— Ну, выпьем? — предложила она.
— За что?
Марта пожала плечами.
— За победу.
Они чокнулись. Игорь осмотрелся; комната была обставлена просто и со вкусом: полка с книгами, репродукции Гогена, столик и два кресла, зеркало с умывальником. Марта перехватила его взгляд.
— Скромно у меня. На мою зарплату не разгонишься. Приходится обходиться тем, что есть.
Игорь встал, принялся рассматривать корешки книг: Ремарк, Незвал, Камю, Щипачев, Мопассан.
— А мне хотелось бы большего, — продолжала Марта. — Я всегда хотела больше и лучше.
Игорь вернулся на свое место, сел. Марта включила приемник — зазвучала ленивая, усыпляющая музыка.
— Что у вас произошло с главврачом?
— Взятки... — сказал он. — Я не взял деньги от одного старичка. Об этом мы и говорили с главным.
Марта подтянула ноги на стул, охватила колени и наклонила голову. Игорь смотрел ей в лицо; казалось, упрямое, неприступное выражение сошло с него; полные, яркие губы слегка выпятились, расширенные глаза смотрели задумчиво.
— Я этого не выношу, — продолжал он, — терпеть не могу эту несчастную игру в оправдание. Не люблю ложь.
Марта усмехнулась, как ему показалось, снисходительно и немного иронически.
. — Ничего смешного нет, — сердито проворчал он. Марта подняла бокал, покрутила его.
— Конечно, — ответила она. — Что тут смешного. Это серьезно.
Игорь взял бокал, выпил и налил еще.
— Пейте. Дайте я и вам налью.
Чокнулись.
— Ну, так я продолжу, — сказал Игорь, — не понимаю, как это люди с такой зарплатой еще и взятки берут. Что у них за совесть!
Марта поставила бокал на стол.
— Может, им нужны деньги. Много денег, — сонно проговорила она. — Мне вот тоже нужны деньги. Всем они нужны. Но это другое дело.
Игорь подумал, что зря он все это говорит, только скуку нагоняет на неприступную, далекую Марту.
— Так делают почти все, — сказала Марта тем же сонным голосом.
— Знаю, — ответил он раздумчиво. — Вот и грустно мне от того, что приходится жить среди таких людей. А еще хуже оттого, что не могу этого изменить. Но зачем я болтаю? Вас это не интересует, и мы тут, за рюмкой вина, этого не решим.
Марта встала, подошла к окну, высунулась, глядя в ночь. Игорь пошел за ней и, опершись локтями на подоконник, коснулся ее плечом; Марта повернулась к нему. Он видел близко ее лицо, ее глаза, слышал легкое дыхание, ее волосы щекотали ему щеку.
— Это меня интересует, — сказала она, почти не шевеля губами. — Мне кажется, об этом надо говорить. Даже если это неприятно и одному с этим не справиться. Тут нужны все.
Она вернулась в кресло, Игорь остался у окна; он все смотрел на пустынную улицу, на деревья, на луну...
— Все? — повторил он. — Кто все? Вы да я? Или только я?
Теперь он повернулся к Марте.
— Я сказала — все. Ах, выпьем лучше!
Бутылка заметно опорожнялась.
— Как выпьешь, смелее говоришь правду о себе и других, — заметил Игорь, — но мне не надо пить, чтобы сказать правду. Это неприятно и даже опасно. Зато — честно. Уж лучше пострадать от последствий, чем лгать.
Он заметил, что Марта снова улыбнулась.
— Вы немножко фантазер. Этакий Дон-Кихот. Но вы мне нравитесь.
Игорь опешил.
— Я с вами согласна, только слишком ценю удобства, чтоб бороться, — продолжала Марта. — Притворяюсь, будто мне все равно. Вокруг меня стена. Кроме того, я не уверена, что эта борьба кончится победой.
Игорь долил ее бокал и проворчал:
— Да. Вы все такие. Соглашаетесь, но молчите. Видите ошибки, но продолжаете их делать. Возмущаетесь глупостями, но пальцем не шевельнете, чтоб устранить их.
Марта громко засмеялась, откинулась в кресле и, заведя руки за голову, распустила волосы по спине.
— Вы преувеличиваете. Порой вы напоминаете мальчика в переходном возрасте, которого мучают все несправедливости мира.
Игорь не нашелся, что ответить.
— Вы до неприятности откровенны, — сказал он минуту спустя.
— Я не хотела вас обидеть.
Он кивнул:
— Знаю.
Игорь начал ощущать легкое воздействие алкоголя, поднимавшегося вместе с кровью в мозг. Он думал о смысле подобных разговоров: зачем он объясняет все это чужой женщине? Тут он услышал голос Марты:
— Здешние люди привыкли к этому. Молодые врачи приезжают сюда заработать и возвращаются в Братиславу. Никто этому не удивляется. Вам разве не нужны деньги?
Он подавил зевок.
— Извините. Нужны. Я хочу много денег, но не хочу, чтобы они жгли меня.
Марта вытянулась, закинув руки за голову.
— Вижу, вас разбирает зевота.
Помолчали. Приемник играл, они слушали низкий и хриплый голос негра, который будто бы даже не пел, а печальным голосом рассказывал о знойных годах там, за горизонтом, где живут печальные люди. Игорь и Марта сидели, чувствуя движение ночи, легкое дуновение воздуха и ощутимое прикосновение времени: тикание часов и звук от падения капель воды из крана.
— Пожалуй, я пойду. — Игорь встал, у него немного закружилась голова, Встала и Марта.
— Надо бы выпить на брудершафт, — сказала она вдруг.
— Разумеется. Перейдем на «ты».
Игорь подлил вина, взял бокалы и один протянул Марте; они чокнулись и выпили.
— Поцелуемся.
Она подставила лицо. Он легонько поцеловал ее в губы; влажное, горячее прикосновение, запах вина и сигарет.
Невольно он продлил поцелуй; придвинулся вплотную, их губы смешались, Игорь обхватил ее за плечи и талию, прижал. Марта прогнулась, вцепилась пальцами ему в волосы. Потом отстранилась и нежно его оттолкнула.
— Хватит, — сказала она тихо. — Это чудесно, но — не хочу.
Отошла к своему креслу.
— Кроме того, — улыбнулась она, — завтра приезжает ваша невеста... то есть твоя невеста.
Она подала руку, холодную и сухую, и Игорь вышел.
Он медленно шагал по улице, глядя на луну, которая золотой монетой висела над кронами деревьев.
Они приехали почти одновременно: дообеденным скорым поездом — Алица и через полчаса — отец Игоря. Зашли в кафе выпить пива и черного кофе, потом Игорь привел их к себе на квартиру, в квартал над городом. Отец открыл большую сумку и вынул бутылку домашней паленки, большие куски домашней колбасы и сала, жареного цыпленка, перец, помидоры и тщательно завернутый рулет с маком; во всем Игорь узнавал заботливую руку матери, и на мгновение у него перехватило горло от чувства благодарности. Все трое уселись за стол, резали колбасу, клали на хлеб; Алица мелко нарезала помидоры с перцем. Когда доели, Игорь налил вина, отец с Алицей закурили сигареты, а Игорь — трубку. Было тихо и приятно.
— Ну, похвались, сынок.
Отец свободно откинулся на стуле, сложив руки на животе, и по старой привычке не выпускал сигарету из губ.
— Чем похвалиться? Привыкаю. Вот уже оперировал.
Отец был доволен.
— Оперировал, говоришь? Ну и как, хорошо резал?
Игорь не удержался от улыбки; почему люди думают, что хирург только режет?
— Хорошо, — ответил он, — хорошо резал.
Отец кивнул.
— Тебе тут нравится?
Игорь пожал плечами:
— Нравится.
Вмешалась Алица:
— Тут блеск, только я бы тут долго не выдержала. Заработай как можно больше — и возвращайся.
Игорь понял ее так: как можно больше, а главное — как можно скорее. Он любил Алицу: современная, с хорошим вкусом — и с запросами. Красивая и, казалось ему иногда, несколько холодная. Целуясь, она отстраняла его: «Осторожно, прическу испортишь». Или: «Ну, хватит. Этого достаточно. Тебе пора заниматься». Но он знал, что она верна ему и в мыслях, и в поступках. Строга к себе и к другим. Строже всего — к нему. У нее были длинные, стройные ноги и лицо словно для рекламы.
— Конечно, Алица, — сказал он. — Накоплю побольше и вернусь в Братиславу. Если там будет место.
Разговаривая, они пили вино и покуривали.
— Место найдется, — сказала Алица. — Небольшая протекция — и всего добьешься. Сам знаешь.
Он кивнул:
— Знаю.
Отец положил на стол руки, похожие на большие кузнечные молоты.
— Мать шлет тебе привет, — с теплым чувством проговорил он. — Радуется, бедняжка, что ты в люди вышел. Мы-то в свое время учиться не могли. Да и ты немало денег нам стоил!
— Ладно, отец, — перебил его Игорь. — Знаю. И я вам благодарен. Только не надо преувеличивать.
Отец побарабанил пальцами по столу, будто играл на рояле.
— Я не преувеличиваю. Хочу только, чтоб тебе было хорошо. Чтоб денег хватало и чтоб ты не экономил гроши.
— Не беспокойтесь, свекор! — подхватила Алица. — У врачей всегда много денег. Кстати, — обратилась она к Игорю, — тебе, кажется, должны были прибавить зарплату.
Он пожал плечами:
— Пока не прибавили.
Доливая бокалы, Игорь зажег погасшую трубку.
— Врачу каждый что-нибудь да сунет, — вставил отец, — Хоть бутылку коньяку.
Игорь остановил его нетерпеливым жестом руки:
— Эх, отец, не надо об этом. Вы ведь знаете, что я на этот счет думаю. Не хотите же вы, чтобы я брал взятки с пациентов.
