От чего умирает распятый? От удушья. Тяжелое тело с такой силой растягивает руки, что сжимается грудная клетка и сводит все мышцы. Человек становится жертвой судороги, ему все труднее дышать, он медленно задыхается.
Я попросил Сертория посмотреть в его книгах, чтобы ответить, сколько времени занимает смерть от удушья. Он колебался.
– В среднем… это трудно… Надо учитывать дополнительные условия, количество потерянной крови, воспаление ран, жар солнца, пекущего голову… Кроме того, у некоторых людей легкие покрепче и головы посильнее… Можно сказать, что в среднем распятый умирает за трое суток.
– Трое суток?
– Говорят, что самые выносливые выдерживали до десяти суток, пока не испускали последний вздох, но это исключительные случаи.
– Значит, пять часов пребывания на кресте – срок малый?
– Недостаточный. Некоторые распятые, снятые с креста, выздоравливали и быстро приходили в себя, если не считать кое-каких незначительных последствий. Именно для проверки им стали ломать большую берцовую кость.
Врач порылся в своих инструментах и принес фигуру из воска, распятую на кресте. Это был макет размером с мою ногу. Серторий привязал крест к гвоздю на стене и схватил топор.
– Гляди на эту куклу. Я отлил ее для своих лекций. Из-за опоры на прибитые ноги распятый не полностью висит на руках. Пока у него есть силы, он может удерживаться на ногах и дышать. Если надо ускорить смерть, ему перерубают большие берцовые кости.
Ударом топора он перерубил ноги фигурки. И кукла тут же осела, повиснув на одних руках.
– В этом случае распятый быстро задыхается. Этой практики придерживаются из предосторожности, чтобы не снимать с креста раньше времени.
Я вызвал Бурруса, центуриона, которому была доверена проверка. Тот сообщил, что перебил голени двум разбойникам, поскольку они были еще живы и бранились, но не тронул Иисуса, ибо он уже умер.
– Почему ты в этом уверен?
– Ему в сердце вонзили копье, а он даже не шелохнулся.
– Если бы он был без сознания, он тоже бы не шелохнулся.
– Конечно, но в него же воткнули копье. Даже если бы он еще не был мертв, это бы его убило.
Серторий, как и я, был скептиком. Не любой удар смертелен, мы слишком часто воевали, чтобы знать это.
Тогда я вызвал солдата, нанесшего удар, крохотного галла, приземистого, широкоплечего и густобрового.
– Можешь точно показать, как ударил?
Солдат схватил копье, приблизился к восковой кукле и нанес удар в грудь. Воск оказывал сопротивление, и лезвие копья скользило, но солдат, захваченный игрой, нажал сильнее.
Он с удовлетворением вздохнул.
– Сейчас вошло легче. Но, в общем, было так. Я ударил в сердце.
Я повернулся к врачу:
– Что ты думаешь?
– Я думаю, сердце с другой стороны.
Мы оба расхохотались. И с каждым раскатом хохота улетали страдания прежних дней. Чем больше мы смеялись, тем свободнее я дышал.
Галл насупился и сжал кулаки, его лицо стало еще упрямее, а лоб сузился до обезьяньего.
– Я все же могу отличить мертвеца от живого!
– Ах так? – с презрением процедил врач. – А как ты отличаешь? Даже я ошибаюсь, если не провожу досконального обследования.
– Уверяю тебя, я сильно нажал на копье. Оно вошло глубоко в тело. А доказательство в том, что из него полилась жидкость. Прямо забила фонтаном.
– Фонтаном? – повторил врач. – Но ведь из трупа как раз и не брызжет кровь. Она из него может сочиться, густая, коричневатая. Она едва течет. Но не брызжет! Теперь мы можем быть уверенными в том, что распятый не умер, когда вы хотели удостовериться в его кончине.
– Мой удар прикончил его!
– Удара копья недостаточно. Расскажи лучше, каким было тело, когда ты снимал его. Горячим? Теплым? Холодным? Еще гибким или уже окоченевшим? Расскажи нам обо всем.
Галл побагровел. И уткнулся глазами в пол. Я перехватил эстафету у врача и приказал немедленно отвечать.
– Ну что ж… то есть… Нам было трудно судить, потому что мы в это время снимали двух других…
– Как! Разве Иисуса с креста снимали не наши люди?
– Наши снимали тех, кто висел по бокам. У них не было семьи, никого. А снимать назареянина… там было полно народа, многие хотели этим заняться… В том числе и тот господин, что приходил к тебе…
– Иосиф из Аримафеи!
– Да, а поскольку мы спешили…
Не знаю, что тебе сказать, дорогой мой брат, был ли я больше разъярен или испытал облегчение. Я разыграл гнев и посадил этих людей под арест; прокуратор должен наказывать за любое упущение при исполнении приказа. Но мне лучше потерять авторитет, чем разум; я испытал невиданное облегчение оттого, что все разъяснилось. Кстати, остальные посаженные в тюрьму солдаты подтвердили, что даже не дотронулись до тела назареянина, а один из них, бахвалясь своей ловкостью, заявил мне напоследок:
– Мы сняли с креста двоих, а евреи еле успели снять одного. Сразу было видно, что у них нет навыков. Они трижды пытались извлечь большой гвоздь из ноги. Мы привычны к мертвечине и не церемонимся. А они обращались с ним так, словно он мог еще что-то чувствовать.
В тот вечер я понял, что на земле Палестины у меня есть враг, враг, о котором я не подозревал, который манипулирует Каиафой, мною, синедрионом, учениками Иисуса и, быть может, самим Иисусом. Речь идет об Иосифе из Аримафеи. Он предвидит, предугадывает, путает следы и пользуется законом и календарем, чтобы обмануть нас. Зная, что три пасхальных дня не позволяют оставлять распятого на кресте, он с самого начала решил использовать этот козырь: Иисус, арестованный в ночь перед началом праздника, отданный под суд, осужденный на следующий же день, не имел бы времени умереть на кресте! На пути к месту казни крест нес сообщник, чтобы сохранить осужденному силы и тайком сообщить о плане. Через пять часов Иисус притворяется мертвым, и Иосиф бежит ко мне во дворец, чтобы доложить о его смерти, а потом, ссылаясь на еврейские обычаи, просит меня казнить двух остальных, чтобы похоронить все три трупа. И вместе с сообщниками освобождает Иисуса, с предосторожностями переносит его в приготовленную могилу, накачивает стражу Каиафы снотворным, а ночью забирает раненого. Он дает ему три дня на выздоровление, пряча среди слуг. Потом начинает его показывать, всегда на короткое время, всегда крайне осторожно, ибо раненый еще слаб.
Иосиф боится смерти назареянина. В эти дни он умножает количество встреч, потом, чтобы опустить покров тайны, решает удалить его, скрыв в Галилее. Если назареянин очень плох и умрет, Иосиф распространит слух, что Иисус явится народу в последний раз перед тем, как вознестись в царство Отца Своего.
Если я не буду действовать быстрее Иосифа, он постарается вбить в головы людей, что Иисус и есть Мессия. Я послал нескольких человек по следам этих двух мошенников. Ведь они могут не только спровоцировать восстание евреев против Рима, но и изменить все представления человечества о самом себе. Если в ближайшие дни они подтвердят слух о воскресении, остальные культы будут ниспровергнуты, а еврейская философия накроет своим туманом твердь и воды.
Этой ночью мои люди рыщут по Палестине, чтобы поймать мошенника Иосифа и его сообщника Иисуса. То, что я вначале счел мелким галилейским делом, может стать заговором против всего мира и изменить мнение человечества о самом себе.
Успокойся, твой брат справился со слабостью. Когда ты получишь мое письмо, все уже, несомненно, успокоится. И я поспешу известить тебя об этом. А пока береги здоровье.
Пилат своему дорогому Титу– Я понимаю, почему Рим властвует над миром.
Таково было заключение Каиафы, когда я сообщил ему о своих выводах. Мы на радостях выпили, купаясь в радостной атмосфере разрешенной загадки. После нескольких бокалов лесбийского вина показались смешными проделки Иосифа: истощенный, неузнаваемый Иисус, которого лечили на наших глазах женщины, когда мы искали труп; Иисус с его короткими появлениями на людях, ведь он еще выздоравливал. Краткость этих явлений давала иллюзию чуда. Нас особенно развлекла одна деталь этой махинации: бинты и погребальное полотно, оставленные в могиле. Иосиф, явившись за раненым, якобы отошедшим в вечность, несомненно, потребовал, чтобы Иисус переоделся, дабы не быть узнанным на улицах Иерусалима. Он уже предвидел, что наивные умы, обнаружив лишь земные вещи, принадлежавшие назареянину, легко придут к заключению, что колдун таинственным образом растворился в небе.
Моя первая когорта вернулась с фермы Иосифа и подтвердила его бегство. Он бросил дом, поручив скот и виноградники трем служанкам. Их немного потрясли, а после нескольких угроз они признались, что Иосиф с родными отправился в Назарет, чтобы встретиться с Иисусом.
Мои остальные когорты уже прочесывали дороги Галилеи.
