Пиппа представилась и, войдя в гостиную, увидела женщин за шестьдесят, семьдесят и восемьдесят, сидящих кругом, словно ведьмы на шабаше. Сбоку у каждой сумочка, а на коленях — свежий роман Сэма Шапиро «Дары мистера Бернбаума» в мягкой обложке. Пиппа чуть не прыснула со смеху: господи, куда ее занесло!
— Меня зовут Люси Чайлдерс, — представилась открывшая дверь. — А это… Так, по очереди: Эмили Вассерман, Этель Коэн, Джин Йилдинг, Кора О'Хара и… где Хлоя?
Буквально через секунду из уборной показалась вторая «молоденькая». Определить возраст Хлои Пиппа не смогла: гладкое лицо словно застыло в вечной полуулыбке. Овал явно подкорректировали, а скулы выделили: теперь они выступали из-под кожи, словно мячи для пинг-понга. Пухлые половинки верхней губы соблазнительно нависали над нижней. «Совсем как алый занавес», — подумала Пиппа. Кончик носа тоненький, будто озорник-скульптор напоследок ущипнул застывающее творение, а голос тихий, спокойный — таким осаживают расшалившегося ребенка.
— Приятно познакомиться! — прошелестела она. Глаза ярко-голубые, раскрыты неестественно широко, а взгляд… Такой бывает у узников, взирающих на мир сквозь брешь в кирпичной стене.
Пиппа что-то вежливо ответила и тут же отвернулась, чувствуя жалость и отвращение.
— Хлоя присутствует на заседании клуба в последний раз, — объяснила Люси Чайлдерс. — Ее супруг недавно скончался, и она переезжает обратно в город.
— Мне очень жаль! — покачала головой Пиппа.
— Спасибо, — шепнула Хлоя.
Устроившись на краешке дивана, Люси Чайлдерс положила руки на колени (маленькие ножки в белых, как у медсестры, туфельках встали строго параллельно друг другу), расправила плечи и открыла дискуссию. Во время полета эрудированной мысли ее детская ладошка решительно рубила воздух, а в наиболее важных местах смахивала со стола невидимые крошки. Люси восхищалась удивительной симметричностью книги, оптимальной динамикой сюжета (новые факты распределены равномерно, вводятся не слишком быстро и их не слишком много). Назвав роман Шапиро «мистикой характеров», она повернулась к Хлое:
— Книга грязная, но мне понравилась.
Накачанная коллагеном вдова вызывала у Пиппы благоговейный ужас и странное ощущение внутреннего родства. И от того и от другого хотелось скорее избавиться.
Иволга улетела. Опустив бинокль чуть ниже, Пиппа увидела красные «Конверсы» Герба, затем худые загорелые ноги, небольшую выпуклость живота, грудь, шею и, наконец, морщинистое лицо с сосредоточенно закушенной верхней губой. Так и есть: удобно устроившись в пластиковом кресле, он читал рукопись десятисантиметровой толщины. Герб ведь и не думал уходить в отставку, а управлял компанией прямо из Мэриголд-виллидж: находил перспективных авторов, заключал договора.
Пиппа мысленно прокрутила в голове бесконечный список домашних дел. Получилось вроде бегущей строки, которую иногда пускают в новостях: химчистка… туалетная бумага… удобрения для цветов… сыр… В расслабленной позе она лежала уже полчаса, успев до десяти убрать и спланировать ужин. Аккуратный круг искусственного пруда, загорелые ноги Герба, изумрудная лужайка — Пиппе захотелось все это нарисовать. Странное желание, ведь в окружении творческих натур она не раз чуть ли не с гордостью заявляла, что никакими талантами не обладает.
Звонок в дверь заставил вздрогнуть от испуга. Пиппа резко села и, обернувшись, увидела за сетчатой дверью Дот Надо. Дот, пероксидная блондинка из Нью-Джерси, с огрубевшей кожей и низким голосом знойной красавицы, жила в доме № 1272 на другом берегу искусственного озера. Они с мужем Джонни были одними из самых молодых обитателей Мэриголд-виллидж. Пятидесятилетняя Пиппа считалась чуть ли не девочкой.
— Есть минутка? — Судя по голосу и выражению лица, Дот из-за чего-то переживала.
— Да, конечно. По плану у меня домашние дела, но они подождут, — заверила Пиппа.
Пиппа отвела соседку на кухню и налила ей чашечку кофе.
— Все в порядке? — осторожно поинтересовалась она.
— У меня-то да, а вот сын… Крис, помнишь, я про него рассказывала?
— Он живет в Юте?
— Да, но собрался переезжать. На Восточное побережье…
— Замечательно! Его семья поселится неподалеку от вас с Джонни.
— Вообще-то у Криса проблемы… Ужас, настоящий ужас! — Глаза Дот заблестели от слез, и Пиппа, убедившись, что Герб по-прежнему читает в своем кресле, сходила за «Клинексами».
— Что стряслось? — участливо спросила она, хотя чувствовала себя неловко. Они с Дот не дружили по-настоящему: пару раз вместе пили кофе, но дальше добрососедских отношения не зашли.
— Крис поссорился с женой. Ушел от нее… Плюс к тому потерял работу. Хотя работа была не ахти какая. Он в приюте служил. Разве с таких мест выгоняют?.. По-моему, спит он прямо в машине… Слава богу, у них детей нет! Не знаю, чем ему помочь…
— Ну, он же взрослый. То есть чем тут поможешь?
— Крис всегда напоминал мне полуфабрикат… Понимаешь, что я имею в виду?
Пиппа принялась гадать, что именно имеет в виду Дот. Парень отстает в развитии? Пьет? Умственно неполноценен?
— Как ни тяжело, порой детей нужно принимать такими, как они есть. По крайней мере, к своим я отношусь подобным образом.
Угу, неженка Бен и деспот Грейс, отныне и во веки веков… Ничего не поделаешь! Будто прочитав мысли матери, в гостиную, сильно сутулясь, вошел Бен в поношенном льняном пиджаке.
— Привет, дорогой! Дот, это мой сын Бен.
— Адвокат! — восторженно ахнула соседка.
— Будущий, — уточнил парень.
— В Колумбийском университете учитесь, верно? — не унималась Дот, и Пиппа тут же почувствовала угрызения совести: она-то смогла отправить сына в университет, а отпрыск Дот сидит без работы и спит в машине.
— Ты права, — повернулась к Пиппе Дот. — Я как знала, что за помощью нужно идти к тебе. Как чувствовала… Пусть сам разбирается! Нельзя же, столкнувшись с проблемами, каждый раз бежать к маме! Это неуважительно в первую очередь к самому себе.
— Ну, Крис понимает, что если придет настоящая беда…
— Он сможет опереться на меня! — обняв Пиппу на прощанье, Дот удалилась.
— В чем же ты права? — надкусывая большое яблоко, поинтересовался Бен.
— Понятия не имею, — отозвалась Пиппа. — Она жаловалась, что ее сын напоминает полуфабрикат, и я посоветовала принимать вещи такими, как они есть.
— По крайней мере, она осталась довольна.
— Полуфабрикат? — Герб, услышав голос сына, поднялся с кресла и вошел на кухню. — Это новый эвфемизм для «полуненормального»?
Пиппа достала из шкафчика манжету тонометра, закрепила на плече Герба и принялась накачивать воздух. Бен стоял рядом и смотрел на дисплей.
— С каких пор вместо одного ангела-хранителя у меня появилось целых два? — недовольно спросил Герб.
— Не злись, а то давление подскочит! — посоветовала Пиппа.
— А если я повешусь? — ухмыльнулся Герб. — Что случится в таком случае?
— Чуть больше уважения к главному ангелу-хранителю, отец! — предостерегающе шутливым тоном проговорил Бен.
Скорчив выразительную гримасу, Герб стащил со стола местную газету и с подчеркнутым интересом принялся изучать передовицу. Он ненавидел, когда ему меряют давление на людях, даже собственных детей стеснялся. Пиппа чувствовала, как в нем закипает раздражение. Черт, следовало дождаться ухода Бена! Ну да ладно… Она насыпала в глубокую тарелку кукурузные хлопья с орехами и изюмом и стала слушать по-беличьи быстрый хруст, с которым сын их поглощал. В пятилетнем возрасте он хрустел точно так же. Для Пиппы этот звук был словно музыка.
— Кстати, Стефани взяла из приюта котенка, — объявил парень.
— Еще одного?! — расхохоталась Пиппа. Подруга Бена не могла спокойно относиться к брошенным животным. Стефани — девушка добрая, серьезная. Пиппа не сомневалась, что они станут отличной семьей, если, конечно, Бена не уведет особа посимпатичнее. Хотя, как ни странно, донжуаном он не вырос.
— Ладно, пора к станку, — поднимаясь, объявил Бен.
— До сих пор пишешь курсовую? — поинтересовалась Пиппа.
Парень кивнул, нацепляя очки на широкую переносицу:
— Курсовую, загоняющую Бена Ли в могилу…
— Ну, ты просто тщательно прорабатываешь материал!
— И кажется, раскопал нечто интересное.
— Разве это не чудесно? — просияла Пиппа. Когда они вместе спускались к машине, сын взял ее за руку:
— Мам, приезжай на следующей неделе в город. Угощу обедом! Или лучше ужином, и ты останешься у нас ночевать.
— В среду мы ужинаем с Грейс.
— Да, точно, но мы могли бы встретиться еще раз… Если надумаешь, просто позвони, ладно?
— Конечно, конечно, позвоню, и не надо постоянно за меня волноваться!
