешковато падает как воздушный шарик из которого выпустили воздух. Лапы вздрагивают. С этого момента Отто уже не принимает участия в разговоре.

Он тратит много времени на свою внешность и с удовольствием играет роль любезного светского развлекалы очаровательного болтуна элегантного дамского угодника утонченного бизнесмена любителя и знатока вин.

Но была одна вещь которая заводила Отто еще больше: там где у Луси Наггет между ног соединялись губы любви выпирал на фоне ровного железобетона небольшой бугорок своего рода крохотная ступенечка. Так ерунда. Но если за нее ухватиться.

Отто оценивал расстояние которое отделяло его вытянутую руку от этой маленькой влажной неровности. Полметра не меньше. Надо попытаться одним прыжком добраться до этого места. И в ту же секунду он рванулся вверх. Пальцы уже нащупали край потайной шахты Луси. Но ему не удалось сразу найти клитор. Он снова шлепнулся на пол. Только когда он вновь добрался туда наверх он смог втянуться внутрь опереться руками и протиснуться по шахте дальше ввысь. Как альпинист в скальном камине. Что-то у Луси начало бурно вздрагивать. Это очень затрудняло маневрирование.

Штирия вовсе не зеленая Штирия скорее желтая это неплодородная пустынная местность о чем я хочу предупредить вас заранее. Старая леди бурая как козлиная шкура которая родилась и выросла в Леобене / Кении как раз рассказывает веселую историю о знаменитом мау-мау. Луси охватывает ужас пронзительно вскрикивая она скачет под душем. Гончие и борзые подобно огромной светлой тени мчатся сквозь охваченный низовым пожаром кустарник к спасительному океану. Белое тело Луси по-прежнему извивается от смеха под теплой струей кока-колы фонтанирующей из специальных надутых пузырей которые пристегнуты к груди старой леди. Ее красные губы пылают как открытая рана на нежном овале загорелого лица плутовато сияет и поблескивает пара голубых глаз. Вожаки своры вязнут в глубокой пыли. Убийственно палит солнце загонщики орут и щелкают кнутами.

Одуревший Отто уже дважды почти уцепился за клитор Луси. И оба раза соскользнул. Но он продолжает добиваться своего как прыгун в высоту который вот уже два раза сбил планку а теперь идет на последнюю решающую попытку за которой либо победа либо поражение. Вот очередной рывок. Пальцы крепко цепляются. Теперь он повис на вздрагивающем выступе. Внушительный шмат ванильного мороженого только что сбитого автоматом Луси падает прямо ему на лицо проникает во все отверстия но он и не подумает разжать пальцы!

Рука у него дрожит. Весь низ живота у Луси тоже дрожит зубы стучат как в лихорадке ее насмешки перескакивают с одного на другое неслыханными прыжками сотрясая Отто. Но он не отцепляется.