Девушка тихонько просунулась в дверь и нерешительно остановилась позади Элиаза. Он мельком оглянулся, удостоверился, что все в порядке: блузочка плотно заправлена в джинсы, джинсы не потеряли даже своей отглаженной складки.
– А, – холодно отметила Лоис. – Программа включает не только нас, я вижу. Ваша подруга?
Элиаз обернулся и широким жестом подгреб к себе бедную мышку:
– Я приготовил вам сюрприз! Познакомьтесь: Маша!
– Действительно сюрприз, – пробормотала Лоис. – Вы, помнится, обещали, что примете нас одних.
Не делает ли он ошибки? Элиаз забеспокоился. Эх, вернее, конечно, было выставить ее через заднюю дверь, велеть тихо пересидеть во дворе, пока не уйдут. Но теперь поздно. И он бодро продолжал:
– Маша всего неделю в нашей стране. – (“Четыре месяца”, – прошелестела мышка). – Новая иммигрантка из России! Моя коллега! Я ей тут… – он слегка замялся, – знаете, первое время трудно им… надо же немного помочь…
Нет, расчет был правильный. Даже у Лоис слегка расслабился сжатый рот, а раскисшая пара сразу оживилась, оторвалась от Лоис, приступила к девушке, начала расспрашивать. Элиаз услышал сакраментальный вопрос: “Вы счастливы в Израиле?”, ответа дожидаться не стал, сразу выключил слух в этом направлении. Теперь все усилия надо было сосредоточить на Лоис, стереть с ее лица брюзгливую усмешку. Успех будущей сделки зависел от нее. Он подошел к ней вплотную.
– Я знал, что вы вернетесь, – проговорил он негромко.
– Да, нам понравились ваши работы, – сухо ответила Лоис.
– Я вас ждал.
– Однако и без нас не скучали.
– Я /вас/ ждал. И ее пригласил специально, чтобы разбить вашу тесную троицу.
– И преуспели. – Лоис слегка улыбнулась, показав свои острые белые зубы. – А что теперь? Показ настоящих картин?
– А теперь… Друзья! – громко объявил Элиаз. – Теперь, прежде чем перейти к картинам, мы идем есть!
– Мы будем ужинать у себя в гостинице, – слабо возразил муж.
– Есть, есть, без возражений! – Мягкими движениями рук Элиаз направил всех к выходу. – В гостинице? Ну нет, я покажу вам настоящий couleur locale^3! Приглашаю вас в иерусалимскую харчевню, куда не зайдет ни один турист, где едят только местные!
Он знал, что перед таким искушением гости не устоят. Да еще в обществе свеженькой иммигрантки из России – к этим людям американские евреи считают своим долгом изображать всяческий интерес. Вот пусть и изображают, а позже, сытые и пьяные, будут чувствовать себя просто обязанными отплатить ему за гостеприимство – и купят, может, даже две купят. Он мысленно быстренько накинул цену.
Самому же ему это ничего не будет стоить, только немного дипломатии и изворотливости, система на такой случай отработана. И мышка-художница как раз кстати – занимает остальных, а он сконцентрируется на Лоис. Тут важно только не переборщить – вон у нее зубки-то как блестят. Хорошо родственнички рядом, все-таки буфер.
Лоис крепко держала Элиаза под руку, остальные трое шли впереди.
– Абу Раджиб мой старый приятель, – болтал Элиаз. – Он для меня постарается. Каких голубей фаршированных поедите, м-м!
– М-м? – повторила Лоис и искоса глянула на него подсиненным глазом.
– А вы?
– А я? – Элиазу стало отчего-то не по себе. Но он рассмеялся и прижал локтем ее руку к боку. – И я поем!
– М-м? И постараетесь?
Девушка оторвалась от туристов и ждала Элиаза.
– Извиняюсь, – пробормотала она, – я домой. У меня автобус…
– Куда домой? – весело удивился Элиаз. – А впрочем, как хочешь.
Может, и лучше, чтоб ушла. Может, и не стоит разбивать эту троицу, а лучше поработать над всеми тремя сразу. Безопаснее. Пусть себе идет, художница.
Но тут запротестовали муж с женой. Нет, они непременно хотят, чтобы
Маша поужинала с ними, они ее лично приглашают, непременно, непременно…
– Ну нет, – категорически возразил Элиаз, – приглашаю вас всех – я.
И Машу, разумеется. Но если она спешит…
– Пусть останется, – шепнула ему Лоис.
– Мне надо, у меня автобус, – настаивала мышка.
Впереди уже виднелась тускло освещенная вывеска Абу Раджиба.
– Сделаем так, – сказал Элиаз, – вы все идите вперед, занимайте места на пятерых, заказывайте, что хотите, а я ее тут уговорю, и мы подойдем.
Муж с женой что-то забормотали, мол, мы подождем, все вместе, но
Лоис решительно взяла их под руки и повела в харчевню.
Молодец баба! Дело в том, что система дарового угощения потенциальных покупателей, хотя и отработанная, содержала в себе некоторые тонкости. Несколько лет назад Элиаз, по просьбе Абу
Раджиба, расписал стены его заведения. Роспись старому арабу очень понравилась, но расчета они не производили, Элиаз не захотел денег, сказал – чего там, мы соседи, просто покорми меня, сколько сочтешь нужным… Довольный, что не надо расставаться с наличными, Абу
Раджиб с радостью согласился, приходи, сказал, когда хочешь, будешь желанным гостем. Элиаз свое право использовал экономно, ради собственного желудка в харчевню не ходил, только водил клиентов, однако с течением времени Абу Раджиб стал менее радушен, однажды даже не пустил Элиаза с компанией под предлогом, будто все места заказаны, и теперь для верности Элиаз приноровился запускать своих гостей вперед и появляться за столом чуть позже, когда приличие уже не позволит воспитанному арабу выказать недовольство. Сегодня все складывалось очень удачно.
– Ну, художница, чего капризничаешь? – добродушно спросил он девушку. – Вкусно поешь, приятный разговор, полезное знакомство…
Пригласи их к себе в Афулу, может, продашь чего… А?
– Я на автобус…
– Опоздать боишься? Ну, завтра поедешь, какая срочность?
– Нет, нет, я сегодня… завтра ульпан… учить иврит…
– Ну, сегодня так сегодня, – легко согласился Элиаз.
По правде сказать, затея с девушкой представлялась ему все менее удачной. Хоть она и помогла ему оживить увядших американцев, однако теперь мысль о том, что они займутся ею, а ему целый вечер возиться с Лоис, как-то его немного смущала. Кроме того, говорил он себе, тех двоих тоже упускать не следует, их тоже можно обработать, накрутить им, как тяжело новым иммигрантам и как он им помогает, но, к сожалению, мало что может… Э, да вот прекрасная идея: выдать какую-нибудь свою старую картинку за работу этой Маши! Они разве отличат? А вдруг да купят, окажут поддержку… Но, разумеется, это уже не при ней.
– Ладно, ступай, я извинюсь за тебя, – сказал он и легонько потрепал девушку по плечу. Она смотрела на него исподлобья и, кажется, чего-то еще ждала. – Будешь в Иерусалиме, заглядывай.
Девушка повернулась и пошла.
– На выставку не забудь пригласить, о’кей? – со смехом крикнул он ей вслед.
Девушка обернулась, глядя на Элиаза все так же исподлобья, тихо ответила “о’кей” – и вдруг улыбнулась своей неуверенной улыбкой.
Остановилась, хотела, видно, еще что-то сказать, но слов, конечно, не хватило, а Элиаз помахал ей рукой, и она пошла дальше.
А куда пошла на ночь глядя, какой сейчас автобус на Афулу? И про выставку издеваться лишнее было, совсем я озверел со всеми этими делами, мимолетно подумал Элиаз, и сильно ему не захотелось идти ужинать с американцами.
Впрочем, она издевки, скорей всего, не поняла, а дело есть дело.
Американцы растерянно сидели за столом, официант расставлял перед ними многочисленные тарелочки с хумусом, разными салатами и маринадами, с которых начинается любая ближневосточная трапеза, гости явно не знали, что с этим делать.
– Где же ваши хваленые голуби? – недовольно спросила Лоис.
– И где Маша? Где наша русская девочка? – подхватила жена.
Элиаз уселся, потер руки, оглядывая пестрый стол.
– Сейчас все будет, и голуби, и арак. – Он кивнул официанту и жестом показал бутылку. – А Машу нам придется извинить, она ведь живет в
Афуле, не может задерживаться. Просила передать вам привет, приглашала в гости.
Из кухни, приятно улыбаясь, вышел Абу Раджиб, неся поднос со стаканами и бутылкой арака. Элиаз встал ему навстречу, сейчас приятная улыбка застынет в гримасу, главное, чтоб гости не заметили, он быстро перенял от хозяина поднос, поставил на стол и заключил Абу
Раджиба в объятия, зная, что тот не сможет отвергнуть этот дружелюбный жест. И действительно, старый араб нехотя похлопал его по спине и произнес положенное “киф халек?”^4.
Голубей он им не дал, сказал – кончились, хотя на других столах,
Элиаз видел, лежали на тарелках заветные коричневые тушки.
Настаивать Элиаз не решился, считая, что поданные им фаршированные виноградные листья тоже блюдо достаточно экзотическое, под арак хорошо идет. Но арак гостям не очень понравился, они все время ахали, как он похож на греческое /узо,/ однако пили мало, да и едой, кажется, остались не вполне довольны, налегали больше на простой овощной салат и пресный хлеб.
Для оживления разговора Элиаз начал было рассказывать гостям давно обкатанную легенду о том, как домик, где сейчас его мастерская, от века принадлежал его дедам-прадедам, и в нем выросли целые поколения, а в сорок восьмом году эту часть города захватили иорданцы и повзрывали множество еврейских домов и синагог, а после
