– Я спросил, но ты мне… И не надо ахать, надо отвечать. Как зовут твоего первого?
– Я не знаю.
– Не знаешь?! – он расхохотался.
– Ну… то есть…
– Говори громче!
– Я-… не помню.
Она не помнила, это было очевидно, но Денис глядел тоскливо сквозь нее и ждал чего-то так тихо, будто не дышал. Она совсем уже перестала справляться с мыслями, она бы, наверное, сбежала от страха и от такой новой жизни, если бы где-то на донышке не билось бы чувство вины. А перед кем вины и какой вины, она не знала, поскольку окончила всего лишь среднюю школу, и хотя отметки были отменные, однако с мыслями сейчас она никак не справлялась. Поэтому ею владел один лишь страх, поэтому она потянулась к его красивым волосам, а он не сопротивлялся, он только ждал мужского имени, отчего ей стало еще тоскливей. И она, гладя его большую голову, произнесла, сочиняя и губами и воздухом:
– Семен… Липеков…
Идиотская выдумка, сказала бы она, если бы владела мыслями.
Ей хотелось брякнуть «Липецкий», но она сократилась до «Липекова», чтобы вышло подостовернее. Теперь ее совсем оставили силы, и не только силы, но и Денис: он медленно оделся и вышел из дому. Катя вяло походила по квартире, села во главе стола, за окном посинел воздух, это наступал первый семейный вечер. Привычно булькала труба водопровода. Соседи мыли руки после ужина. Катя тронула ложкой Денисов суп, тронула суп в своей тарелке, сняла крышку сковородки, попробовала мясо на вкус… Через минуту еды не стало. Как в мультфильме: раз – и нету. Так же машинально вымыта посуда. Она включила свет, привела себя и квартиру в относительный порядок. Глянула на часы, заволновалась. Зачем-то подошла к окну, прежде чем начинать поиски мужа. А вдруг он просто стоит под окнами? Никого там нету: две старушки, двое ребятишек и какой-то лысый призывного возраста. Телефонный звонок.
– Слушаю. Здравствуйте! Ой, как хорошо, что вы позвонили! А? У нас? Что вы, нет, все замечательно! Спасибо. Денис-то? А… знаете, он в одном месте. Я пойду позову. Не надо? Я понимаю, вы же по междугородному. Нет, нет, он здоров. Я понимаю, вы врач, ага, просто после ужина пошел в одно место. Спасибо. Утром? Хорошо, мы будем ждать! Так же вам, целую, спасибо большое!
Она хотела уйти, выключила свет, что-то держало ее в комнате. Теперь поняла что и снова подошла к окну. Тот же лысый призывник стоял и глядел снизу в окно третьего этажа, то есть прямо ей в глаза.
Это был Денис, ее Денис, но только после парикмахерской, где ему наголо обрили любимейшее место на земле – его голову.
Через три года Катя родила Андрея Денисовича, 52 см и 3,5 кг весу. Нормальный ребенок.
Что случилось за эти три года, можно перечислить.
Во-первых, Самохваловы-родители, как и обещали, оплатили молодоженам кооперативную квартиру.
Во-вторых, Денис подал на развод с Катей сразу после того, как она отказалась родить ему первого ребенка. Но она ничего не отказывалась, а просто осенью, спустя три медовых месяца, мать Дениса узнала про их новости. Она все-таки врач и ей куда виднее, а Кате надо выкинуть глупости из головы и поступить в институт, чтобы рядом с инженером выглядела человеком. И Катя выкинула из головы, поступила в институт. Но и тогда Денис еще терпел, хотя не однажды, бывало, выскакивал из дому в самый добрый совместный час ночи или утра. Выскакивал, как в первый день, и так же возвращался – мрачен и сух. А на второй год жизни им пришлось отмечать 20-летие института микроэлектроники. В большом зале было много электричества и музыки, но не нашлось ни одного, кто обратил бы на Катю внимание, до того неуютно ей было в зале сотрудников и модных причесок в своем том самом кружевном платье. До сих пор Денис с легкостью принимал ее отказы участвовать в служебных вечеринках; теперь же настоял, и вот результат. Никто не обратил на Катю внимания в большом ярком зале, на что незамедлительно обратил свое внимание Денис Самохвалов.
Когда Катерина поступила в пищевой институт, свекровь задала шумный обед: «Видела, Катюха, чем мужиков на лопатки кладут? Не послушайся ты меня с абортом, прими смолоду обузу – он и рад, мужик-крепостник. И вешал бы тебе одного за одним, и вешал! А врачиху-свекруху послушать – и что вышло? Сама в люди определилась, вот муж твой и на лопатках. Не очень-то зазнавайся, Денис Андреевич!»
Одним словом, в разгар зимы и первой институтской сессии подал младший Самохвалов на развод с женою. На суде сослался на ребенка. Развели.
В-третьих, на новую квартиру переезжать стало некому. Бывший муж сразу отказался в ее пользу от кооперативного пая, а когда дом заселили, то и Катя в нем жить не стала. У матери места для нее хватало, разговорами дочери та не докучала, и счастливо ей было, что в заботах лекций да экзаменов Катюша преуспевала, точно как и в школе.
Денисовы родичи горевали, как могли, месяца два с небольшим. Дальше у матери пошли хлопоты с мужем, поскольку Самохвалова-папу на полгода за границу направляли по линии обмена ихних электриков с нашими. Пока электриков меняли, Денис-сын взвился к новой жизни словно под током высокого напряжения. На что уж отец был тихим элементом этого дома, и тот всплеснул руками. На что уж мать была и умница, и врач, и самодержец, но и она махнула рукой.
Одним словом, пока Катя жила возле Ордынки, пока кооперативная квартира их бывшей новой жизни пустовала, а родители разводили руками, Дениска взвивался в будущее, для чего и переехал к Симоновой Вере. Вера перешла из учебного в исследовательский институт прямо с кафедры своего отца. И поскольку данный отец стал недавно научным руководителем будущей диссертации Дениса, а сама Вера по нынешним нормам была даже почти что хороша собой (во всяком случае, годами не вставала с диеты) – так что было отчего махнуть рукой.
В-четвертых, Дениска спустился на грешную землю, увидев, что не с чего тут и взвиваться. Работу свою он любил, защищаться ему никто не помешает, любви с Верой не получилось, и никаких открытий они друг другу не доставили. Однако если хладнокожая Вера с чем была, с тем и осталась (как сидела на диете, так и не шелохнулась), то с Дениской произошла большая тоска. Вернулся из-за границы папаша, а в доме – заметное прибавление стеклотары. Серьезно прибутылился молодой человек, окончательно испортил нервы маме с ее никуда не годным медицинским образованием. Она сыночку – молочную кашу, либо валерьяновый корень, либо мамкины слезы, а пропиши она ему просто-напросто Катины золотые веснушки – встал бы больной на здоровые ноги.
Одним словом, микроэлектроника тоже серьезный момент. Влепили аспиранту Самохвалову выговор, перенесли сдачу работы – тут и приободрился Денис. Все бросил, горячо налег на рабочие схемы, адовы чертежи и заумные описания. Может, только раза три отвлекся, да и то не один, а в компании, да и то в поплавке «Чайка». И еще заходил раза четыре к Кате, спрашивал, как дела и что задают по теплотехнике, по сопротивлению металлов. Катя отвечала с учебником в руке, а он шел или домой, или в поплавок «Чайка».
В-пятых, заболел тяжело Симонов, научный руководитель Дениса. И сообщили автору почти готовой диссертации, что ученым советом в срочном порядке новым его руководителем назначен профессор, недавно переехавший в Москву из города Липецка. Кто, что, каков из себя – никто пока что не ведал. Денис зашел в секретариат узнать насчет профессора, чтобы отвезти ему свою работу, и тут ему назвали этого гуся из Липецка: Семен… Иванович… Липеков…
…Конечно, инженеры – не артисты и институт микроэлектроники – не ансамбль скрипачей Большого театра. Однако бывают исключения. Инженер Самохвалов-младший своими порывами вполне годился под статью артиста, причем самого пресловутого.
Одним словом, этот детский сад в лице Дениса Андреича зашевелился. При имени С. И. Липекова все забурлило, все смешалось в доме Самохвалова, в смысле у него в голове. Перестав отдавать себе отчет в поступках, бывший муж рванулся и через минуту влетел в Пищевой институт, как в мультфильме: раз – и там. Найдя Катю, он сильно сжал ей руку и усадил в такси. Адрес профессора – счетчик таксиста – пульс Дениса – словом, детский сад.
– Куда ты меня везешь? – спросила Катя, не глядя на него. – Куда мы едем?
Минут через семь состоялся ответ: «На кудыкину гору».
– Я тебя не просила срывать меня с лекций, не надо и грубости говорить.
– Я везу тебя, потому что мне повезло, и вам, Катерина Сергеевна, скоро все прояснится. И с мамой моей после нынешнего спектакля вы больше не будете мои недостатки осуждать по телефону или так далее. Я хочу вас попросить – и не надо такие большие глаза строить! – мне весьма лестно будет, если вы лично познакомите меня с другом вашей юности.
– Какой юности, с кем познакомиться, Денис, ты заболел, ты весь красный!
Он действительно пылал горячим румянцем. У подъезда в телефонной будке набрал номер, приоткрыл дверь и, глядя безумно на бывшую жену свою, крикнул в трубку: «Семена Иваныча! Семен Иваныч! Извините, это ваш подопечный поневоле, аспирант Самохвалов. Что? Кто вам говорил обо мне? Ах, секретарь. А вот я уже у ваших, так сказать, ног. Да, в подъезде. И не один! А сейчас поймете! Извините, какой этаж? Квартира у меня записана, мы идем».
