Юльке было обидно слушать ее брань, но она терпела.
— Ладно уж, на первый случай хватит с тебя, не то шкура не выдержит, — окатила Юльку ледяной водой, та едва продохнула.
— Понравилось? Еще облить с ключа? Эта водица особая, живою зовется, потому как силу имеет особую, целебную. Она у нас за святую почитается. От ней худа никому не случалось, и ты не бойся. Эта водица силу дает, здоровье возвращает, хвори изгоняет, — вылила на Юльку еще таз холодной воды.
— Теперь продышись, обсохни и бегом в избу, — командовала Анна, и Юлька не перечила.
Она без просьб и напоминаний почистила стойла, катухи, под нашестами. Помогла бабке убрать в доме, наносила воды, дров. А вечером, вспомнив, сама себе удивилась. Столько работала, а ноги не болят, не подвели, не свалилась.
— Будет тебе хвалиться. Двигаешься тяжко, медленно, дыхание хриплое, как у старой клячи! Чему радуешься, развалюха? — ругнулась Анна, и Юлька мигом поскучнела.
Целыми днями она пила настои и отвары, какие ей готовились бабкой, та зорко следила, чтоб внучка своевременно пила их, не пропуская время. Она никогда не хвалила Юльку, незаметно гасила вспыльчивость и грубость, ругала за сквернословие и особо не позволяла проклинать людей.
— Не смей распускать брехуна, слышь, глупая? Кляня кого-то, на свою голову беду кличешь. Если человек виноват, его без тебя накажут. На небе все видны. Не ты судья. У самой грехов целый хвост. Оглянись! Вспомни! Прожила так мало, а сколько нагрешила? Целое море грязи за тобой! — ругала баба внучку.
— Ох, и тяжело с тобой! Доброго слова не услышишь, все бранишь. Я у тебя совсем мало прожила, а наслышалась столько, будто хуже меня в целом свете нет никого. Злой ты человек! И за что ненавидишь? — не сдержалась как-то Юлька.
— Глумная вовсе. Да если б невзлюбила, ни за что не взялась бы лечить. Коль выхаживаю, добра тебе хочу, подмочь стараюсь. А чтоб и ты усердствовала для себя, не хвалю. Такое правило у травников, не захваливать болящего, чтоб скорей выздоравливал, а и сглазить боюсь. Ведь вижу, как перед зеркалом крутишься, хочешь скорей в город воротиться, ни по душе тебе деревня. Сохнешь по городу, тоскуешь. А рано о нем вспомнила. От того брешусь с тобой! — призналась Анна и добавила:
— Ты ведь кровь от крови внучка моя. Чужой в нашей семье была лишь твоя мать. С первого дня я невзлюбила ее, но молчала. Чтоб сына не обижать все терпела. Хотя иногда шило выскакивало, чего греха таить? Вовсе никчемная баба. Бывало утром встанет и красит ногти повсюду. Тут бы в огороде помочь, со скотиной управиться, а она сидит, пальцы веером растопыря. К корове, случалось, придет в бигудях, да вся накрашенная, скотина от ней в дальний угол стойла забивалась и не подпускала к себе, не дозволяла себя доить. За ежика иль кикимору принимала. Было орет на скотину Ленка, а корова норовит на рога ее насадить, как нечисть. Даже печка не слушалась Ленку, не разгоралась и дымила, не признавала. Собака жила во дворе на то время, так и она не ела с рук невестки. Веришь, даже куры ее клевали, не пускали к плетушкам собрать яйца. В огород Ленка не ходила. Один раз сунулась, целый день одну грядку полола. Я и запретила ей дурью маяться, да семью перед соседями срамить. Так нормальные бабы не управляются. Картоху по осени взялась перебрать в сарае, за целый день один мешок не набрала. На что мой Борька терпеливым был, а в тот вечер не выдержал, привел из сарая и матом обложил всю как есть. А как стирала? Это ж посмешище! Разложит белье по тазам, замочит в порошке и держит так вот дня три, пока несусветная вонь от него пойдет. Тогда я не выдерживала, шла и стирала. Готовила так, что нас всех рвало. Короче, хозяйкой она не была. Везде и всюду Борис управлялся. Конечно, ругал, пытался чему-то научить, но не состоялась баба. Не получилась из нее жена. Норов у Ленки поганый. Грубая, жадная, злая, уж и не знаю, как у сына хватило терпенья столько лет с ней промучиться.
— Ну, уж совсем ты мамку забрызгала. А ведь я с ней много лет жила. И знаю не хуже тебя. В квартире всегда было чисто, готовила нормально, мы с отцом были обстираны и ухожены. Родители никогда меж собой не грызлись, во всяком случае, при мне такого не было. Отец иногда помогал матери, но редко.
— Выходит, обломал Ленку, ну да, она лишь поначалу приезжала. В последние годы вовсе не показывалась в Сосновке. Наши люди, деревенские, так и считали, что они разошлись. И все ж не ошиблись, накаркали.
— А ты с нею как ладила?
— Никак. Мы с Ленкой не брехались и не дружили. Она всегда была чужой родней в моем доме. Я никогда не признала ее своей дочерью. Так, временной игрушкой сына считала. Как нынче говорят, развлекашкой. От того не удивилась, узнав о разводе. Знала, они все годы к нему готовились. Затянули надолго, но лучше поздно, чем никогда, — поджала губы Анна.
— Баб! Ты новую жену отца знаешь? — спросила Юлька.
— Видела пару раз. Привозил ее сын…
— Ну, и как она тебе?
— Да мне что, лишь бы с сыном жили дружно. Конечно, она не Ленка. На двенадцать лет моложе Бори, ладная девчушка. Из себя красивая, скромная. Ко мне и сыну уважительная. Культурная. С образованием. На хорошем месте работает, в центральном банке. У ней квартира и машина, своя дача. Была я у них дома. Там полный порядок, для жизни все есть. И ребенок добрый, ласковый малец, целый день меня обнимал и целовал, будто голубок. Одно плохо, не везут его ко мне, в городе растят, в культуре. В детсад водят. А на асфальте, что из него получится? Но невестка говорит, будто не хочет меня обременять. Так вот и живем врозь. Я уж забыла, как выглядит мой внук. Тогда был копией отца, но дети с возрастом меняются. Вон, ты в детстве росла портретом Бориса. Теперь, сущая Ленка. Даже улыбка и голос ее, — сморщилась досадливо.
— В этом я не виновата!
— А я и не упрекаю Все равно ты осталась моей внучкой, старшей, первой. И дело ни в том, на кого похожа, важней в кого норовом удашься. Пусть твоя судьба будет светлой да счастливой, — улыбнулась Анна.
— Баб! А ведь обидно, что наши разошлись!
— Как знать что лучше, мучиться всю жизнь, иль решиться, хоть в солидном возрасте, изменить судьбу к лучшему, пожить оставшееся человеком, а не слугой у своей бабы! От такого мужики устают. Им тоже хочется тепла и заботы, вниманья и нежности. Люди за день устают на работе от забот и неприятностей. А если дома нет понимания, начинают искать замену. Другие спиваются. Так вот и у Бори. Дождались, покуда ты подросла. И все на том.
— А меня отец с новой женой не познакомил, — призналась Юлька, добавив:
— Все время сам приезжал, один. Наверно, злить не хотел. А и я отказалась от той встречи.
— С чего бы это? Ленка тоже себе хахаля нашла, из предпринимателей. Богатый мужик, деловой. У него в городе крутой особняк. И Ленка теперь гордая ходит. Одно плохо, не расписанными живут. А значит, без уверенности на завтра. Кто-то с них хитрит, другому не верит. Ну, да Бог их разберет, не мое это дело! Нынче та Ленка мне вовсе никто, — отмахнулась Анна и подала Юльке настой зверобоя, напомнила выпить весь.
— А все же мамку отец любил. Вот на второй женился из выгоды. Теперь, мне кажется, оба жалеют. Сглупили, поспешили с разводом, — заметила Юлька.
— Об чем завелась? Сын нынче счастлив. Жена картинка. А что раньше видел? Да и ребенок появился. Их из выгоды не рожают, — усмехнулась Анна.
— Да что ты! Вон, одна со мною работала. Выскочила замуж за парня, не любя. У того мать — человек известный. Думала, что свекруха с сыном деньгами ее засыпят, потому сына родила. Предполагала, что до смерти своей безбедно проживет. Но как только с тем парнем разошлась, ее из родни вычеркнули и помогать перестали, запретив не только появляться, а даже звонить. Вот и коротает на пособие. Свекруха ту стерву
в глаза не хочет видеть. Раскусила ту дрянь. Так что теперь все больше хитрожопых появляется, кто под ребенка захочет навар иметь, вот только не всем обламывается, — усмехнулась Юлька вслед городским воспоминаниям.
— А разве ты принимала в гости по любви? — насупилась Анна.
— Я ни на что не рассчитывала и на шею не вешалась, никому не навязывалась. Меня с той шлюхой не равняй! Пусть коряво жила, но никого насильно к себе не тащила и не пыталась привязать беременностью!
— Ох-х, какая гордая! А зачем принимала? Иль скажешь, что все без планов на завтра твоими гостями были? Тогда ты просто потаскушка!
— Ну, это ты слишком круто взяла! — подскочила Юлька, лицо взялось фасными пятнами, в глазах искры засверкали.
— Да будет тебе вспыхивать! Ну, ответь мне в этом разе, коли не хотела замуж, зачем принимала мужиков, угощала их, оставляла на ночь. Ради похоти, иль хотела заполучить мужика? Сама себе ответь, мне едино не скажешь правду, потому что и в том, и в другом случае признаться совестно. Ведь не могла любить всех, кого приглашала, выходит, тоже из своей выгоды принимала, но не обломилось.
