Однажды днем я стояла на балконе и наблюдала такую сцену. Наш кот сидел в саду, и кошка из соседского дома перелезла в наш сад через забор, но на него не смотрела, равнодушно прошла мимо. Вельможа издавал негромкие дружелюбные звуки, какими обычно приветствует нас. Кошка все ходила по саду. Потом через дыру в заборе вернулась к себе. Вельможа отправился за ней, с трудом пролез через это небольшое отверстие. Кошка расположилась под березой по другую сторону сада, мордой к нему, но смотрела мимо. Вельможа осторожно присел в нескольких шагах от нее. Так они посидели некоторое время — тоже общение своего рода. Потом наш кот попытал счастья, придвинулся осторожно на несколько кошачьих шагов. Соседская кошка поспешно отодвинулась в сторону, правда недалеко. Кот сел, опираясь для равновесия передней лапой. Она некоторое время облизывалась, но отнюдь не из кокетства — это честная молодая кошка, презирающая женские уловки, совсем не такая, какой была в далеком прошлом наша серая кошка: та флиртовала и соблазняла и людей, и котов. Вельможа внимательно следит за соседкой. Потом немножко перемещается, но не по прямой в ее сторону, а под некоторым углом, и снова садится, в результате оказываясь ближе к кошечке. Она не реагирует. Так они и сидят: она вылизывает себя, озирается, слегка протягивает вперед лапу и дотрагивается на земле до жука. Вельможа тихо мяукает: один раз, второй. С ее стороны — ноль внимания. Потом, приблизительно минут через пятнадцать, кошка проходит мимо Вельможи, совсем близко, и садится рядом, но спиной к нему, глядя на заросшую часть сада. Кот пересаживается так, чтобы можно было следить за ней взглядом. Опять мяукает приглашающе, соблазняя. Но кошечка намеренно уходит в заросшую часть зада, где ее уже не видно, лишь трава колышется там, где она проходит. Кошка вспрыгивает на забор, где раньше так любил сидеть Вельможа, наблюдая за белками и птицами, но теперь он уже не может туда забраться. Потом соседская кошка оказывается за пределами участка, на большой зеленой поляне — заросшем травой водоеме. Вельможа зовет ее, потом возвращается домой, медленно поднимается вверх по лестнице… ему все труднее преодолевать лестничные пролеты.
Вельможе приходилось подниматься и спускаться по лестнице, чтобы выйти в сад — для испражнений, и я все думала, не пора ли поставить для него коробку, но чувствовала, что этому независимому коту подобное может показаться оскорблением. Потом стало ясно, что Вельможе совсем трудно двигаться, так что теперь у нас появилась коробка для нечистот. Иногда он пытается выйти, но у него болит плечо: оно вздулось и все в узлах.
Первое время при испражнении, в том месте, где была раньше передняя лапа, мышцы Вельможи напрягались и при попытке наскрести землю на нечистоты ходуном ходили под гладким черным обводом бока. Он все старался, потом смотрел, что получилось, снова принимался за дело, и его мышцы, которые когда-то двигали лапой, напрягались от усилий. И вид у бедняги тогда становился нелепым и смущенным. Он смотрел на меня, как бы желая сказать, что надеется, я не заметила его дурацких усилий. Постепенно кот перестал пытаться замаскировать свои нечистоты. Теперь он тратит много времени, чтобы устроиться на трех лапах и убедиться, что достиг равновесия.
Теперь его любимое место — низкий диван в гостиной. Туда ему легко залезать и слезать. Еще есть низкая подставка возле батареи, и Вельможа располагается на ней так, чтобы согреть свое больное плечо. Раньше он всегда спал на моей постели, но туда надо подняться по двум пролетам узкой и крутой лестницы, а такое ему теперь не под силу. Я скучаю по Вельможе. Бывало, я просыпалась, а рядом, на моей постели, лежал он, растянувшись, глазея на ночь за окном своими светящимися желтыми глазами. Как жаль, что я больше не слышу его тихих дружелюбных звуков, в сопровождении которых я всегда входила и выходила из комнаты. У него такой репертуар! Мурлыканье и полумурлыканье в знак приветствия, вопль радости при приходе хозяйки, тихое ворчание, означающее принятие неизбежности, или благодарность, или предупреждение — мол, я тут, будь осторожна, не забудь о моем плече. Иногда то, что Вельможа говорит, не слишком приятно слышать: сидит передо мной, смотрит жестким взглядом, а потом испускает серию сердитых мяуканий, на одной ноте. Что это? Обвинение? Не знаю.
Когда Вельможа был молодым котом, я, бывало, просыпалась посреди ночи, и он, видя, что я не сплю, шел по кровати к изголовью, ложился мне на плечо, обнимал лапами за шею, прижимался мохнатой щекой к моей щеке и издавал глубокий вздох удовлетворения: как маленький ребенок, которого наконец подняли ласковые руки.
И я слышала свой ответный вздох. А потом Вельможа мурлыкал и мурлыкал, пока не засыпал на моих руках.
Кот — предмет роскоши, он доставляет вам в течение дня минуты потрясающего, просто невероятного удовольствия, дает ощутить ладонью свою мягкую гладкую шерстку, греет, когда проснешься холодной ночью. Мы любуемся грацией и наслаждаемся обаянием даже самой заурядной домашней кошки. Когда кот крадущейся походкой перемещается по твоей комнате, ты невольно видишь перед собой миниатюрного леопарда или даже пантеру, а когда он поворачивает голову, чтобы признать хозяина, и его желтые глаза сияют, думаешь: «Какой у меня экзотический любимец, друг дома». А как кот мурлычет, когда его гладишь или чешешь за ушками!
Этажом ниже, в комнате, находящейся под моей спальней, есть кровать. Она достаточно высокая, но рядом, как пандус, разложены горы подушек и одеял, и Вельможа может с легкостью забираться по ним наверх и слезать. Его мир теперь ограничен — гостиная, с заходами в кухню и на маленькую плоскую крышу вне ее, и площадка этажом выше, где кота ждет коробка для нечистот.
Вельможа любит, чтобы его медленно и тщательно вычесывали, проводя гребнем по всему телу, потому что с той стороны, где ему отняли переднюю лапу, шерстка стала жесткой и спутанной. Он любит, чтобы его мяли и массировали и чтобы поглаживали вдоль позвоночника, от шеи до хвоста, причем твердой рукой. Я мою за кота ушки и глазки, потому что одной лапкой не очень-то вымоешься. А Вельможа лижет мне руку, она на пару секунд превращается в лапу, и я могу снова и снова тереть ему глаз этой облизанной рукой с той стороны, которую ему не достать, потому что его слюна, как наша, лечит и сохраняет глаз здоровым.
Иногда, слишком залежавшись на диване, Вельможа поднимается с трудом — все тело затекает, такое бывает и у меня, когда сижу долго и неподвижно, а потом он даже не хромает, только с трудом ползет, разочарованно мяукая, на другое свое место, где тепло батареи отогревает его старые кости.
Он, этот старый кот, не так уж плохо устроился даже с тремя лапами, и гости, входя в комнату, по-прежнему останавливаются и восклицают: «Ах, какой великолепный кот!» Но когда бедняга встает и ковыляет прочь, они замолкают, особенно если помнят его молодым, когда Вельможа горделиво выступал из комнаты или лежал на верху корзинки — куда ему больше не запрыгнуть, — скрестив небрежно перед собой передние лапы, покачивая свисающим хвостом, окидывая окружающих спокойным и таинственным взглядом.
Когда сидишь рядом с котом, которого хорошо знаешь, и кладешь на него руку, пытаясь уловить его биоритмы, так отличающиеся от наших, иногда он вдруг поднимет голову и ответит на твой взгляд тихим звуком, не таким, какие издает в других случаях, желая этим сказать, что понимает: ты стараешься проникнуть в его душу. Он смотрит на тебя своими глазами, которые постоянно адаптируются к меняющемуся освещению, и ты тоже смотришь на своего друга, легонько положив на него руку… Если кота по ночам мучают кошмары, значит, он может видеть и другие сны, такие же приятные и интересные, как мы. Может, сны уносят Вельможу в те места, которые я видела в своих снах, правда, его я там ни разу не встретила. Мне часто снятся коты, кошки и котята, я чувствую ответственность за них, потому что видеть во сне кота — всегда напоминание о своем долге. Кота надо накормить, предоставить ему убежище. Если у нас, у людей и котов, не один мир снов, а они скорее всего разные, то интересно, куда же тогда путешествуют коты во сне?
Вельможа любит спокойно посидеть рядом со мной. Но тут тоже все не так просто. Какой смысл усаживаться рядом с ним, если торопишься или думаешь о своих делах. Очень давно, когда Вельможа еще был котенком, я уяснила, что этот кот требует к себе полного внимания: он всегда чувствовал, что я мыслями унеслась куда-то, и не было смысла механически гладить его, если твои мысли где-то бродят, тем более не имело смысла брать книгу и читать. Как только я мысленно оказывалась не с ним, Вельможа тут же вставал и уходил: он хотел полностью занимать мои мысли. Если я садилась рядом с ним, то первым делом мне следовало расслабиться, выбросить из головы все заботы и волнения. Когда я достигаю этого состояния — и если у самого Вельможи тоже должное настроение, ничего не болит и не беспокоит, — тогда мой любимец тонко, деликатно дает мне понять: он знает, что я стараюсь проникнуть в его суть, суть кота, постичь его лучшие свойства. И тогда человек и кот — оба мы стараемся перейти ту грань, которая нас разделяет.
