Виктор Пелевин - Ухряб

Ознакомительная версия.

– Иду! – Маралов помахал ей рукой. – Сейчас…

Каким-то образом он чувствовал, что постепенно приближается к тайне, спрятанной за странным словом. Проваливаясь в снег, он шел вперед, и эта уверенность росла. Собака увязалась за ним, привлеченная решительностью его походки. Увиденное и понятое давней пьяной ночью начинало закипать в душе, как вода в кастрюле, а понятие «ухряб» стало как бы крышкой – подняв ее, можно было все мгновенно осознать, если, конечно, не бояться возможных ожогов.

Размашисто шагая по рытвинам и не обращая никакого внимания на забившийся в ботинки снег, Маралов начал размышлять о возможном смысле слова. С такой точки зрения он никогда раньше не рассматривал проблему, и сама новизна и легкость, с которой ему думалось об ухрябе, свидетельствовала о близости разгадки. «Ухряб», – раскладывал Маралов, – «хребет» и «ухаб», наверное, так. Или …»

«Или» уже не понадобилось. Маралов увидел ухряб сам по себе. Разумеется, все остальное – небо, снег, деревья – тоже было ухрябом, но как бы скрытым, принявшим другую форму, – а здесь был ухряб-сырец, находящийся в своем изначальном виде – это была длинная заснеженная яма с двумя довольно высокими, в половину мараловского роста, обледенелыми хребтами по краям.

Уже зная, что делать, Маралов побежал вперед, по дороге расстегивая пальто, стряхивая с ног ботинки и заливистым смехом отвечая на сумасшедший лай вертящейся под ногами собаки. Расстояние было небольшим – и было в этой пробежке что-то от последних шагов олимпийского факельщика перед огромной факельной чашей: чем она ближе, тем торжественней и медленней шаг, тем неизбежней самое главное. Маралову пригрезились все бесконечные трамваи, автобусы и электрички, самолеты и прогулочные катера, привезшие его сюда, вся обувь, изношенная на пути к этому месту, все возникавшие когда-то мысли по поводу того, как удобней и комфортабельнее достичь этой временной и пространственной точки, все те разумные и серьезные объяснения происходящего, которые нормальный взрослый человек наклеивает на каждый поворот своей жизни, словом, вспомнилось очень многое.

– У-у-у-х-р-я-я-я-я-б! – подняв лицо к небу, закричал Маралов.

А затем решительно, с размаху, повалилися в яму и, как сбрасывают покрывало с памятника, отбросил ненужное большое слово, приготовясь увидеть то, что за ним.

Нашли его через два дня – лыжники, по торчащему из снега красному носку.

Ознакомительная версия.