Двигатель “тойоты” взревел два раза и умер. Из выхлопной трубы выплыло синее облачко дыма. Мотор застучал, снова завелся, немного подребезжал и сдох опять. Снова синий дымок.
– Если она вернется в дом, нужно ее остановить, – сказал Рассол.
– Ты выдашь себя. Ловушка не захлопнется.
– Я не могу впустить ее обратно в дом.
– Всего одна женщина, Август Рассол. Демон Цап может погубить тысячи таких женщин, если его не остановить.
– Она мой друг.
“Тойота” вновь неубедительно завелась, подвывая, точно раненый зверек, и заработала. Дженни газанула, оставив за собой жирный шлейф выхлопа.
– Ну, все, – сказал Рассол. – Пошли. – Он завел грузовичок, тронулся с места и остановился.
– Выключи двигатель, – посоветовал джинн.
– Ты рехнулся. Оставим на холостом.
– Ты должен услышать демона прежде, чем он застанет тебя врасплох.
Рассол с недовольным видом повернул ключ зажигания:
– Вперед!
Они с джинном выпрыгнули из кабины и подскочили к кузову. Рассол открыл задний борт. Внутри стояли двадцать десятифунтовых мешков муки, из каждого торчал проводок. Рассол схватил по мешку в каждую руку и выбежал на середину двора, разматывая за собой провода. Джинн с трудом выволок из кузова один мешок и бережно, как младенца, понес его на руках в дальний угол двора.
С каждой ходкой к грузовику Рассол чувствовал, как внутри нарастает паника. Демон может оказаться где угодно. У него за спиной джинн наступил на сухую веточку, и Рассол резко развернулся, схватившись рукой за сердце.
– Это всего-навсего я, – буркнул джинн. – Если появится демон, он кинется сначала на меня. А тебе, быть может, удастся спастись.
– Лучше разгружай мешки, – посоветовал Рассол.
Через девяносто секунд весь дворик был уставлен мешками с мукой и опутан паутиной проводов, которая тянулась к грузовику. Рассол подсадил джинна в кузов и вручил ему два провода. Джинн опустился на корточки над аккумулятором, который Рассол укрепил на полу липкой лентой.
– Досчитай до десяти и коснись проводами батареи, – сказал Рассол. – А когда они грохнут, прыгай в кабину и заводи мотор.
Он развернулся и побежал к крыльцу. Ступени были слишком низкими, под ними не спрятаться, поэтому Рассол просто упал на колени рядом. Продолжая отсчет, он закрыл лицо руками:
– ...семь, восемь, девять, десять. – Рассол весь подобрался, ожидая взрыва. Шашки против котиков не настолько мощны, чтобы нанести увечья, если их взрывать одну за другой, но двадцать сразу могут вызвать достаточно сильную взрывную волну. – Одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, черт! – Рассол выпрямился и попробовал заглянуть в кузов грузовика.
– Провода, Джан Ген Джан!
– Все готово, – ответил джинн.
Не успел Рассол и слова в ответ сказать, как загрохотали взрывы – не один, а серия, точно огромная гирлянда хлопушек. На миг весь мир вокруг побелел от муки. Затем вихри пламени облизали фасад дома и грибом рванулись в небеса – последующие взрывы подожгли муку, носившуюся в воздухе. Опалило нижние ветви сосен, затрещала горящая хвоя.
Увидев вихри, Рассол бросился на землю и накрыл голову руками. Когда же взрывы утихли, он поднялся и попробовал разглядеть что-то в пелене из муки, дыма и гари, висевшей в воздухе. За его спиной открылась входная дверь. Он обернулся к проему и крепко схватил кого-то за рубашку, надеясь, что со ступенек он стаскивает человека, а не демона.
– Цап! – завопил человек. – Цап!
Не в состоянии ничего разглядеть во всей этой хмари, Рассол вслепую двинул извивавшегося человека кулаком. Мясистый кулак попал во что-то костлявое, и человек обмяк у него в руках. Взревел грузовик. Рассол на звук потащил тело по двору. Вдалеке завыли сирены.
На грузовик он наткнулся, не разглядев его в мгле. Открыл дверцу и швырнул человека на переднее сиденье, едва не расплющив Джан Ген Джана о противоположную дверь. Следом запрыгнул сам, дал по газам и рванул из этого плохо пропеченного пожара навстречу рассветным лучам.
– Ты не сказал мне, что будет огонь, – пожаловался джинн.
– Я сам не знал. – Рассол откашливался, выковыривая муку из глаз. – Я думал, все заряды сработают одновременно. Забыл, что запалы могут гореть разное время. И не знал, что мука огнеопасна – она просто должна была все окутать, тогда мы бы увидели демона.
– Цапа там не было.
Рассол чуть не утратил контроль над собой. Весь в муке и копоти, он походил на разъяренного снежного человека.
– Откуда ты знаешь? Если бы нас не маскировала мука, я бы уже, наверное, был трупом. Ты же не знал раньше, где его найти, так откуда тебе знать, что сейчас его не было здесь? А? Откуда ты знаешь?
– Демоновод потерял над ним власть. Иначе ты не смог бы причинить ему вреда.
– Так почему ж ты мне раньше не сказал? Почему ты помалкиваешь о самом главном?
– Я забыл.
– Господи, я ведь мог погибнуть.
– Погибнуть на службе у несравненного Джан Ген Джана – великая честь. Я завидую тебе, Август Рассол. – Джинн стянул с головы вязаную шапочку, выбил из нее муку и прижал к груди в знак почтения. Муки не было только на его лысом черепе.
Август Рассол захохотал.
– Что смешного? – обиделся джинн.
– Ты похож на сточившийся коричневый карандаш. – Рассол фыркал и давился от хохота. – Царь Джиннов. Умора.
– Что смешного? – еле шевеля языком спросил Трэвис.
Не отрывая левой руки от руля, Август Рассол развернулся и ударом правой снова вырубил демоновода.
Аманда Эллиот объявила дочери, что собирается выехать пораньше, чтобы не попасть в утренние пробки на монтерейской трассе. В действительности спешка объяснялась другим – в гостях ей никогда не удавалось хорошенько выспаться. Провести еще одно утро в гостевой комнате Эстелль, стараясь не шуметь и ожидая, когда проснется весь дом, – это чересчур. Она поднялась в пять, оделась и в половине шестого отъехала от дома. Эстелль в одной ночнушке помахала матери с порога.
За последние пять лет визиты Аманды становились все более унылыми и печальными. Эстелль все время напоминала матери, что каждая минута, проведенная с ней, может оказаться последней. Аманда сначала утешала ее, заверяя, что впереди еще очень и очень много лет. Но время шло, и Эстелль не оставляла этой темы. И Аманда начала довольно колко сравнивать собственную энергичность и запас жизненных сил у мужа Эстелль, тунеядца Херба.
– Если бы не палец, которым он иногда двигает по пульту управления телевизором, вообще не скажешь, жив он или нет.
Сколько бы ни раздражал Аманду собственный муж, шарящий по всему дому, точно престарелый мартовский кот, одной мысли о Хербе, вросшем в диван Эстелль, хватало, чтобы Эффром начинал выглядеть весьма недурственно. По сравнению с Хербом он казался Эрролом Флинном и Дугласом Фэрбенксом[5] в одном лице – эдаким героем матримониальных уз. Аманда уже соскучилась по Эффрону.
Она мчалась, превышая скорость на пять миль в час, агрессивно лавируя и регулярно поглядывая в зеркальце – не увязался ли следом дорожный патруль. Да, она старуха, но водить по-стариковски машину ей не нравится.
Сотню миль до Хвойной Бухты она покрыла всего за полтора часа. Эффром уже у себя в мастерской, режет дерево и курит. О сигаретах она должна знать не больше, чем о том, что каждое утро он смотрит физзарядку для женщин. У мужчин должна быть своя тайная жизнь, свои запретные наслаждения – истинные или мнимые. Леденцы, стыренные из банки, всегда слаще поданных на блюде. Ничто так не разжигает похотливый зуд, как пуританство. Аманда исправно вела свою роль – сидела у Эффрома на хвосте, неизменно угрожая разоблачением, но на месте преступления ни разу не застукала.
Сегодня она заедет во дворик, поревет немного мотором, потом будет долго топтаться на крыльце, чтобы Эффром наверняка услышал и успел брызнуть в рот освежителем. Неужели этому старому пню не приходит в голову, что именно она покупает каждую неделю этот освежитель дыхания и приносит его домой в сумке с продуктами? Вот же дурень.
Войдя в дом, Аманда почувствовала в воздухе едкий запах гари. Она не знала, как воняет бездымный порох, поэтому решила, что Эффром просто готовил себе еду. Зайдя на кухню, она рассчитывала обнаружить обгоревшие останки какой-нибудь своей сковородки, но, если не считать нескольких крошек от крекера на столе, кухня была чиста. Может, гарью тянет из мастерской?
Аманда обычно старалась не приближаться к мастерской Эффрома, когда он работает, – главным образом, чтобы не слышать пронзительного визга его дрелей, напоминавшего о зубоврачебном кабинете. Сегодня же из мастерской не доносилось ни звука.
Она постучала в дверь – осторожно, чтобы не испугать мужа.
– Эффром, я уже дома. – Он должен ее услышать. По спине побежали мурашки. Она тысячу раз представляла себе, как находит окоченевшее тело мужа, но мысль всегда удавалось отогнать.
