– Так, да?.. Чего ты цирк на улицах моего города устраиваешь?
– Не понял.
– Всё ты понял!.. Чего ты людей хватаешь ни за что и тащишь их в милицию?
– Попрошу мне не тыкать, во-первых, – снова обиженным тоном проговорил Самец.
– Да? А во-вторых, что же?
– Во-вторых, милиция работает в режиме повышенной боеготовности, – объяснял Самец, – проводится профилактическое патрулирование на улицах города с целью предотвращения террористических актов.
– Ладно, бред этот готовь для телевизора, – огрызнулся Горемыков.
Короткая пауза.
– Алло, не слышно, – сказал Самец, думая, что мэр закончил разговор, но он ошибался: Горемыков лишь передохнул и продолжал вести беседу, словно он находится на допросе в роли следователя:
– А менеджеров фирмы «Наша надежда» зачем арестовал, а?
– Они были без документов.
– Так, срочно, понимаешь, с – роч – но менеджеров этих выпустить!.. Понял?
– Но…
– Срочно их выпустить!.. И всякие наезды на фирму «Наша надежда» прекратить!
Короткая пауза.
Теперь Самец раздумывал, как и что ответить мэру города, как выкрутиться из создавшейся щекотливой ситуации.
– Что-то непонятное я сказал? – продолжал бушевать Горемыков, не услышав ответа Самца. – Алло, там на проводе, ау?.. Или мне повторить нужно?
– Нет, я понял. Хорошо…
– Да, еще один момент, – с интересом спросил Горемыков, – что у тебя люди сами себя якобы в бассейне убивают?
– Как это?
– Всё ты понял, Самец! Ну и фамилия у тебя, ха-ха! – неожиданно для собеседника засмеялся Горемыков. – Я бы сменил такую фамилию.
– А по мне фамилия Горемыков еще хуже звучит, – парировал Самец, усмехаясь.
– Это почему?
– Го-ре-мыков, – почти по слогам повторил фамилию мэра Самец, – эти недовольные часто кричат на улицах и на своих плакатах пишут: «Нам не нужно горя с вашим Горемыковым!»
– Это такой твой ответ на мой вопрос о погибшем менеджере, упрямец?
– Я недавно на собрании отвечал на этот вопрос, – сообщил Самец, – я сам разбирал это уголовное дело. Самоубийство, настоящее самоубийство, я сам расследовал.
– Гм, раз сам, значит, всё правильно и точно, да?
– Прошу мне выслушать! – официальным тоном ответил Самец, краснея от злости. – Так, в бассейне нашли человека со связанными руками и ногами… И ежу понятно, что это самоубийство. Он же утонул со связанными руками и ногами… Никаких свидетелей, никаких зацепок, никаких фактов… Чушь… Ну, кто же будет сначала себе связывать руки и ноги, а потом лезть в бассейн? И ежу понятно, что банальное самоубийство!
– Ну, ежу твоему, может, и ясно, а многим нет, – заявил Горемыков, – меня директор супермаркета «Мир всего», где работал погибший, часто донимает о ходе расследования.
– Дело закрыто, – сухо ответил Самец, – оно давно закрыто, сдано в архив.
– Ага, сдано в архив, – повторил Горемыков, – как бы всех твоих ежей не сдали б в архив.
Сказав эти слова, Горемыков со злостью бросил трубку, резко прекращая разговор.
Самец, хотя и был несказанно обозлен резким тоном Горемыкова и его требованиями, приказал срочно выпустить двух менеджеров фирмы «Наша надежда». Через полчаса оба менеджера вышли на улицу из отделения милиции без уплаты всяких штрафов.
Все требования от отдела внутренних дел города в адрес фирмы «Наша надежда» о добровольном перечислении денежных средств в виде спонсорской помощи в фонд содействия милиции прекратились.
Через день довольная Юлия благодарила мужа, гладя его дома по голове, целуя и нежно приговаривая:
– Молодец мой муженек!.. Никто больше у моей фирмы денежку не просит, спасибо тебе. И моих менеджеров отпустили, спасибо тебе за это тоже.
Однако настроение Горемыкова испортилось на следующий день сразу, как только он вошел в свой кабинет.
Секретарша Анна сообщила, что из воинской части, расположенной на окраине Новопотемкино, сбежало пять солдат.
– Черт, – не выдержал Горемыков, стукнув кулаком по столу. – Одни неприятности в последнее время!
– Еще есть… а-а… – тихо сказала Анна, стараясь не смотреть на злого начальника.
– Как? Еще что-то?
– А-а… да.
– Ну!
– В той же воинской части сегодня утром… а-а… повесились сразу четыре солдата.
– Повесились? И потом эти вояки мне будут утверждать, что якобы солдаты сами повесились, да?
Анна лишь пожала плечами в ответ.
– И никто там с ума не сошел?.. А то, как Писаренко… М-да… Соедини-ка меня с начальником воинской части.
– У него телефон занят был, а-а… я уже звонила.
– Зачем ему звонила? – не понял Горемыков.
– А-а… чтоб вам он сам рассказал.
– Ладно, звони ему снова, – приказал Горемыков, вздыхая и наливая себе рюмку водки.
Анна увидела, что мэр пьет в начале рабочего дня и удивилась:
– А-а… зачем, Демид Демидович, зачем?
– Надо, не мешай, черт, – проворчал Горемыков, – ты звони…
Последующий разговор Горемыкова и командира воинской части был не из веселых.
– Слушаю! – важно произнес командир части Всезнающий на том конце провода.
– Алло, здравствуйте, это говорит мэр Новопотемкино Горемыков Демид Демидович!
– Да, слушаю.
– Гм, узнали меня?
– Да, слушаю, что случилось?
– У меня в городе ничего не случилось, а у тебя люди мрут и бегут, так?
– Мы разберемся с этими мелкими неприятностями, – серьезным тоном известил Всезнающий. – Что-то еще?
– Что?.. Мелкими нарушениями? – возмутился Горемыков. – У тебя солдаты вешаются и убегают!
– Я попросил бы вас мне не тыкать, – проворчал Всезнающий, – я полковник Всезнающий Владимир Владимирович! Так и зовите, если забыли, как меня зовут.
– Я знаю, как тебя зовут.
– И попросил бы вас не лезть в сугубо военные секретные дела.
– Да какие тут секреты, если у меня по городу будут солдаты твои бегать? И почему людей у тебя вешают?
– Я предварительно пока могу уведомить мэра Новопотемкино о том, что никто и никогда в моей части ни – ко-го не вешал, не топил, не застреливал, не морил голодом!
– Ага, сами повесились с голодухи? – засмеялся Горемыков, не выдержав. – А ты там с ума не сошел, а?
– Что?!
– А то у меня недавно один директор РЭУ сидит в психушке, понял?
– Это угроза мне? – обозлился Всезнающий.
– Пока нет… Чего там у тебя творится? Накануне приезда министра из Москвы?!..
– Но… я полагаю…
– Слушай, Знайка, не строй из себя Цицерона!
– Что? – не понял Всезнающий.
– Да, ко мне министр из Москвы едет, а у тебя всякие кошмары творятся в части! – негодовал Горемыков. – А мне чего делать?
– Я еще раз прошу вас не тыкать мне, – крайне сухо, повышая чуть голос, медленно выговорил Всезнающий, – и попрошу не искажать мою фамилию. Кошмаров в части моей нет, есть разные нарушения, как и во всем обществе.
– Ах, у нас, как у всех?
– Предполагаю, что случаев самоубийства в моей части более не произойдет. Прокуратура возбудила уголовные дела, работа идет.
– Ах, самоубийства, значит?.. Лихо!.. А чего солдаты сбежали: Накануне приезда министра?
– Ну, это одно с другим не связано, как я полагаю… Более ничем помочь не могу!
– Ясно, а ты недавно в моем городе?
– Второй год здесь.
– Народ говорит, что образование у тебя не военное, – заметил Горемыков, тихо ухмыляясь.
На том конце провода Всезнающий молчал.
– Алло, слышно там? – спросил Горемыков.
– Слышно хорошо, непонятно только: зачем лезть с грязными руками в чужие чистые автобиографии? – неожиданно резко высказался Всезнающий.
– Это у меня грязные руки? – скрипнул зубами Горемыков. – У тебя восемь классов всего, потом лесотехнический техникум… Как можно без военного образования работать?
– Как и все вокруг, – последовал уклончивый ответ, – как и многие наши министры.
– Да?
– Конечно… У нас был министр здравоохранения, который по профессии инженер, так? Потом его сменила финансистка. А в нашем ведомстве министр ранее торговал мебелью.
– Ты будешь долго мне биографии разных чиновников рассказывать?
– Нет, у меня даже нет ни малейшего желания с вами разговаривать, если честно… Еще многие не на своих местах…
– Точно?
– Да, – холодно ответил Всезнающий, – сейчас главное – лояльность, а не твоя профессия.
– Неужели? – усмехнулся Горемыков, дивясь наглости и самоуверенности Всезнающего.
– До свидания…
Горемыков покраснел от злости, продолжая держать телефонную трубку в руке, хотя там были слышны одни гудки.
Минуты две он просидел неподвижно, пока не вошла Анна.
– Демид Демидович, опять у нас новости.
Но мэр не отвечал ей, не двигаясь: он давно привык к покорности, раболепству своих подчиненных, поэтому неожиданный резкий разговор на равных привел его в некоторое замешательство.
– А-а… вы слышите, Демид Демидович?
– Да? – Горемыков ожил, кладя трубку. – Что опять стряслось?
– Звонил директор супермаркета «Мир всего».
