Этот существенный момент помогает прояснить мировоззренческую основу повести, ее антиклерикальный пафос. На протяжении всей истории франкоязычной Канады влияние католической церкви было огромным, она охраняла и укрепляла перу франкоканадцев в себя как в нацию в условиях политического, социального и языкового неравенства. В 50-е годы это влияние все еще было значительным, но внутренние устои католицизма постепенно расшатывались, догматы ставились под сомнение, переосмыслялись. Ланжевен сумел верно уловить назревающие сдвиги в духовном климате провинции, увидеть в них признак приближавшегося обновления.
Ален не может примирить веру в божественную справедливость, гармонию мира, вселенский разум и страдания, жестокость реальной жизни, доводящие человека до самоубийства. Жить по старинке, по инерции — так, как живет доктор Лафлер, которого вполне устраивает компромисс между верой и его долгом врача, — Ален не может.
В одной из ключевых сцен повести — сцене спора Алена с кюре — раскрывается психологическое мастерство Ланжевена-реалиста. Отстаивая мысль о счастье как высшей цели человека, Ален заставляет служителя церкви обнажить свою эгоистическую позицию, лицемерие церковных уложений, догматизм католической идеологии, закрепощающей сознание.
Скоро забудется история с Мадлен, уляжется поднятая было пыль, город погрузится в привычное оцепенение. Значит ли это, что сопротивление бессмысленно, что жизнь всегда «принимает вид пораженья»?
Финал повести не однозначен. Ланжевен и следует принятому им канону, и нарушает его. Переживший внутренний перелом Ален решает «бороться» любовью и жалостью, — этот путь трагического стоицизма вряд ли перспективен. Но есть и намеки надежды: потрясение, вызванное самоубийством Мадлен, не дает покоя Кури, выводит из равновесия Джима. После этого им уже трудно быть «посторонними», человеческое, живое участие «прорывается» сквозь неподвижность, равнодушие, сквозь «пыль», нависшую над городом. Вызов, который Мадлен бросила маклинцам, поиски Аленом истинного смысла жизни, «очеловечивание» Джима и Кури убеждают: близятся перемены.
Ожиданием перемен проникнута и вторая повесть, представляющая франкоязычную Канаду, — «Дневник Полины Аршанж» (1967) Мари-Клер Бле (род. в 1940 г.), — в которой проблемы взаимопонимания, внутреннего раскрепощения, поисков счастья, любви обретают художественную убедительность и выразительное пластическое решение.
Познакомившись с Мари-Клер Бле в конце 50-х годов, видный американский критик Эдмунд Уилсон, собиравший тогда материал для своей книги о канадской литературе, предсказал ей судьбу литературного вундеркинда. И он не ошибся. «Взлет» молодой писательницы был стремительным: в восемнадцать лет она выпустила первый роман — «Мой прекрасный зверь», получивший высокую оценку критики, в двадцать пять — роман «Один сезон из жизни Эмманюэля», удостоенный французской премии Медичи. Автор более десятка романов, нескольких поэтических сборников и пьес, Мари-Клер Бле еще дважды становилась лауреатом Премии генерал-губернатора — главной премии Канады по литературе.
Повесть «Дневник Полины Аршанж» посвящена Режану Дюшарму, одаренному франкоканадскому писателю, в конце 60-х годов увлекшемуся языковыми экспериментами под влиянием «нового романа». В этом посвящении прочитывается приверженность писательницы духу перемен, захвативших Квебек в это десятилетие. Напомним, что год выхода повести в свет — 1968-й — вошел в историю Канады как год «тихой революции» в Квебеке, принесшей впоследствии некоторое национальное и языковое равноправие. На эти события Мари-Клер Бле откликнулась позднее, но и в повествовании о Полине Аршанж, особенно по контрасту с книгой Ланжевена, заметна большая откровенность, пристрастие к натуралистической детали. Как и у других писателей «бурных» шестидесятых, у Бле это было следствием снятия запретов на многие темы, гипертрофированной реакцией на веками закреплявшиеся в сознании религиозные и нравственные табу.
Кроме того, видение мира у Бле глубоко своеобразно, поэтически обострено. В стремлении сказать всю правду она воссоздает жизнь во многих ее отталкивающих проявлениях, подчас обнажает «темное», уродливое в человеке. В одном из интервью писательница сказала: «Жить в одиночестве и писать — другой жизни для себя я не мыслю… Мне кажется, что даже в этом безумном мире голос писателя различим. Я хочу сбросить маски. В мире столько лжи и лицемерия».
Обличительный пафос повести, лаконично выраженный в словах Полины — «рвать на куски завесу ненавистной власти», — направлен против церкви, уродующей человека, вытравляющей из него все человеческое. Блистательно сатирическое мастерство Бле, беспощадно срывающей маски с духовенства. Но диапазон писательницы шире; только на первый взгляд кажется, что она набрасывает импрессионистические мазки, на самом деле картина получается многозначной.
«Дневник Полины Аршанж» словно иллюстрирует описанный в повести Ланжевена спор Алена Дюбуа с кюре, конкретизирует несколько отвлеченный характер этого спора. Писательнице важно показать, насколько глубоко религиозные догмы укоренились в сознании франкоканадцев, превратились в стереотипы, навязывающие человеку определенный ход мысли, тип поведения, образ жизни. Яростно и слепо верит в бога мать Полины; в отличие от Алена Дюбуа она не в состоянии понять, что ее тяжкие страдания и вера находятся в противоречии, что ее поклонение богу оборачивается лицемерием, становится причиной отчуждения дочери. Церковь приучает людей не вдумываться в истинную суть вещей и человеческих взаимоотношений, персонажи повести Мари-Клер Бле перебрасываются, «словно мячиком», словами «совесть», «доброта», «милосердие», не вкладывая в них никакого смысла. Даже Жермена Леонар, «человек из другого мира», подчиняясь законам поведения, царящим в монастыре, создает себе «ложный образ», чтобы уцелеть.
Полина где-то на полпути между верой и неверием, между терзающим ее сознанием своей греховности, своей вины и ненавистью ко всему, что связано с монастырем. Впрочем, вероятно, ею проделана и большая часть пути; эта девочка, с ее тягой к «свету истинного зрения», не поддающаяся «миражам доброты», похоже, сильнее и жизнеспособнее героя повести Ланжевена.
Как и Алену Дюбуа, мир, окружающий Полину, кажется ей абсурдным и жестоким. Вполне возможно, что и город, в котором она живет, — это Маклин, только подан он не с фасада, а изнутри, с черного хода. «Взрослая» жизнь в повести Бле проходит фоном, выписанным достаточно четко: убожество, нищета, скудоумие, грязь и порок — тупик полный, здесь второй Жерменой Леонар не станешь, как ни тянись. Не случайно оба писателя используют одинаковую метафору — «пыль», «пыльный привкус», который порой заглушает любовь к жизни.
Но человек не смиряется, бунтует. Высмеивает ханжу-кюре Жакоб, ибо «лицемерие человеческое неспособно противостоять смеху». Не прекращает свои выходки Луизетта Дени, такой же, в общем-то, «неукротимый зверь», как и Мадлен Дюбуа. Требует «решительных перемен» Жермена Леонар, олицетворяющая в повести не только новые веяния, но и истинное сострадание, подлинную человечность. Медленно вращаются колеса социального механизма, трудно, не скоро освобождается сознание от привычных представлений, но изменения происходят, и это важно.
«Дневник Полины Аршанж» — первая часть автобиографической трилогии Мари-Клер Бле, завершенной повестями «Жить! Жить!» и «Маски». Названия не случайные, обозначающие основные темы, занимающие писательницу, — не обольщаясь видимостью, внешним благополучием жизни, доискаться, дойти до ее сущности и, как бы ни была отвратительна эта сущность, выжить, выстоять. Таков смысл драматически напряженного, по-феллиниевски гротескного финала повести. Умирающая от чахотки молодая девушка, нелепый героизм пожарников, надвигающаяся гроза, отступившая тоска и чувство свежести, обновления — на этой горькой и вместо с тем обнадеживающей ноте заканчивает писательница свою повесть.
Повести писателей англоязычной Канады, как уже отмечалось, вносят в сборник беспокойную атмосферу последнего десятилетия, тему современного капиталистического общества с его непременными атрибутами: безработицей, расовой дискриминацией, наркоманией, потребительством. На этом фоне специфически канадской оказывается проблема национальных меньшинств. Канада — страна переселенцев, многие из которых, подобно Маргарет Бошан из повести Ричарда Райта, остаются «чужими», сохраняют привязанность к родине предков и ее культуре. О сегодняшнем дне коренного населения страны — индейцах, также ощущающих себя чужаками в канадском обществе, рассказала в повести «Андре Том Макгрегор» писательница Бетти Уилсон.
Профессиональная журналистка, она пробовала себя в разных жанрах: поэзии, новеллистике, пьесах для телевидения. В 1976 году вышла ее повесть «Андре Том Макгрегор», получившая две литературные премии провинции Альберта, в которой живет писательница (вторая повесть, «Учить этому искусству», была опубликована через год). В Альберте и происходят события первой книги Уилсон.
