— А чё надо-то? — выдавила одна. — Ты кто ей?
— Брат, — я решил не блефовать.
— Брат? — удивилась она. — Кирилл?
— Он самый.
— Освободился что ль?
Ссукабля, приехали! Слух обо мне пройдёт по всей Руси великой. Цыганская почта в действии.
— Знаешь меня?
— А то!
Вгляделся в рыхлые линии её лица, но память ответов не давала.
— Марина. Я Галю хорошо знала. Ой, а она ведь уволилась…
— Да знаю я. Мне её нынешний адрес нужен, она мне не сообщила.
Марина оглядела пустой зал.
— Пойдём-ка, — кивнула мне.
И повела меня в подсобку. С таким видом, словно мы от снайперов прятались. Что за дела такие?
— Ну что там с Галькой-то? Куда съебалась?
— Я тебя часто в магазине видела, — заговорила Марина. — И домой к вам как-то приходила. Мы с тобой танцевали даже, не помнишь?
— Нет.
— Ой, Киря, вся эта история… Я ведь знаю, что ты ни в чём ни виноват. В смысле, ничего поделать не мог. Мне же Галя всё рассказывала, я же в курсах была про то, как она с этим Борисом крутила. Борис же его звали, да? Ты главное, не сломайся после всего этого. Жизнь на этом не заканчивается. Вот вышел же, а все говорили, что всё, сдохнешь на зоне. Мол, не создан ты для неё, сломает она тебя. Ты же не блатной был, умненький, с пацанами не шлялся. И тут вдруг такое…
— Слушай, — я заводиться начал. Неприятная баба. Все они неприятные, но эта кроме всего прочего куда-то не туда клонила. — Ты мне просто скажи: куда она уехала? Мне жить негде, денег не осталось. Возвращаюсь, а она квартиру продала, что за скотство! Найти её нужно!
— Продала? Ах да, продала, продала… В область она уехала.
— В область? Куда именно?
— Не знаю. К родственнице какой-то.
К родственнице?!
— А подробней не знаешь?
— Не, Кирь. Она ведь уже пару месяцев как смоталась. Вместе с дочкой. Ты знаешь, что у неё дочка?
— Слышал. Подцепила где-то, ебучка… Сладкая моя, мне точно надо знать. Куда она сорвалась?
— Вот ей-богу не знаю! Знаю, что в область, а куда именно — нет.
— Ну, в область-то хоть куда? В город, в деревню?
Марина смотрела на меня несколько секунд.
— В город!
— Точно?
— Точно! — кивнула она решительно. — В город к родственнице, так говорила.
Мысли бурлили. Правда, тупые какие-то. Неконкретные. Родственница, город в области… Легче не стало. Теперь мне по всей области колесить, чтобы эту тварь отыскать? И что за родственница, ёкэлэмэнэ?
— Ой, тут знаешь ведь что было! — хлопнула Марина меня ладонью по груди. — Такие напряги с ней начались, ты не поверишь! Приходили к ней сюда мужики какие-то, чего-то она разбиралась с ними. То ли деньги требовали, то ли ещё чего. Били её не раз. Она так с фингалами на работу и ходила. Короче, прессовали её по-чёрному.
— Кто?
— Без понятия.
— Чего хотели?
— Откуда я знаю! Думаешь, она рассказывала?
— Говоришь, пару месяцев… А кто может конкретнее знать об этом?
— Вот уж не знаю. Галька последнее время обособленно держалась, мы даже поругались с ней крепко. С кем там она общалась, где тусовалась — я не в курсах. А вы чего не списались-то?
— Получилось так. Не люблю я писем.
В башке сумбур. Вроде бы выяснил кое-что, а что с этим делать — не представляю. Ладно, по крайней мере, знаю, что она не в городе.
— Киря! — крикнула вдогонку Марина. — Ты к родителям на могилы не ходил?
Ссукабля, откуда она знает, что родители умерли? А, эти бабы всё знают. Да, взяли и окочурились, один за другим. Спились, бедолаги. Мать ещё успела пару раз ко мне в колонию съездить, а этот, который как бы отец, и не собирался. Как и сестра. Про настоящего моего отца мать не говорила, но её муж знал, что я не от него. За это ненавидел меня. Мне их не жалко.
— Чтобы поссать на них? — усмехнулся.
Так-так, думал. Так-так.
Ну а хули размышлять-то! Только к одному человеку в области могла поехать сеструха. Тётка, сестра матери. Город Горлихин, триста км отседова. Тётя Маргарита. Сколько мужей она сменила? Троих? Четверых? Ну, не меньше троих. И детей у ней немеренно. То ли двоих, то ли троих сама растила, ещё сколько-то в детский дом сдала. Между прочим, все мои двоюродные братья и сёстры. Вот так вот! Вот сколько у меня любящих родственников! Вот сколько верных сердец! Выблядки, всех бы перевешал!
Ссукабля, а как же мне туда добираться? На автобусе, как же ещё! Интересно, прямо сейчас можно уехать?
Подумал и сам удивился мысли своей идиотской. Кто сейчас, на ночь глядя, пускает автобус в Горлихин?! В лучшем случае завтра с утра, если он вообще туда каждый день ходит. Блин, паспорт ведь нужен, чтобы билет купить! Или это только на поезде? Ну да, на автобусах не нужен. По крайней мере, раньше так было.
Но на вокзал надо ехать по любому. Расписание узнать, да и вообще прошвырнуться. Где-то надо ночевать. Лучше вокзала места не придумать.
Вокзал, слава богу, не так далеко располагался — три остановки на автобусе. Удачно к остановке подошёл — автобус как раз двери раскрывал. Зашёл, сел. Людей немного, а всё равно давят они своим присутствием. Козлы. Билетёрша подскочила, сука.
— Билетик покупаем.
— Да что ты!
— Молодой человек, билет берём!
— Иди с лохов тряси бабки. У меня нет денег.
— Ну, блин, — эге, разозлилась, — ты не понимаешь что ли?! Высадить тебя?
— Ступай, — оттолкнул её, — гнойная промежность! Пока в окно не выкинул.
Отошла. Обиженно в окошко смотрит, рябой носик морщит. Поплачь ещё, сучка.
В Горлихине лет в четырнадцать последний раз был. Срань, а не город. Да какой на хер город, так, одно название. Посёлок с единственной улицей каменных домов. Остальные — избы деревенские. Народ соответствующий — тупые жлобы. Сидят на скамейках, грызут семечки и хитренько на тебя посматривают. Кто таков? Чей-чей? А, Кобякобых. Ну, понятно. Деньжат подгони, пацан. Нет? А ну-ка за гараж пошли! На тебе, на!
Ладно, я сейчас другой. И разговариваю по-другому. На ином языке.
Тётку? Да помню я её морду, помню. Ну, изменилась, ну, годы прошли. Но не настолько, чтобы я её не узнал. Её кривое личико из миллиона отличу. Адрес тоже помню. Ну так, визуально. Такая-то улица, такой-то дом. Найду. А уж если там и сестрёнку зацеплю…
Вот он, автовокзал. Вышел из автобуса, добрёл до здания. Пусто в нём, и такое ощущение, будто закрывается. Нет, ребята, я так не играю! Мне ночку надо перекантоваться.
Взглянул на расписание, нашёл Горлихин. Так и есть, сегодня уже ничего туда не движется. Зато будет завтра, в восемь тридцать. Вот и отлично! Вот и ладушки! Кстати, автобусы ходят туда каждый день. Чудеса, да и только!
Сел в креслице, неизвестно каким идиотом названное креслом. Это не кресло, это садистское приспособление для пыток. Железное! И в мелких дырочках, чтобы когда обоссышься от удовольствия, моча бы вся вниз стекала, вниз. Здорово придумано!
— Ждёте кого-то? — подошёл ко мне человек в униформе.
— Нет, — выпрямился я в кресле.
— Вокзал закрывается.
— Как закрывается? — встрепенулся с досадой.
— Вот так. На ночь вокзал закрывается.
— А, ну да. Знаю.
Направился к выходу.
— А железнодорожный ночью работает, не знаешь? — обернулся на ходу.
— Железнодорожный работает, — кивнул мне чувак в униформе.
Знаю, знаю, обыкновенный охранник. Лох в форме. Всё знаю. Одним ударом его на жопу посажу. Но форма, сука, напрягает. Конкретно напрягает. Начнёшь тут с ним махаться, а он по рации вызовет подмогу. Скрутят, ментов позовут. А я такой тёпленький, со справкой об освобождение. Хоба, и новый срок! Запомнил я твою морду, хорошо запомнил. Ответишь ты мне за то, что так непочтительно со мной разговаривал. Ой, ответишь. Я обид не прощаю. Никому и никогда.
Железнодорожный вокзал через дорогу от автобусного. Ладно хоть здесь о людях чуть-чуть позаботились. Можно ночку провести.
В зале ожидания человек двенадцать. Ну правильно, поезда всю ночь ходят. Вот и я здесь под шумок покемарю.
Пришлось покупать билет. Денег жалко, но ничего не поделаешь. Хотел стрясти с какого-нибудь лоха, но постремался. Охранников полно, менты рисуются — нельзя рисковать. Двести пятьдесят рублей — ебать мой хуй! Вот это цены! В область выбраться — и такие бабки с человека срубают. Изверги, чтоб вы сдохли!
Автобус забит битком. Все места заняты. Ладно стоячих не берут. Я залезаю, подхожу к своему месту — там какая-то овца сидит. Место семнадцатое, у окна. Моё.
— Что, радость моя, — говорю, — с бодуна что ли?
Она смотрит, глазёнками моргает, типа не врубается.
— Считать разучилась?
Гляжу, вроде бы начинает соображать. Процесс пошёл.
— Это моё место! — взвизгнула омерзительно. С тем самым бабским истеричным вывертом, который я терпеть не могу.
