– Я с вами так и про скотч забуду! – пошутил он.
– Да есть дома немного, Вадим.
– Мне надо много! – Он выбрал крепкое полупрозрачное кольцо.
Ему хотелось не Валеркину коробку обмотать, а запаковать намертво всё своё прошлое, похоронить, как мумию.
Долго стояли в очереди. Вадим удивлялся, как много стало толстых людей, ведь на зоне он созерцал одни «велосипеды». Наконец выгрузили всё на ленту. Вадим провёз пустую телегу. Алла пробивала на кассе, Савва старательно передавал продукты отцу.
Вадим уже почти забил пакеты, когда заметил в телеге скотч, видимо, не уследил, – Савва, показываясь перед ним, передавал покупки быстро, как чемпион. Могли бы так и забыть. Вадим упрятал скотч в отдельный карман. Они едва тронулись от кассы, как к ним подошёл охранник. Вадим уже давно обратил на него внимание, уж очень он глаза мозолил.
– Извините! – сказал он. – Одну минуту, уважаемый.
– Я не понял, вы мне? – Вадим перевёл на него взгляд. – В чём дело, служивый?
– Можно посмотреть ваш чек?
Алла протянула длинную белую ленту.
И вдруг Вадим кожей почувствовал, что охранник обрадовался.
– Извините, – с волнением сказал он. – Вы скотч не пробили!
– Ты щас с кем вообще разговариваешь? – спросил Вадим.
Алла напряжённо и подслеповато изучала чек.
– Вы скотч в карман убрали, но по кассе он не проходил.
– Слышь, охрана, ты там, случаем, целлофан не курил?
«Как же могло такое произойти?! – лихорадочно соображал Вадим. – Алла пробила скотч, Савка положил в корзину, я в карман… Или Алла не успела его пробить, а Савка передал мне?»
Алла зачем-то вынула из пакета и медленно натянула на лицо маску-бабочку. её голубые глаза смотрели на Вадима с осуждением и такой болью, что ему захотелось заорать.
– Вы провезли скотч в телеге мимо кассы.
Вокруг стал собираться народ.
– Он у вас в кармане.
Вадим вдруг увидел, что Савва плачет. Он стоял, наступив одной ступнёй на другую, и отирал свои ручонки.
– Разбирайтесь тут сами. – Алла психанула и отдала охраннику чек. – Пойдём, Савва!
Вадим смотрел, как они удаляются… Жена склонилась под весом тяжеленных пакетов, а другой рукой держала сына, у которого вздрагивали плечи. Он обернулся к отцу, чтобы сказать что-то, но мать тянула его от этого позора.
– Пройдёмте в кабинет, – предложил ему охранник.
И Вадим подчинился только потому, что знал – это скоро закончится. Весь гипермаркет смотрел на него.
Охранник специальной магнитной карточкой открыл дверь. Прошли по коридорам в комнату охраны.
– Ну что, паренёк, опять прилип?!
Вадим вздрогнул, услышав голос лагерного «кума». Обернувшись, увидел начальника магазинной охраны.
– Я вашего брата за версту чую. Давай расчехляйся. Всем миром смотреть будем.
– Старшой, давай подвязывай, жути на меня не гони, – сказал Вадим, не замечая, что переходит на «феню».
– Ладно-ладно, жути никто не гонит, пока давай-ка сначала досмотрим.
Охранник похлопал Вадима по карманам.
– Мы тебя сейчас сфотографируем на память, адрес запишем. Паспорт при себе?
Вадим протянул справку об освобождении.
– О-о, да ты паренёк бывалый! – обрадовался начальник. – Я же говорю, за версту вас чую.
– Слышь, ты дуру не гони. Ты же прекрасно видишь весь расклад! Я только сегодня вывалился.
– Понял… Что же это вы, Вадим Николаевич, на такую мелочь разменялись?
«Ладно, хоть лёд тронулся», – с надеждой подумал Вадим.
– Ты сам как думаешь, стал бы я красть этот скотч?
И вдруг Вадима осенило.
– Он же прозрачный, скотч! Я его не увидел на дне тележки, а уже за кассой подумал, что жена передала сыну, а тот – в тележку, на упаковку мне.
– Охранник тем не менее увидел сразу!
– Слышь, старшой, ну если твой соглядатай просёк поляну. Почему сразу не пресёк?
– За что угрелся-то? – уже с улыбкой спросил начальник охраны.
– По сто шестьдесят второй…
– Ну, давай тогда, бомби, соловей-разбойник, как дело-то было?
– «БурГазБанк» помните?
– Помните.
– Я там менеджером работал и знал всю кухню. И вот в один момент решился нагреть свой банк по-крупному, время такое было, на кону стояло три ляма зелени.
Начальник сидел, опустив голову, словно сожалея, что прошли те времена. Блестели его чёрные с проседью волосы.
– Колотнули движуху – друг мой самбист и один охранник. Я подготовил почву, когда можно выдернуть налик. Ты хоть представляешь, сколько это денег – это вот такая неполная тележка, как у вас в магазине, весом около тридцати килограммов. Да… На майские самбо зашёл в банк под видом курьера, придушил и связал охранника… Но самбист не учёл своих внутренних переживаний, дрищ-то обнял его, ну, так всегда, когда волнуешься. А в банке, оказывается, ещё и уборщица была. Она тоже пошла в туалет, а в женском бумаги не оказалось, она – в мужской, а там мужик в маске на унитазе сидит.
– Ну вы и отморозки! – с доброй усмешкой отозвался начальник охраны. – А дальше-то чё?
– Дальше-то чё… Бабульку закрыл в кабинке, шваброй подпёр. Без штанов выбежал… В общем, деньги он всё-таки взял и вынес в спортивной сумке. Мы их даже разделить успели. И надо было нам всем валить в тот же день за границу.
– А смысл? Интерпол работает как надо.
– Дальше всё было как в сказке. Банк под ментовской крышей. Следователи собрали охранников. Всех подряд начали одинаково обрабатывать: «Мол, мы всё знаем! Кто был ещё в деле и где деньги?!» Естественно, те бедолаги, кто «ни при чём», молчали. А тот, кто был в теме, тот не вывез и поплыл. Забирали меня с юбилея жены. Всех гостей положили на пол.
– Ну, потешил ты меня, бродяга! – вздохнул начальник. – Давай иди с миром.
И тут Вадим «полетел»: встал, похлопал по плечу начальника и сказал: «Да, это тебе не мелочь по карманам тырить у пьяных покупателей».
– Я смотрю, орёл, ты доброту за слабость принял? Может, тебя заземлить?! – Начальник смотрел с брезгливостью и ярко выраженной неприязнью, как обычно начальники смотрят на жульё. – А теперь, животное, иди своих ищи!
И Вадим посмотрел на него с бессильным презрением. Опустил взгляд и вышел.
Кружилась голова, во рту пересохло. Прислонился к колонне и стоял, чувствуя чужеродность свою среди оживлённой праздничной толпы. А потом увидел Аллу с сыном. Они сидели за столиком, там, на площади, где располагались кафе и рестораны. Савва ел какую-то булку. Алла смотрела на него. Ждали. Вадим представлял свой убитый вид и не знал, какую маску надеть, каким сейчас должно быть его лицо. Он не мог подойти к своим. Пошёл за узбеком с каталкой, в которой были швабры и щётки. Пришёл в пустынный и чистый туалет. Ряды кабинок. Закрылся в крайней, прижался лбом к двери. У него только в детстве и ранней юности были такие жёсткие приступы безысходной тоски, когда воспринимаешь жизнь и всех людей как враждебную ловушку, в которой ты – несчастная, нелепая мошка.
И вдруг рядом, за тонкой перегородкой, заиграла приятная, давно забытая мелодия, звуки из другой жизни:
Белые розы, белые розы, беззащитны шипы.
Что с вами сделали снег и морозы,
Лед витрин голубых.
Пел мальчик с доверчивой, хриплой и немного хулиганской интонацией. О, как много разбудила в его душе эта песня!
– Вот же, нашли время звонить! – закряхтел и выругался мужик в соседней кабинке.
А мальчик пел и пел.
«Чтоб вы все были прокляты, суки!» Вадим зарыдал, слёзы полились из глаз без его ведома.
Музыка оборвалась.
– Что ты звонишь?! Где?! В Караганде! – выругался мужик. – Даже здесь посидеть спокойно не дают. Ты же слышишь, что трубку не берут, значит, не берут! Давай, до свидания…
Вадим содрогался, стискивал кулаки, но ему становилось легче.
И правда – пора возвращаться к своим.
