Могу я в следующий раз пригласить вас на чашечку кофе? — с надеждой спросил Бергхофер или Бургхофер. Почему бы нет? — парировала Юдит, демонстрируя безразличие. Внутренний жар тем временем достиг поверхности щек. Ей пора. Он: да-да, идите. Она: ну, пошла. Он: увидимся. Она: конечно. Он: а что до кофе, то когда я буду проходить мимо вашего магазина, загляну, если не возражаете. Она: да, так и сделайте. Он: уже предвкушаю. Она: хорошо.
«Следующий раз» выпал уже на следующее утро. Бьянка громко воскликнула: госпожа начальница, к вам посетитель! Юдит немедленно поняла, что это означало. Ханнес стоял под одной из ее самых ценных люстр — огромным хрустальным сооружением овальной формы, привезенной из Барселоны, которой покупатели восхищаются уже пятнадцать лет, но никто почему-то не купил. «Надеюсь, не помешал?» — спросил он. На нем была синяя вязаная кофта со светло-коричневыми пуговками, и он походил на тех мужчин, которые любят вечерами посидеть перед открытым камином со стаканом чаю, запустив пятерню в густой мех грузного сенбернара, а вокруг резвится ребятня, вытирая перепачканные бананами руки о мягкий диван.
Юдит: нет, не помешаете. Она сердилась на себя за то, что не сумела скрыть волнения, тем более что никакой логической причины для него не существовало. Этот человек казался ей славным, но не настолько, чтобы им увлечься, потеряв голову, а если смотреть в корень, то по принципиальным соображениям она думала о мужчинах лишь изредка. Он отнюдь не был ее типом, причем следовало добавить, что и свой тип мужчины у нее не было большой охоты узнавать ближе. Юдит давно следовала принципу: знаешь одного — знаешь всех.
Она понимала, чем ее привлек господин Ханнес: он умело воспользовался случаем в магазине и стал ковать железо, пока горячо. Сработал эффект неожиданности. Появился в ее жизни внезапно и, не давая опомниться, стал сближаться к ней с такой целеустремленностью, будто кроме нее для него на свете ничего не существовало.
Но посиделки за кофе в такую рань — это назойливо, и ей следовало бы сразу и недвусмысленно с извинениями отклонить его предложение. Юдит отнюдь не претендовала на роль первой попавшейся утешительницы отца семейства, который немного озабочен отсутствием секса, в то время как его жена сидит дома и вяжет ему синие жилетки, пришивая к ним светло-коричневые пуговки.
Он: в самом деле, мне бы не хотелось показаться навязчивым. Она: нет-нет, вы ни в коем случае не помешаете. Он: дело в том, что со вчерашнего дня я просто не могу думать ни о чем другом, кроме… Она: кроме чего? Он: кроме вас, если начистоту. По крайней мере, не врет, подумала Юдит. Он: мне очень хочется пригласить вас на чашечку кофе и немного поболтать. Вы уже наметили, что будете делать сегодня после закрытия магазина? — После закрытия? — удивилась Юдит, словно речь шла о самом абсурдном времени, какое она могла вообразить. Она: да, к сожалению, я уже наметила кое-какие дела.
Надо было видеть, какой у него стал печальный вид, как поникли плечи, как глубоко он вздохнул и страдальчески повесил голову, будто школьник, у которого отняли мячик. Она: но я могу и отодвинуть дела на некоторое время. Думаю, на кофе после работы времени хватит. Юдит еще раз посмотрела на часы. Да, конечно, думаю, мы успеем, — заключила она.
Прекрасно, прекрасно! — обрадовался он. Глядя, как он расплылся в улыбке, Юдит не могла не признать, что он обрадовался по-настоящему. Больше того, от радости дюжина морщинок, отразившихся в свете ее любимой каталонской люстры, как солнечные лучики, заискрились вокруг его глаз.
Они условились встретиться в «Райнере» на Мерцштрассе, где Юдит обычно обедала по будням. Она пришла на десять минут раньше, чтобы самой выбрать столик, где бы они смогли свободно сесть друг против друга, а не в какой-нибудь нише, где пришлось бы жаться в тесноте. Но он уже сидел там на неудобном стуле напротив угловой скамейки, которая — спасибо ему за услужливость — предназначалась для нее.
Они договорились, что посидят не более часа, что, как выяснилось, оказалось мало. Час прошел, они поговорили еще, а потом Юдит тактично подвела черту, сказав на прощание: было очень приятно пообщаться с тобой, Ханнес. Мы обязательно повторим. Как он при этом поглядел на нее! Это было достойно запечатлеть в памяти, чтобы снова и снова вызывать в те минуты, когда она в очередной раз перестанет себе нравиться. И следовало переварить все то, что он за эти полтора часа ей, а главное — о ней, успел наговорить. Во всяком случае, душа ее ликовала, и дома в одиночестве, где никто не мешал, Юдит могла спокойно разобраться со всеми мыслями о своем новом приятном открытии — симпатичном мужчине, который вознес ее на богато украшенный трон и явил в самом выгодном, самом красивом освещении. Так высоко Юдит давно не забиралась. Ей хотелось побыть в этом качестве хотя бы пару часиков, пока будничные заботы опять не вернут на землю.
Лежа в ванне, Юдит уже могла сделать кое-какие обобщения. Итак, он перестраивал аптеки, а если какую-либо переделать не представлялось возможным, то строил заново или, по крайней мере, разрабатывал проект. Архитектор, сорок два года. Ханнес еще ни разу в жизни не посещал зубного врача, а красивые зубы ему достались от бабушки, то есть не сами зубы, конечно, а наследственная предрасположенность.
Итак, он не женат, нет, не снова холост, а все еще не женат, что означает: он ни разу не был женат и ни разу, следовательно, не разводился. Никому не выплачивал содержания, стало быть, у него нет детей — ни малолетних, ни даже младенцев. Для кого эта куча бананов? Ты что, сам съешь их? — поинтересовалась у него Юдит. Ханнес вздрогнул. Неужели она его ненароком обидела, задав бестактный вопрос? Может, у него бзик на бананах? Но уже через мгновение он расплылся в улыбке, обнажив ослепительные бабушкины зубы, и прояснил ситуацию: бананы предназначались для соседки, которая не ходит, матери троих детей. Раз в неделю он делает для нее покупки, безвозмездно, просто так, потому что рассчитывает, что и соседи помогут, случись ему заболеть.
Как уже говорилось, ему было сорок два года, и звали его, как окончательно выяснилось, Ханнес Бергталер. Бергталер — Юдит выдохнула его имя в пену. Какое мнение можно составить о перестройщике аптек в третьей стадии жизни, все взлеты и падения которого заранее предопределены фамилией?[1] Да он тянет на уравновешенную личность! Не потому ли Ханнес с первого взгляда показался скучноватым? Может, он зануда? Но ведь ей с ним не было скучно? Ни секунды! Ни одной проведенной вместе секунды ей не было жаль, и, без сомнения, не пожалел о них и Ханнес Бергталер, неженатый перестройщик аптек с великолепными бабушкиными зубами.
Итак, разберемся по порядку: тем, что Ханнес наступил ей на пятку и заглянул в лицо, он определенно уколол ее дважды — в первый раз она почувствовала боль на своей пятке, в другой — укол пронзил ее насквозь. Я увидел тебя, Юдит, и обалдел, — признался он честно. «Обалдел» — она бы не сказала, что это слово принадлежит к числу ее любимых метафор. К этому словцу вечно прилипает что-нибудь дурное и двусмысленное, и к тому же оно совсем не эротично. Но как же очаровательно — нет, лучше сказать, восхитительно — он при этом прищурился, сверкнув морщинками-лучиками вокруг глаз при свете матовой лампочки в кафе «Райнер»!
А затем: я уже не могу тебя забыть, — так он сказал. Комплимент очень приятный. Юдит подлила горячей воды в ванну. Чем же она так поразила его с первого раза, что он не в состоянии выбросить ее из головы? Как он сказал? — «Все было как в трехсекундном фильме: ты развернулась в мою сторону, это движение плечами… приподнятые брови… выражение лица». Да, прямо так и сказал: «Прости за банальность, но ты была сногсшибательной». Словечко действительно банальное, тем не менее она слышала в свой адрес характеристики и похуже, чем «сногсшибательная». Пожалуй, ей стоит почаще подставлять пятки неуклюжим мужчинам.
А потом он переживал со мной один фильм за другим. Режиссером в них выступал чистый случай. Производителем — возвышенное состояние. Ту, о которой он непрерывно думал, встретил неожиданно утром, открывающую магазин ламп по соседству с его офисом, хотя раньше частенько задерживался у его витрин, ни о чем не подозревая. Та, о ком он в последнее время прожужжал все уши своим сослуживицам, нежданно-негаданно появилась в том же баре, где у них с коллегами проводились регулярные посиделки, и только что отделалась от одного из своих бесчисленных обожателей. Ну как можно было упустить такой шанс, чтобы не подойти и не завязать разговор? Да, она понимала. Правда, он очень боялся показаться назойливым. — Да-а, это дело такое… Однако он чувствует, что она его не отвергает в принципе. — В принципе, нет, тут он прав.
