Ознакомительная версия.
Инструктор привычным движеньем стащил под водой с ног ласты и перекинул их через невысокий поручень на корме. Затем проворно полез, постукивая о борт болтающимся дисплеем, вослед за ластами по опущенному с катера в воду трубчатому легкому трапу.
Напарник был на посту. Али немедленно побежал навстречу, изображая зачем-то на лице фирменную «открытую и простодушную белозубую улыбку», так умиляющую клиентов. С какой-то официантской услужливостью он придержал за вентиль тяжелый баллон инструктора.
– Смотрел бы лучше за белым! – выплюнул Ахмат воду едва не в лицо помощника. – Сейчас не время паясничать. Этого идиота (инструктор показал большим пальцем через плечо и за борт) вдруг понесло на глубину куда больше, чем даже недопустимые тридцать метров, и я едва…
Али отступил на шаг и уставился на Ахмата. Как если бы вместо хорошо знакомого приятеля перед ним предстал вдруг варан, сбежавший из каирского зоопарка (и удостоившийся от местной прессы безосновательного прозвания «людоед»).
– Вы… говорите по-арабски, сэр? – выдавил из себя напарник, и челюсть у него потерянно отвалилась.
– Иблисово дерьмо!! – взорвался Ахмат. Он чувствовал подступающую тошноту начинающейся «кессонки», в глазах темнело… – Я, кажется, этим самым арабским языком говорю, что сейчас не до раздолбайских твоих ужимочек! Я и клиент подхватили кессонную болезнь . А барокамеры на борту у нас нет, как ты знаешь! И, если ты не хочешь потерять место…
Ахмат не договорил. Он вдруг обратил внимание, что помощник, стоящий перед ним в изумлении, начинает плавно раздваиваться… и копии-близнецы, не меняя положения тел, медленно подаются куда-то вперед и вверх…
Инструктор не успел удивиться этому фантастическому явлению, потому что он в тот же миг потерял сознание.
…И в тот же миг, примерно, Сергей Кузнецов безуспешно пытался выбраться на борт катера. Баллон, словно чугунное ядро, тянул назад в воду и влажные ладони соскальзывали по поручням. И у почти-топ-менеджера невыносимо и все быстрее громыхало в висках… и его тошнило.
Ну почему эти шоколадные ребята, обыкновенно столь расторопные, почти дерущиеся между собою за честь помочь, – сейчас медлят?! Сейчас, когда ему действительно нужна помощь…
Не замечают? Однако на Кузнецова вполне откровенно пялился, небрежно опираясь о поручень, молодой матрос. Обычно этот парень старался быть незаметным и не особенно путаться под ногами дайверов. Теперь же он откровенно скалился, не то недоумевая, не то издевательски забавляясь беспомощностью Сергея.
Сорвавшийся в очередной раз, понимающий, что с ним творится что-то неладное и опасное, Сергей наплевал на гордость и возопил:
– Help me, please!
…Похоже, что его баллон все-таки поддержали. Потому что Кузнецов ощутил себя, наконец, стоящим на палубе – после какого-то непродолжительного затмения, во время коего он вообще не помнил, что было.
Звук падающих с гидрокостюма на металлический настил капель, казалось, прожигает весь его мозг насквозь. Около Кузнецова бестолково вихлялись матрос и кок, тыкая его фамильярно пальцами в грудь, хихикая и безостановочно лопоча что-то на трескучем своем арабском.
Сергей хотел одного: чтобы его поскорее оставили в покое (забиться бы в какую-нибудь щель и там сдохнуть). Он постарался как можно более холодно и надменно произнести «Speak English!», намерено опуская «please».
Обыкновенно такое производило на египтян отрезвляющее действие. Но в данном случае результат оказался противоположным. Кок и матрос не только не унялись, но разразились в лицо Кузнецову заливистым истеричным хохотом. При этом они подмигивали Сергею и взглядывали на него, словно бы наблюдали перед собою классного клоуна, который только что отколол на манеже коронный номер.
Такое было уж слишком!.. Собрав последние силы и подшагнув, Сергей влепил кулаком в трясущуюся перед ним пучеглазую и жирную физиономию повара. Тот отшатнулся и вскрикнул недоуменно и неожиданно тонким голосом, размазывая по щеке кровь…
Но Кузнецов уже не видел его.
Он позабыл вдруг и кока, и бестолкового насмешливого матроса, и этот катер… И даже перестал на какое-то время чувствовать жесточайшую тошноту, пытавшую много злее, чем сотня вместе взятых похмелий…
Сергей, одиноко и потерянно стоя посреди отпрянувших от него, заворожено рассматривал свой кулак, использованный только что для удара.
Он видел, что рука ему незнакома.
Почти по-женски узкая кисть… костлявая, приглушенно посверкивающая серебряным перстнем с какими-то иероглифами… она была – темно-шоколадного цвета .
…Сергей благословил кромешную тьму, что выключила его мозг.
Невзрачный в белом халате смотрел в глаза худощавой женщины взглядом законченного профессионала.
– Пожалуйста, не волнуйтесь, – произносил он голосом белого мага из мыльной. – С вашим супругом работают лучшие специалисты клиники «Психо-Элит». Его заболевание излечимо. Мы называем это состояние психики «перенос». Хронический перенос… Но, впрочем, здесь пред нами случай своеобразный. Он представляет собой перенос обратный , как я бы определил.
– Не мучайте меня! – произнесла женщина, шмыгнув носом.
– Простите, – доктор изобразил на лице участливую улыбку. – Я только хотел сказать, что господин Кузнецов, по-видимому, до этого прискорбного случая долго и тайно терзал себя угрызениями ранимой совести. Какая у него социальная позиция? О-го-го! Он член совета директоров крупной фирмы. Он обладатель приличного состояния. Он благоденствует, покуда «простые честные» (доктор обозначил кавычки взглядом и кривою полуулыбкой) труженики едва ли сводят концы с концами!
Врач передернул плечиками и развел руки, на всякий случай подчеркивая кавычки (ну, вы же понимаете, что я сам так не думаю) и затем продолжил:
– Ваш муж пожелал уйти от ответственности перед этой слишком чувствительной… может быть, инфантильной совестью. И как же он это сделал? Он принялся воображать вдруг самого себя бедным, эксплуатируемым, несчастным… Очень даже бывает! Но только, понимаете ли, для этого маниакального «переноса наоборот» он избрал весьма… так скажем, экзотичный объект!
Причастник сокровенных тайн разума замолчал на миг, обдумывая появившуюся внезапно мысль, а после и озвучил ее:
– Возможно, здесь триггером послужил ощутимый шок от пересечения на скоростном лайнере временн о го пояса. Недавно я прочитал интересную статью коллеги о том, как резкий сбой биоритмов может перевести зреющее психическое заболевание из латентной формы… Простите, больше не буду отвлекаться! Итак, ваш муж стал воображать себя простым инструктором дайвинга, родившимся в захолустной стране – в Египте. Пределом его мечтаний – инструктора, я имею в виду – являются четыреста баксов в месяц, которые завоеваны тяжким потом. Причем они почти все уходят на пропитание многочисленных родственников… О, как рельефно, как, знаете ли, красочно он их себе воображает! Простите снова…
– Вы скажете ли мне хоть что-то определенное? – произнесла женщина с ровной интонацией безнадежности, взирая мимо эскулапа в окно и комкая мокрый платок в руках.
– Определенное? – отозвался тот. – Да… кх-мм… например… язык ! Вот, я вам определенно могу констатировать уже сейчас, уважаемая госпожа Кузнецова, что в области языка нашими специалистами достигнут явный прогресс. Позвольте поздравить вас! Потому что это свидетельствует, что, обратившись в клинику «Психо-Элит», вы совершили правильный выбор и не напрасно тратите ваши деньги.
– Пожалуйста, говорите точнее, – сказала женщина, глаза у которой вспыхнули вдруг надеждой, непрошенной и нежданной. – Какой язык? Причем тут вообще какой-то язык? И, прошу, не надо больше всех этих загромождающих путь к уяснению ситуации экивоков! Надеюсь, у меня нет необходимости напоминать вам, что я могла бы сделать и другой выбор.
В ответ на эту темпераментную речь доктор подобрался, кашлянул и продолжил уже другим, почему-то скорбным и строгим и, кажется, даже и обиженным слегка голосом: – Хорошо. Я поясню про язык. В подобных случаях это есть часть проблем… скажем… назовем это… внутренней цензуры сознания . Ну, проще говоря, мимикрии, которую начинает практиковать сознание больного с той целью, чтобы не выбиваться за рамки образа, навязываемого ему течением патологии. Так вот, ежели у нас это будет образ иностранца , – эскулап воздел палец – тогда немедленно перед внутренней цензурою возникает проблема я-зы-ка, на коем пациент будет осуществлять общение с персоналом и со своими родственниками. Вы понимаете?
Ознакомительная версия.
