Этим же летом одновременно произошли сразу два события: Элейн перестала играть на Бродвее, а ВВС США решило возобновить работу аэродрома Эллисон. Элейн переехала в квартиру на Эвери-роуд, что в квартале от нас, а 332-я эскадрилья перевезла пятьдесят «F-100» на Эллисон.
Эти огромные летающие свиньи приводили в восторг всех мальчишек в округе и заставляли задирать голову взрослых, но для нас, привыкших летать на винтовых самолетах, они были просто неуклюжими монстрами, от которых слишком много шума и которым нужна огромная полоса, чтобы взлететь, и еще на порядок большая, чтобы сесть.
Но они изрядно подпортили нам настроение, так как каждый раз, когда эти реактивные чудовища пролетали над ангаром, наша Леди-Дракон начинала выглядеть совсем маленькой и жалкой, а мы этого никак не могли стерпеть. И каждый раз, когда мы встречали на улице кого-нибудь из этих розовощеких сосунков-пилотов, мы одаривали его презрительным взглядом, будто давая понять, что ему никогда не переменить своей голубенькой, как ползунки, формы и он так и останется кадетом.
Возможно, нас всех одолела бы пилотская тоска, если бы не сумасшедшее показательное выступление Верна Тайса и Элейн Гуд. Все, кроме самого Верна, видели, что это любовь, но он, даже если и чувствовал это, хорошо помнил, что с ней шутки плохи. Ему нравился угол атаки, все эти маневры между девочкой и мальчиком, но как только дело доходило до серьезного решения, он пикировал и скрывался в ангаре.
И что тут поделаешь? Верну удалось собрать нас, своих старых приятелей, вместе, и он полагал, что жениться на Элейн — это все равно что выброситься с парашютом во время возвращения с выполненного задания. Она ведь потащит его обратно в Голливуд или на Бродвей и не позволит даже обнять на прощание старушку Леди-Дракон. А этого Верн вынести бы не смог!
Все произошло в середине осени. Верн и Элейн всерьез рассорились, и, как мне удалось узнать из случайно подслушанного телефонного разговора, Элейн собиралась вернуться в Голливуд и участвовать в съемках, а Верн оставался здесь. Я рассказал об этом ребятам, потому что к тому моменту мы все были на стороне Элейн: нам уже порядком поднадоело, что Верн все еще живет на квартире неженатого офицера, в то время как ему, как мы полагали, давным-давно пора жениться.
Верн же парировал наши нападки тем, что выслушивает советы из уст людей, которые сами нуждаются в сострадании. Конечно, это было всего лишь бахвальство, хотя сам Верн ни за что бы в этом не признался. Вот так обстояли дела на момент празднования первой годовщины нашего клуба. Вся эскадрилья пришла ободрить Верна и выпить за нашу верную любовницу. И черт с ними, с этими свистелками на аэродроме Элиссон! Наша старушка все равно была самой прекрасной, и никто, никто не мог с ней сравниться.
О, вечер удался на славу! Уолдо Кейси и братья Стефано привели с собой шестерых «новообращенных», на которых, как и на всех новичках в нашем клубе, плоховато сидела их старая форма. И надо сказать, ребята никогда еще так не веселились.
Мы «летали» по ангару, нарезая «восьмерки»; каждый из нас лично выигрывал войну и превращал все малое в великое.
В это время прямо над нами реактивный самолет с громким хлопком преодолел звуковой барьер. На мгновение все умолкли.
Через полчаса зазвонил телефон. Трубку взял Малыш Синквич, а потом жестом показал Верну, что спрашивают его.
Номера ангара не знал никто. Совершенно и абсолютно никто, кроме членов клуба, а в тот вечер все были там. Оставалась только Элейн. Я заметил, что лицо Верна помрачнело. Он помотал головой и буркнул:
— Скажи ей, чтоб отвязалась.
— Проси об этом кого угодно, но только не меня, приятель, — замотал головой Малыш. — Она говорит, что ты должен подойти. Что-то очень важное.
— Что она хочет? — хмуро спросил Верн.
— Брат, я не понял, — ответил Малыш, — она ведь не говорит по-нашему, по-военному. Поговори с ней сам.
Верн еще больше нахмурился, пожал плечами, взял трубку и, вздохнув, спросил: «Ну что там у тебя еще?»
Получилось довольно весело, так как наш телефон был подключен к мощному громкоговорителю вроде тех, что использовались во время войны.
— Только что упал самолет одного из этих парней с аэродрома Эллисон. — Голос Элейн звучал резко.
— Пусть с этим разбираются ВВС. Они теперь полностью автономны.
Все разговоры смолкли сами собой. У нас появилось ощущение, что на нас вот-вот упадет бомба и мы не знаем, то ли бросаться на землю, то ли бежать со всех ног.
— Слушай ты, бессердечный! — рявкнула Элейн. — Посмотри на крылья, что ты носишь.
Все взглянули на собственную грудь.
— Крылья на груди этого паренька точно такие, как и у тебя, хотя он и моложе на целое поколение. Он один из вас. Ты понимаешь это?
— Ну и что... разве мы что-то можем...
— Он катапультировался как раз над тем болотом, что вы, мальчишки, называете своим домом. И сейчас он торчит посреди этой топи, и, возможно, он ранен и ему необходима помощь.
— Да, да, я все понял, детка. И что я должен делать?
— Да сделай же хоть что-нибудь! Вы так лихо сражались на этой войне, что все стали героями. Так что вы вполне в состоянии что-нибудь придумать. Вы ведь офицеры? Вы военные специалисты, так? Ну не знаю, ну... залезть в этот ваш чертов ящик и...
— Но-но, малышка, выбирай-ка выражения. Я слышу тебя хорошо и не позволю оскорблять старушку. Где ты сейчас?
— На аэродроме, вместе с женой этого парня. Мы живем рядом.
— А где там на аэродроме?
— На линии залета. — Голос Элейн стал чуть спокойнее.
— Хорошо, детка, а теперь успокойся. Ты можешь как-нибудь связаться с местными служащими?
— Я найду способ.
— Хорошо. Тогда позвони нам оттуда, а мы пока что-нибудь придумаем.
Элейн повесила трубку еще до того, как Верн договорил. Мы посмотрели друг на друга. Парни выглядели сейчас точно так же, как перед рейдом на Плоешти[4]. На несколько секунд герои стали обыкновенными мясниками, булочниками и ремесленниками: плешивыми, с брюшком, уставшими от всей этой рутины на гражданке. И тут заговорил Верн.
— Господа пилоты! — сказал он.
И этого оказалось достаточно. Герои вернулись и встали плечом к плечу. Бесшабашные ухмылки, бойко сдвинутые на бок пилотки. Все в полной боевой готовности.
— Положение хуже некуда. Похоже, мы единственные, кто остался в живых. Нет информации, что или кто скрывается в зоне болот. Мы обнаружили эту зону совсем недавно, поэтому ее никто еще толком не разведал.
Джонси хихикнул:
— Черт, да я сто раз ходил туда ловить окуней на рассвете.
— Это так, — ответил Верн, — но ночь сегодня безлунная.
— Мы идем, пижон, — сказал Генри Луцерне, наш старый штурман. — Назначь только командира.
Зазвонил телефон. Элейн проговорила что-то быстро-быстро. Она буквально ворвалась в диспетчерскую, и у нее за спиной стоял командующий. В динамике слышались его недовольные реплики. Трубку взял Папочка Томпсон, владелец огромного автомагазина. Во время войны он был генералом и обладал подобающим своему званию голосом. «Я с этим разберусь», — заявил он Верну.
Папочка попросил Элейн передать трубку командующему, и мы услышали его возмущенный голос.
— С вами говорит генерал Томпсон из 413-й, — представился Папочка.
413-я сгинула еще в конце войны, но командующий этого мог и не знать, да и вряд ли захотел бы огорчать генерала.
— Какая техника у вас есть? Вертолеты есть? — требовательно спросил Томпсон.
— Э... да, сэр. Есть один, но он сейчас на профилактике.
— Так заканчивайте профилактику и подготовьте машину, черт возьми. Даю вам тридцать минут. Через полчаса вертолет должен быть на площадке. Ясно?
— Да, сэр, так точно, сэр, — неуверенно запинаясь, ответил командующий. — Но, генерал, где вы сейчас?
— Я сейчас вместе с моими людьми на болоте, где упал этот паренек. Поставьте на ноги всех, кого сможете. Займитесь людьми, а эта женщина, которая звонила, будет передавать вам сообщения. Я требую, чтобы вы беспрекословно им подчинялись. Вы слышали? Беспрекословно! Я не хочу никаких недоразумений, никаких недопонятых приказов. Это понятно?
Что ж, до командующего дошло, и он приступил к выполнению приказа. Дело теперь оставалось за нами. Никто и не подумал переодеться. На берегу лежали рыбацкие плоскодонки, и уже через пять минут мы погрузились на них.
В лодке помещались три-четыре человека. Какие-то лодки были весельные, а какие-то моторные. На носу каждой село по два человека: один светил фонарем, а второй отводил багром все, что могло помешать продвижению, — свисающие ветки, водоросли и прочее.
Верн написал список необходимого и передал его Папочке, а тот зачитал его Элейн по телефону. В списке значились «скорая помощь», веревки, бензопилы и еще кое-какое снаряжение. Элейн передала все без запинки командующему, а тот еще раз повторил весь список.
