Ознакомительная версия.
Во-вторых: куда теперь с этой грудой мелочи, чтоб хотя бы, для начала, пересчитать и разложить по достоинству монет? Не здесь же, на скамейке! Мимо без конца ходят — не хватало ещё, чтобы нарисовался кто-то из знакомых... Возвратиться и обменять на купюры в универмаге, с её-то статью? Стыдно, мочи нет! Домой? Там сестра Ирка: конечно, уже пришла из школы, и отделаться от неё в двух комнатах невозможно — обязательно пронюхает про мелочь; не хватало ещё, чтоб дошло до родителей: они же истерзают её, пока не выпытают: где взяла? И ведь не поверят, что у калеки выманила — а поверят, так отберут и понесут обратно, да с извинениями, и ещё приплатят при этом! Ох уж эта щепетильность, которой нет ничего смешнее — при их-то нищете!.. Позору потом не оберёшься; стыдно будет мимо Руслана пройти... Выход один — к Светке: во-первых, она весёлая и беспечная, сама — склонная к приключениям и авантюрам, и — без дурацких комплексов; а, во-вторых, у неё своя комната, предмет Люсиной зависти: по крайней мере, можно хоть запереться и иметь полное право на собственную жизнь и на тайны от родителей; и они не «достают» её с её тайнами и собственной жизнью. Только бы дома оказалась! ..
Светлана — её подруга поневоле: единственная из их группы, кто живёт совсем рядом, в соседнем квартале. Когда познакомились на нервом курсе — подружились с разбегу, не разлей-вода, а потом тихонько разошлись — Люсю стала мучить тайная зависть к ней: Света, пышная смешливая блондинка, оказалась и развитее её, и одета всегда лучше; от этого мучительного неравенства, от постоянного проигрыша рядом с ней, от вечного ощущения бедности появилась проклятая скованность, и, чтобы избавиться от неё и от зависти, она отказалась от дружбы, и Светлана, кажется, её поняла и отступила без обиды. Нет, они не ссорились — иногда вместе возвращались домой, иногда бывали друг у дружки. Но всё это случалось редко и спонтанно.
Ещё один предмет зависти к Светлане был у неё: её забойные предки, весёлые и доброжелательные. Правда, тут было одно «но» — Светланин папа подлюбливал Люсю: ужасно радовался её приходу, суетливо помогал снять куртку, тонко любезничал и сыпал комплиментами. Светина мама нисколько не сердилась на него и на Люсю (а, может, и сердилась, только не выдавала себя), и они, мама со Светкой, при этом потешались над отцом...
Светлана, к счастью, оказалась дома, и кроме неё — никого: любезность Светиного отца и приколы матери на его счёт увели бы Люсю далеко от цели её визита... Светлана как раз обедала и позвала обедать Люсю, весьма кстати, потому что Люся вспомнила вдруг, что жутко проголодалась. И, пока обедали, со смехом рассказала Светлане про только что случившееся с нею маленькое приключение: совершенно случайно, проходя мимо универмага, она заняла у инвалида, просящего милостыню на крыльце, мешок мелочи (про бумажные купюры она умолчала) — потому что ей позарез нужны деньги — и теперь не знает, что с мелочью делать.
Светлана усомнилась, было, в происшедшем, но Люся предъявила ей тяжёлый пакет; Светлана стала хохотать до колик над Люсиной проделкой — про такие приколы слышать ей ещё не доводилось — а, нахохотавшись, с энтузиазмом взялась Люсе помочь. Они тотчас же отправились в Светину комнату и там, вывалив мелочь на стол и продолжая хихикать над забавностью происходящего, пересчитали и разложили но достоинству монет всю мелочь, заворачивая её в отдельные бумажки. Причём мелочи тоже оказалось около двухсот рублей!
Затем Люся упросила её пойти вместе с ней — обменять где-нибудь мелочь на купюры; Светлана согласилась — ей и это было за приключение. Пошли в ближайший продуктовый магазинчик. Но там менять отказались: своей полно. Они вышли на улицу: что делать, куда дальше?
— Слушай! — пришла Светлане мысль: — У меня есть знакомый, Вован: когда-то сидели за одной партой, — он сейчас официантом в кафе-мороженом. Пойдём, сходим — может, ему надо? Если только он на работе.
Тащиться пришлось в соседний микрорайон.
Небольшое кафе в полуподвальном помещении, оформленное под ледяной грот: темновато, всё кругом затянуто полупрозрачной тканью с подсветкой, мигают разноцветные лампочки — но уютно, тепло; заняты только два сдвинутых вместе столика: за ними сидит шумная компания девчонок-подростков; остальные столики пустуют.
Вован оказался на месте; Светлана нашла его, пошепталась с ним в проходе на кухню, подвела познакомить с Люсей... Длинный, заметно суетливый, с уже заученной нагловатой улыбочкой на лице, Вован разборчивой Люсе не понравился, и при знакомстве с ним ей пришлось вымучивать встречную улыбку.
— Давайте сюда, — сразу по-деловому протянул он руку за пакетом. — Мелочь нам нужна. Вон наша клиентура сидит, — незаметно кивнул он с лёгким презрением в сторону шумливых девчонок-подростков. — Нищета — а в кафе идти надо, и всё им до копейки сдай.
Люся вынула и отдала ему пакет; он безо всяких эмоций взял его, встряхнул, пробуя на вес, удовлетворённо кивнул и спросил:
— Ну что, принести по мороженому, пока пересчитаю?
Светлана вопросительно взглянула на Люсю, не нашла в её взгляде явного протеста и кивнула Вовану. Он ушёл, а они сели за столик в противоположной от компании подростков стороне.
Вскоре Вован принёс им по порции. То было крем-мороженое тёплого сливочного цвета, украшенное поверху пурпурными ягодами свежайшей клубники, лежащее аппетитными холмиками в красивых креманках из дымчато-фиолетового стекла с золотыми звёздочками.
— Может, шампанского принести? — галантно осведомился Вован, угодливо заглядывая в глаза Люсе. — У нас маленькие такие бутылочки есть, как раз вам по бокалу.
— Возьмём? — спросила Света, тоже заглядывая ей в глаза.
У Люси испуганно вздрогнуло сердце: поначалу она восприняла предложение Вована принести мороженое как рыцарский жест или, может, как подарок за принесённую мелочь, и только теперь до неё дошло, что за всё надо расплачиваться, и расплачиваться — ей; во сколько же это станет? Она ужаснулась — ещё никогда в жизни она не расплачивалась сама: в детстве её водил в кафе отец, потом — мальчишки, потом — молодые люди, и никогда она в кафе не вникала в цены...
— Я тебе потом отдам свою долю, — подсказала ей Светлана, видя Люсино замешательство.
— Д-да... Принесите! — сдавленно ответила, наконец, Люся.
Тот кинулся чуть не бегом и действительно принёс маленькую бутылочку шампанского и два высоких бокала, сам ловко, с тихим хлопком откупорил бутылку и аккуратно разлил шампанское по бокалам.
С шампанским мороженое, действительно, было необыкновенно вкусным. И как раз, когда они покончили с ним, вновь подошёл Вован.
— Может, ещё по кофе-гляссе? — осведомился он.
— Да, конечно! — охотно согласилась Светлана, совсем размякнув от шампанского, но, спохватившись, спросила у Люси: — Как ты?
— Нет, спасибо! — грубо одёрнула её Люся, холодно глянув на Вована.
— Пожалуйста! — пожав плечами, с противной улыбочкой ответил ей тот. — Тогда с вас сто тридцать пять рублей. Вот сдача, — он положил на столик шесть засаленных десятирублёвых бумажек и принялся рыться в кармане, звякая мелочью.
— Мелочь оставь себе! — зло бросила ему Люся, забрала бумажки и так резко встала, что стул отлетел в сторону. — Пошли! — рявкнула она на Светлану, доскребающую мороженое из креманки; кажется, та готова была вылизать её.
— Приходите ещё! — сладенько вякнул Вован, маяча перед ними своей наглой улыбочкой, на которую Люсе уже противно было смотреть.
— Непременно! — охотно ответила Светлана, вставая. — Спасибо, Вованчик — такое вкусное мороженое у вас!..
А когда выбрались из кафе и пошли обратно, Светлана, противно размякшая от бокала шампанского, без конца молола языком, вспоминая школу, класс и хулиганские проделки Вована; Люся упорно молчала, злясь и на неё, и на этого хлыща — так ловко они её растрясли, так нагло облапошили!
Прощаясь со Светланой, Люся надеялась, что та предложит зайти к ней и вернёт свою долю, но — куда там! . . Так что по дороге домой, уже одна, думала с мрачной решимостью: ну, уж завтра дудки — вытрясет она из неё все семьдесят, до рублика!.. Утешало только, что двести шестьдесят Руслановых рублей всё же осталось; да плюс стипендия; где-то надо добывать остальные...
Дома все уже были в сборе — ужинали на кухне.
Люся, нарочито нагоняя на себя раздражение — чтобы только отвязались — ужинать отказалась. Не потому, что не хотела — есть ей хотелось всегда — а потому, что мать или Ирка обязательно унюхают запах шампанского, и разговора о вреде алкоголя хватит потом на весь вечер, ещё и на утро останется, и доказывать, что уже взрослая, что сверстницы пьют, как лошади — бесполезно; и бесполезно доказывать, что ей этот алкоголь — как зайцу стоп-сигнал: она всегда предпочтёт ему жареный кусок мяса; разве что трудно устоять перед бокалом шампанского... Она прошла в комнату, переоделась в халат, затем пошла, вымылась под душем и снова вернулась в комнату, — всё быстро, порывисто; села затем в их с Иркой общее — кто быстрей захватит — кресло и взяла в руки книгу — успокоиться и привести в порядок мысли.
Ознакомительная версия.
