Мистер Андерсон эскортировал их в бар и сказал, что бар этот в настоящее время почти постоянно открыт. Здесь можно, разумеется только во время сезона, увидеть интересных людей, как кинозвезд, так и миллионеров, не говоря ужо тех, кто годами экономит ради того, чтобы провести неделю на Ривьере. Они наверняка также интересны, захватывающе интересны. Быть может, стаканчик шерри?
— Нет! — воскликнула Лидия. — Мама терпеть не может шерри!
Мистер Андресон взглянул на нее, взглянул удивленно.
— Прекрасно, Лидия, — сказала мама. — Ты растешь!
Было слишком жарко, шляпа давила на лоб, и мама вполуха слушала пригласившего их человека, жаждавшего показать им игральное казино в Монако. Это доставило бы ему удовольствие. Она чувствовала себя неважно. Время от времени мимо проходили люди и, небрежно поздоровавшись, проходили мимо. Крупная женщина в изощренно неряшливой одежде подошла к ним и спросила:
— Хи-хи, То-то, darling[9], опять новые подопечные. Мадам, какая у вас оригинальная шляпа!
— Спасибо, — рассерженно ответила мама, — но она слишком жаркая. Ведь здесь совершенно нечем дышать!
— Darling, — сказала маме крупная женщина, — вам нужна легкая и воздушная шляпа — типа зонтика. Розовая — совершенно замечательно подошла бы к седым волосам.
Они пошли в маленький эксклюзивный магазин под названием «Мечта Женщины», и мама купила там шляпу, которая ей вовсе не понравилась. Шляпа была такая дорогая, что за нее частично надо было доплатить позднее. Мистер Андерсон хотел эскортировать дам в их отель, но мама объяснила, что они собирались писать еще открытки в каком-нибудь спокойном местечке.
Так что «до свиданья», и, когда горизонт очистился, мама с Лидией взяли такси, чтобы вернуться в пансионат.
Через некоторое время Лидия сказала:
— Мама, ты сноб.
— Ты тоже, слава Богу, хотя ты только начинаешь. Им абсолютно незачем давать знать, что мы живем в пансионате. Я хочу быть анонимной и держаться на большой дистанции от них. Иногда конечно. И ни слова о шляпе.
Месье Бонель вышел им навстречу.
— Мадам, — огорченно сказал он, — вы купили шляпу. И уж не встретили ли вы мистера Андерсона? Нового покровителя?
— Собака утомляет меня, — высказалась в ответ мама.
Он угрюмо ответил:
— Она ведет себя так потому, что считает вас интересной. Это очень одинокая собака.
На следующее утро их обычное место на берегу было оккупировано юнцами, плававшими и нырявшими в свое удовольствие, и, когда они вдруг увидели маму в ее новой шляпе, юнцы еще больше развеселились.
— Не обращай на них внимание, — сказала Лидия, — мы пройдем немного дальше.
— Но они смеются надо мной! — воскликнула мама. — Моя шляпа кажется им смешной! Хорошо, замечательно, она смешна! Ты, пожалуй, могла бы и помешать мне купить ее! Но от тебя ведь никогда не знаешь, чего ждать.
Перебравшись дальше через прибрежные камни, мама уселась спиной к морю. Через некоторое время она спросила:
— Почему ты молчишь? Случилось что-нибудь особенное?
— Нет!
— Тебе тут плохо? Кончились деньги?
— Да нет же, нет. Но мы ведь не можем оставаться тут до бесконечности…
— Ты считаешь, что из-за твоей работы?..
— Милая мама, — сказала Лидия, — мы не подходим к здешней среде!
Сняв шляпу, мама объяснила:
— Я подхожу к любой среде, в какую только попадаю!
— Не снимай шляпу, может случиться солнечный удар! И они уже видели ее. Я думаю, мы уже наигрались и можем ехать домой.
— У меня появилась идея! — сказала мама.
— Знаю, у тебя всегда появляются идеи, это — твоя маленькая роскошь. Откуда мне знать, когда тебе надо помочь, а когда ты хочешь, чтобы тебе помешали резвиться?
— Мы же ссоримся! — пораженно воскликнула мама.
Несколько мальчишек промчались мимо, они, смеясь, швырнули мелкие камешки в сторону Лидии и крикнули:
— Красивая старая дева!
— А вот теперь пойдем, — сказала мама.
Le patron встретил их возле пансионата и весьма лаконично сообщил:
— Телеграмма от англичанина. Он возвращается. Я в отчаянии!
— Когда он явится?
— Сегодня. В любую минуту. Я в отчаянии!
— Да, это вы уже говорили. Когда угодно, мы готовы уехать.
Лидия воскликнула:
— Мама, не говори так! Мы можем остаться на столько, на сколько ты захочешь! Если двухместная комната просохла? Скажи, чего тебе хочется!
— Решай сама, — сказала мама.
Она в самом деле плохо себя чувствовала.
— А что, если устроить для него небольшой прием в честь встречи? — предложила Лидия. — Это было бы как раз в твоем стиле. Если б я была тобой…
И тут мама перебила ее:
— Но ты — не я, ты — абсолютно другой человек. Ты дала мне понять, что я слишком много распоряжаюсь, хорошо, распоряжайся сама!
Месье Бонель ждал, он выглядывал в окно, он бесцельно листал свои бумаги и наконец печально заметил: какие, мол, странные чувства испытываешь, когда слышишь иностранную речь; совсем немного понимаешь — и тон, и молчаливые паузы, но… во всяком случае… И он подумал о несчастных скандинавах, у них так холодно и темно, это многое объясняет…
Внезапно Лидия поднялась и сказала:
— Месье Бонель! Не будете ли вы столь добры позвонить и заказать два билета на самолет? На завтра, если получится. Нам надо, как можно скорее, отправить в аэропорт багаж, а мальчики Дюбуа пусть заберут собаку к себе домой, может, они помогут и с переездом. А сегодняшнюю ночь мы переночуем в двухместной комнате, просохла она или нет.
— Спасибо, мадемуазель. Я позвоню сейчас же.
— Подождите немного, кажется, мама слишком долго была на солнце. Есть у вас медицинский справочник?
— Только брошюра. Для туристов.
Почитав брошюру, Лидия сказала:
— Холодные компрессы. Если это солнечный удар, нужно пить сок с соленой водой. А вообще-то, у нас еще неоплаченный счет в «Мечте Женщин»… Мама, как ты себя чувствуешь? Я думаю, что у тебя ничего серьезного нет.
— Этого никогда не знаешь заранее. Как звали того, кто умер на Капри? Как они доставили его домой? Неужели никто не побеспокоился о нем?
— Конечно побеспокоился, — заверила ее Лидия. — А теперь попробуй немного поспать.
К вечеру мама почувствовала себя хорошо и объяснила, что желает нанести прощальный визит в свой сад. По дороге туда они встретили мальчиков Дюбуа, с ними уже была Миньон. Увидев маму, собачка уселась на задние лапы и, подняв морду кверху, завыла.
Le patron объяснил:
— Она не злится, она горюет. Ей будет не хватать вас, мадам.
Они сидели у колодца, и le patron, открыв корзинку, поставил на стол вино.
— Лидия, — спросила мама, — а та шляпа?..
— Она оплачена.
— Но где она?
— Милая мама, — ответила Лидия, — незачем тебе ее видеть.
Месье Бонель сказал:
— Все, как и должно быть, все в порядке. Мадемуазель подумала обо всем.
— Да, Лидия, не забудь посмотреть слова «смена караула» в нашем словаре, это могло бы заинтересовать le patron. Но это, пожалуй, лишь словарь для туристов…
Вечер был красив и прохладен, сад казался еще более таинственным, чем обычно.
— Милые дамы, — сказал le patron, — у меня для вас новость. Англичанин снова прислал телеграмму.
Месье Бонель протянул телеграмму Лидии и пожал плечами.
— Вот так, он не приедет вообще, он отправляется в Египет.
— Весьма иррационально, — заметила мама. — Собственно говоря, жаль, меня позабавила бы встреча с ним.
На следующее утро месье Бонель повез своих друзей в почтовом автомобиле в аэропорт.
Они вернулись в свою страну как раз перед самым началом весны. Так что, можно сказать, они дважды в том году пережили весну.
Гауди-и-Корнет Антонио (1852–1926) — известный испанский архитектор; жил и работал главным образом в Барселоне.
Хозяин (франц.).
Детская книга (1909), принадлежащая перу известной американской писательницы (англичанке по происхождению) Фрэнсис Элизе Бернетт (1849–1924). Прославилась книгами «Маленький лорд Фаунтлерой» (1886) и «Маленькая принцесса» (1905).
Дейм Иви Комптон-Бернетт (1884–1969) — английская писательница, развивавшая форму романа, построенного на песенном фольклорном диалоге. В данном случае Лидия перепутала Фрэнсис Элизу Бернетт с ее однофамилицей.
Дорогой месье! (франц.)
Экскурсии (англ.).
Решетка, увитая вьющимися растениями.
Моэм Уильям Сомерсет (1874–1965) — известный английский писатель.
