Виктор. Россия. Слыхал о такой?
Клетчатый. О, Россия! Москва! Колхоз!
Бармен (демонстрируя свою эрудицию). Архителаг Гулаг (Хохочет.) Виктор Над чем смеешься? И ты, гад клетчатый… умолкни. (Ставит на стойку карманный магнитофон. Девице.) И вы, миссис, перестаньте, пожалуйста, посудой звякать. Уши откройте. Да пошире.
Зазвучала русская песня «На маленьком плоту». Виктор плачет. И у девицы на глаза набегает слеза. Бармен кладет перед Виктором счет. Виктор, не глядя, ставит подпись. Капнувшая слеза размывает чернила.
8. Интерьер.
Холл гостиницы.
Виктор, уже хорошо набравшийся, неприкаянно слоняется по обширному холлу, сверкающему мрамором, хрусталем и позолотой, среди нарядной, беспечной и абсолютно равнодушной публики. Увидев киоск, устремился к скучающему за стеклом продавцу. Тыча пальцем, делает заказ: зубную пасту, бритвенный прибор, флакон шампуня. Еще набирает: одеколон, дезодорант и множество другой мелочи. Расписывается в счете, показав продавцу ключ, и, взяв упаковку, отходит. Скучающе глядит вокруг, вертит пакет в руках. Потом ему это надоедает и, он бросает все покупки в урну для мусора.
Возле другого киоска выбирает диковинные купальные трусики, примеряет, прикладывая у всех на виду к своему вечернему костюму, потом еще что-то ему упаковывают в пакет. Он, не глядя, подписывает счет и, не взяв покупку, устремляется в толпу. Продавец кричит ему вслед, но он не слышит.
Он увидел в толпе знакомое женское лицо. Это оказалась девица из бара, перетиравшая за стойкой бокалы и так дружески и заинтересованно поглядывавшая на него. В Викторе проснулся прежний салонный лев, дамский соблазнитель. Он преобразился, даже похорошел, раздался в плечах, и отрепетированная улыбка прилипла к его губам.
Виктор. О! Вы уже закончили работу?
Она одарила его улыбкой, которая еще больше подзадорила нашего сердцееда.
Виктор. Надеюсь, вы не очень спешите домой?
Она. Почему обязательно домой? Вы не допускаете мысли, что у меня может быть свидание?
Виктор. Конечно же, конечно. Я, старый дурак, упустил из виду ваш нежный возраст. Простите великодушно, но, может быть, вы уделите мне чуть-чуть вашего времени?
Она. Может быть.
Виктор. Вы великодушны. А я в ответ буду прям и без всяких — яких приступлю прямо к делу.
Она. Приступайте.
Виктор. Вы бы хотели… сняться в кино?
Она. Нет.
Виктор (опешив). Это при вашей-то внешности?
Она. Вот именно. Предпочитаю, чтобы мне не пудрили мозги. И излагали предложение яснее.
Виктор. Значит, кино вас абсолютно не интересует.
Она. Абсолютно. Я жду, ваше время истекает.
Виктор. Тогда позвольте… я вам могу предложить… любой подарок, который вы выберете.
Она (насмешливо). Где?
Виктор. Здесь. Все вокруг, на чем остановится ваш взгляд, — к вашим услугам.
Она. Ясно. Но я предпочитаю наличными. Дорогой папаша, я за вами наблюдала в баре. У вас нет ни цента. А только ключ, оплаченный кем-то. Этого мало, чтоб попользоваться моим телом, Адью!
Виктор. Постойте! Куда вы?
Она. На свидание.
Виктор. И тоже за наличные?
Она. Он — мой сверстник.
И ушла, сияя рекламной улыбкой и пружинно покачивая крепкими бедрами.
Из Виктора словно выпустили воздух. Он обмяк, осунулся и постарел.
А вокруг него люди улыбаются, беспечно болтают, и никому лет дела да него.
Скучающий взгляд его скользит по ярким рекламным щитам и застревает на одном из них — «Сауна.
Массаж». И вот он — перед дверью с такой же надписью. Открывает.
9. Интерьер.
Прихожая сауны.
В массажной, со множеством зеркал и цветных реклам, изображающих почти обнаженных женщин и мужчин, всех до единого одинаково улыбающихся, он узрел живое существо, такое же прелестное, как на рекламе. Рыжекудрое, белолицее, юное. Босоногое, голорукое. В коротком халатике, явно надетом на голое тело. Она с улыбкой поднялась с дивана и сделала несколько шагов ему навстречу, утопая босыми ногами в пушистом ковре.
Виктор. Принимаете поздних гостей?
Ширли. Мы открыты до полуночи.
Виктор. Прекрасно. Можно не спешить. А оплата… наличными? Или устроит моя подпись на счете?
Ширли. Если у нас проживаете…
Виктор небрежно показал ей ключ с номером.
Ширли. Никаких проблем. Раздевайтесь.
Виктор. При вас?
Ширли. Я вас стесняю?
Виктор. Что вы? Наоборот. Но, возможно, вы…
Ширли. Это — моя работа. И за это мне платят. Вам помочь раздеться?
Виктор. Нет, нет. Я сам. Что, я кажусь таким дряхлым, что нуждаюсь в помощи?
Ширли. По крайней мере вам не семнадцать лет.
Виктор (раздеваясь). А вам сколько?
Ширли. Восемнадцать.
Виктор. Я в два с половиной раза старше вас, дитя мое.
Ширли. Не сказала бы.
Виктор. И не говорите. А то я заплачу.
Ширли. Чтоб вы не печалились, я поставлю музыку. Мою любимую. И вы увидите, что никогда не надо терять надежды. Что-то впереди маячит.
Виктор. Для меня маячит лишь одно: похороны за казенный счет.
Он с усиливающимся интересом смотрит на проступающие сквозь ткань халатика линии ее тела, на крепкие икры, когда она, привстав на цыпочки, достала из внутреннего кармана его распятого на вешалке черного сюртука пачку изрядно помятых фотографий. Фотографии ее убедили. Она не в силах скрыть своего восторга.
Ширли (перебирая фотографии). Боже мой! Я глазам своим не верю. А это кто?
Виктор (небрежно скосив глаз на протянутую Ширли фотографию). Это?.. Ну, как его?.. Ив Монтан. Полный склероз. Мы с ним в ту ночь крепко поддали.
Ширли. Вот так сидели друг против друга… и пили?
Виктор. Вот так сидели друг против друга и… пили. Да еще как! Он все не хотел мне уступать, и в результате допились до чертей… Заслюнявили друг друга поцелуями.
Ширли. Ну, неправда. Вы шутите. Он — мой кумир. Я его обожаю.
Виктор (обиженно). Не веришь — не задавай вопросов. Все! Больше не отвечаю. Молчу.
Ширли. Ну, миленький, не обижайтесь, я такая глупая… И так волнуюсь. Меня понять можно — впервые вижу так близко живого режиссера.
Она раскладывает фотографии на его животе как карты. Виктору приходится приподнимать голову, чтобы видеть.
Ширли. А этот? Не подсказывайте. Я сама вспомню. Это… это… режиссер Луи Маль! А это наш… Стэнли Крамер! Вы с ним и сейчас видались?
Виктор. Зачем? К чему я ему… и он мне? У каждого — свой путь…
Ширли. Как это верно. У каждого художника свой голос, свое лицо…
Виктор. Абсолютно справедливо, детка. Вот, к примеру, у меня… какое лицо?
Ширли. О, у вас лицо замечательное. На нем печать усталости… от славы.
Виктор. Вот-вот. От славы… от успеха. Я устал от денег, от всевозможных знаков внимания к моей персоне… Какая ты умница… Все видишь… Все видишь.
Ширли. А что? Я ошибаюсь?
Виктор. Нет. Ты все угадала. На сто процентов! Ты мне нравишься.
Ширли. Спасибо. Если вы не шутите, то я очень, очень рада. Мне смертельно хочется понравиться вам. Сказать одну тайну?
Виктор. Валяй.
Ширли. Не смейтесь, пожалуйста. Дело в том, что я мечтаю стать актрисой… кинозвездой. Ну, блажь, как у многих девчонок.» Но мои друзья считают, что у меня для этого есть данные. Как вы считаете?
Виктор. Твои друзья — не дураки.
Ширли. Спасибо. Я все, что могла, прочитала о жизни знаменитых актрис. И почти всегда их приводил к успеху случай. Ну, например, случайно попалась на глаза режиссеру. Чем-то приглянулась ему. И он вдруг решает попробовать ее на роль… дать ей шанс. А те, кому шанс не подвернулся, да будь они хоть в тысячу раз талантливее знаменитостей, так и увянут, никем не замеченные, так и не показав, на что они способны.
Виктор. Слушай, ты мне все больше нравишься.
Ширли. Спасибо.
Виктор. Значит, если я тебя правильно понял, ты во мне угадала того, избалованного успехом, уставшего от славы небожителя, от движения пальца которого зависит твоя судьба?
Ширли. Да. Именно так.
Виктор. Что ж… тогда ты попала по адресу. Вышла на то, что искала… Бедная девочка.
Ширли. Почему «бедная»? Я что-нибудь не так сказала?
Виктор. Ты все верно сказала. И именно поэтому мне тебя жаль. Ты доверчива. И рискуешь…
Ширли. Чем?
Виктор. Что тебе плюнут в душу. Что обожжешь свои нежные крылышки на фальшивом огне, который ты принимаешь за подлинный… Ты меня приняла за знаменитость. А вдруг это мираж? И я — никто. Ну, в лучшем случае гожусь на то, чтобы гонять лифт вверх-вниз. Да и на этом поприще не удержался… по возрасту.
Ширли. Не смейтесь надо мной.
Виктор. Я не смеюсь, милая, я плачу. Итак… Ты действительно хочешь попытать счастья?
Ширли. Хочу — не то слово. Умираю.
Виктор. Хорошо. Во сколько кончаешь работу?
Ширли. В полночь.
Виктор. Как в сказке. И ровно в полночь Золушка переступила порог обиталища волшебника, от которого зависит — быть ей принцессой или нет.
