Выздоровление заняло несколько недель. Я долгие часы проводил на одеяле в тени с книгой или медленно бродил по окрестностям, пытаясь вернуть утраченную подвижность. У меня появилось больше свободного времени для наблюдения за птицами Дика. Мой интерес к ним усиливался с каждым днем. Я не мог целыми днями без перерыва читать книги, поэтому птицы стали для меня приятным отвлечением. Я спокойно наблюдал за ними и проводил у вольера довольно много времени. Я начал чувствовать ритм их жизни – раньше мне удавалось заметить лишь отдельные фрагменты. Я наблюдал, как птицы ухаживают за собой, видел строение их тел. Я стал замечать их характер. Я засыпал брата вопросами об их жилище, питании, повседневном уходе, медицинских и эмоциональных потребностях – словом, обо всем, хотя порой мои вопросы были безумно глупыми.
Вернувшись домой, я стал донимать Дика теми же вопросами по телефону. Если бы Дик согласился со столь часто высказываемыми мной сомнениями, то я наверняка отказался бы от этой идеи. Но он – не тот человек, который может отговорить брата от мечты, даже абсолютно недостижимой. Со временем я окончательно исчерпал запас доводов против самого себя, и как-то вечером собрался с духом и попросил Дика позвонить «тому парню, которого он знает». В глубине души я был уверен: приобретение совы закончится катастрофой, но решил, что небольшая сова – это небольшая катастрофа, и попросил Дика найти мне домового сыча.
И вот, осенью 1977 года я стал обладателем пятнадцатисантиметрового, стограммового комка пернатой ярости. Малыш поселился в моей квартире на седьмом этаже большого жилого дома в Западном Кройдоне. Ястребиный профиль, кустистые брови и яркие желтые глаза – ну разве можно было дать ему другое имя? Он стал Веллингтоном! К сожалению, со временем выяснилось, что и стальную силу воли птица унаследовала от Железного Герцога[1].
* * *
Крохотный домовый сыч – Athene noctua – самая мелкая британская сова. Появилась она на нашем острове относительно недавно. Этих птиц завезли в Британию во второй половине XIX века из континентальной Европы. Землевладельцев привлекла репутация этих созданий – в Европе их считали грозой мышей и насекомых-вредителей. В нескольких европейских странах фермеры активно разводили домовых сычей, и этих птиц защищал закон. Считается, что первым англичанином, признавшим полезность этих птиц, был адмирал Нельсон. Во время службы на Средиземном море он приобрел сотню домовых сычей в Северной Африке и разместил их на кораблях своей эскадры. За обедом они сидели на столах офицеров и выклевывали червей из испортившихся матросских галет. Не знаю, правда ли это, но мне такая история нравилась. Я слышу, как морские волки Нельсона подбадривают своих сычей и делают ставки на их успехи.
По оценкам ученых, сегодня в Британии насчитывается от пяти до двенадцати тысяч пар этих птиц – подобный разброс легко объясняется сложностью подсчета. За последние десятилетия численность этих сов сократилась, и сегодня домовый сыч включен в список видов, выживание которых вызывает у защитников дикой природы определенные опасения. Эти птицы ведут самый дневной образ жизни из всех британских сов. Хотя на охоту домовые сычи вылетают после наступления темноты, но и днем они достаточно активны. У них пестрое коричнево-белое оперение и более обтекаемая форма тела, чем у крупных сов, широкие, округлые крылья, характерные для лесных птиц, и очень короткий хвост. В Европе они предпочитают жить в лесах и перелесках. Проезжая по английским равнинам, иногда можно заметить маленькую сгорбленную фигурку домового сыча на изгороди. Сова пристально осматривает открытые поля и канавы. В определенное время года можно увидеть, как эти птицы снуют по вспаханному полю, выискивая червей.
Первой из множества моих ошибок стал выбор именно этой разновидности сов. Следующей ошибкой оказалось то, что птице было уже шесть месяцев, и все это время она провела в большом вольере с сородичами. Собираясь приручить любое дикое существо, нужно следовать главному правилу: заводчик должен держать его в изоляции от других представителей вида и воспитывать самостоятельно с самого раннего возраста – с того момента, когда его можно без последствий отделить от матери. При должном уходе животное можно убедить в том, что основным объектом социальных чувств должен быть именно хозяин. Конечно, поистине социальных животных, например, собак, очень легко приучить к тому, чтобы они видели в своих хозяевах альфа-самцов стаи. Хищная птица, ведущая одиночный образ жизни, подобной инстинктивной связи лишена. И сова – именно такой хищник. Яйцо следует забрать из гнезда и поместить в инкубатор, чтобы вылупившийся птенец с самого рождения видел только человека и только от человека получал пищу.
Иногда говорят, что у птицы происходит «импринтинг» человека – формируется неразрывная связь, и возвращение ее в дикую природу становится невозможным. Конечно, это определенное преувеличение. Если первые несколько недель птенца растит один владелец, птица с легкостью переносит свое отношение на другого человека. Птенцы, найденные и воспитанные людьми, порой успешно возвращаются в дикую природу, если их постепенно отучать от человеческого общества. Если птицу поместить в вольер с другими птицами, то со временем она привыкнет к обществу сородичей. Однако если решающие первые недели жизни после появления из яйца птенец провел среди других птиц и не общался с человеком, то, скорее всего, приручить его не удастся. Именно это произошло с Веллингтоном. Поскольку я этого не знал, все попытки приучить его к моим прикосновениям были изначально обречены на провал.
* * *
Веллингтон был нервной, дикой птицей, не привыкшей к человеческому обществу, перед тем, как я смог привезти его домой, ему спутали лапки – иначе справиться с ним было невозможно.
Путы – это узкие полоски тонкой, легкой кожи. Сокольник связывает ими лапки птицы, чтобы ее можно было нести на руке. Кончики пут соединены с небольшим металлическим кольцом (в соколиной охоте используются также крохотные медные колокольчики). Когда сокольник пропускает поводок через кольцо – длина поводка составляет ярд или около того, на конце, ближнем к птице, имеется блокирующий узел, – он может закрепить его на другом кольце на жердочке в вольере или на открытом воздухе. Так птица сумеет свободно двигаться, не подвергаясь опасности запутаться в поводке (по крайней мере, теоретически; на практике некоторые птицы с легкостью выпутываются из этого, казалось бы, вполне надежного «устройства»).
Надеть путы на неприрученную птицу – это дело для двух пар рук. По крайней мере, с Веллингтоном так и было – его спутывали специалист и наивный новичок. Его нужно было вытащить из клетки. Птица неподвижно лежала на спине, задрав лапки и прижав крылья к бокам. Если бы он начал бить крыльями, то у нас возникли бы серьезные проблемы. Некоторые предпочитают заворачивать птиц в мягкую ткань, другие же настолько уверены в себе, что берут птиц голыми руками. Мне, как новичку, эта задача показалась немыслимо сложной. Инстинктивно понимать, как и где нужно держать птицу, я научился не с первого раза. Естественно, я боялся сдавить птицу слишком сильно – любое сжатие грудной клетки может стать фатальным. Но я никак не ожидал того, насколько сильной и подвижной может оказаться такая маленькая птичка.
Если все сделать правильно, то птица будет просто лежать в условиях комфорта и безопасности, но с оскорбленным видом. Лично я в такие моменты всегда испытываю смущение и чувство вины. Видимость попранного достоинства мгновенно исчезает, как только птица получает возможность подняться на лапки. Даже самые мелкие хищники обладают невероятно острыми и мощными когтями.
Если им удастся добраться до вашего тела, это будет больно. Дик научил меня, что птице в такой ситуации нужно дать карандаш. Как только птица почувствует прикосновение карандаша, когти смыкаются, и хищник вцепляется в карандаш мертвой хваткой, пока вы спутываете ему лапки. (Поскольку клетки птиц неизбежно засоряются изодранными обрывками, остатками пищи и другим мусором, то чистить их приходится регулярно. Сколь бы ручной и ленивой ни казалась вам птица, она всегда может устроить вам болезненный сюрприз, если во время этой процедуры вы позволите себе расслабиться.)
* * *
Веллингтона я привез домой в воскресенье вечером. Дик дал мне большую клетку, и я поставил ее на пассажирское сиденье машины. Когда я поставил машину в подземный гараж, вытащил клетку и стал подниматься на лифте на свой этаж, меня ожидало несколько весьма неприятных минут – я ухитрился забыть о главном препятствии к осуществлению своей мечты: в нашем доме было категорически запрещено держать домашних животных. Наш консьерж родом из Йоркшира держал жильцов в ежовых рукавицах. В прошлом у меня уже было несколько мелких столкновений с ним, когда вместе со мной жил молодой журналист, мой коллега. После этого консьерж относился к квартире сорок с повышенным вниманием. В свою защиту могу сказать, что мы с Роем крайне редко устраивали буйные вечеринки – но уж когда устраивали, то с гордостью могли сказать, что скучать нашим гостям не приходилось.
