— Сделай мне одолжение, Роберт. Скажи, где Сквозняк.
— Не знаю я.
— Тогда за всю эту дурь, что сейчас лежит на столе, говно хлебать придется тебе.
— Я даже не знал, что она здесь. Я думал, вы пришли за тем чемоданчиком, который спер я. За другим.
— Роберт, сейчас мы с тобой поедем в участок, сядем и будем очень долго беседовать. И ты расскажешь мне и про чемодан, и про людей, с которыми водится Сквозняк.
— Сержант Ривера, мне не хочется грубить, но когда вы предъявляли обвинение, я еще не проснулся… сэр.
Ривера помог Роберту подняться и вывел его из трейлера.
— Хранение марихуаны в целях продажи и преступный сговор с целью продажи марихуаны. На самом деле, обвинение в преступном сговоре — гораздо серьезнее.
— Так вы даже не знали о том чемоданчике, который я взял?
— На твое барахло мне наплевать. — Ривера втолкнул Роберта в полицейский «крейсер». — Голову береги.
— Вы лучше и его тоже захватите — хоть узнаем, кому он принадлежит. Ваши парни в лаборатории могли бы его открыть и…
Ривера захлопнул дверцу, не дослушав. Потом повернулся к Дефоресту, вышедшему из трейлера.
— Прихвати-ка и тот, что в гостиной. Приобщим к делу.
— Там тоже конопля, сержант?
— Думаю, нет, но этот придурок считает, что чемодан нам пригодится.
Август Рассол сидел в своем пикапе примерно в квартале от дома Дженни. Ее «тойота» и старый «шевроле», стоявшие на обочине перед домом, едва вырисовывались в утреннем сумраке. Царь джиннов сидел рядом. Его слезящиеся голубые глаза обшаривали приборную доску.
Рассол прихлебывал из кружки кофе своей особой тайной обжарки. В термосе уже ничего не оставалось, и он растягивал последние глотки. Возможно, это последняя чашка кофе, которую ему суждено выпить. Он пытался вызвать у себя в душе дзэнское спокойствие, но оно бежало его, и Рассол злился на себя: чем больше он думал о спокойствии, тем дальше оно от него ускользало. «Это как кусать себя за зубы, — утверждала дзэнская поговорка. — Хватать не только нечего, но и нечем». Скорее всего ухватить состояние не-разума можно было, уничтожив несколько миллионов клеток мозга несколькими бутылками вина. Но это не выход.
— Ты чем-то обеспокоен, Август Рассол. — Джинн не раскрывал рта уже больше часа. Рассол вздрогнул, едва не расплескав кофе на колени.
— Машиной. А что, если демон сидит внутри? Как мы об этом узнаем?
— Я соизволю сходить и посмотреть.
— Посмотришь? Ты же сам говорил, что он невидим.
— Я заберусь в машину и почувствую. Если он близко, я пойму.
— А если он там?
— Тогда вернусь и скажу тебе. Мне он вреда не причинит.
— Не стоит. — Рассол огладил бороду. — Я не хочу, чтобы они знали, что мы здесь. До самой последней минуты. Рискнем.
— Надеюсь, что ты проявишь проворство, Август Рассол. Если Цап тебя заметит, то сожрет, и моргнуть не успеешь.
— Я буду проворен, — пообещал Рассол с фальшивой уверенностью в голосе. Он чувствовал себя жирным и дряблым стариком, усталым и взвинченным — слишком много кофе и слишком мало сна.
— Женщина! — Джинн ткнул Рассола костлявым пальцем.
Дженни вышла из дома в своей форме официантки, спустилась по ступенькам и пересекла узенький дворик к машине.
— По крайней мере, еще жива.
Рассол приготовился действовать. Дженни вышла из дому — одной проблемой меньше, но времени все равно оставалось мало. Демоновод тоже мог появиться в любую минуту. Если ловушку не расставить, все пропало.
Двигатель «тойоты» взревел два раза и умер. Из выхлопной трубы выплыло синее облачко дыма. Мотор застучал, снова завелся, немного подребезжал и сдох опять. Снова синий дымок.
— Если она вернется в дом, нужно ее остановить, — сказал Рассол.
— Ты выдашь себя. Ловушка не захлопнется.
— Я не могу впустить ее обратно в дом.
— Всего одна женщина, Август Рассол. Демон Цап может погубить тысячи таких женщин, если его не остановить.
— Она мой друг.
«Тойота» вновь неубедительно завелась, подвывая, точно раненый зверек, и заработала. Дженни газанула, оставив за собой жирный шлейф выхлопа.
— Ну, все, — сказал Рассол. — Пошли. — Он завел грузовичок, тронулся с места и остановился.
— Выключи двигатель, — посоветовал джинн.
— Ты рехнулся. Оставим на холостом.
— Ты должен услышать демона прежде, чем он застанет тебя врасплох.
Рассол с недовольным видом повернул ключ зажигания:
— Вперед!
Они с джинном выпрыгнули из кабины и подскочили к кузову. Рассол открыл задний борт. Внутри стояли двадцать десятифунтовых мешков муки, из каждого торчал проводок. Рассол схватил по мешку в каждую руку и выбежал на середину двора, разматывая за собой провода. Джинн с трудом выволок из кузова один мешок и бережно, как младенца, понес его на руках в дальний угол двора.
С каждой ходкой к грузовику Рассол чувствовал, как внутри нарастает паника. Демон может оказаться где угодно. У него за спиной джинн наступил на сухую веточку, и Рассол резко развернулся, схватившись рукой за сердце.
— Это всего-навсего я, — буркнул джинн. — Если появится демон, он кинется сначала на меня. А тебе, быть может, удастся спастись.
— Лучше разгружай мешки, — посоветовал Рассол.
Через девяносто секунд весь дворик был уставлен мешками с мукой и опутан паутиной проводов, которая тянулась к грузовику. Рассол подсадил джинна в кузов и вручил ему два провода. Джинн опустился на корточки над аккумулятором, который Рассол укрепил на полу липкой лентой.
— Досчитай до десяти и коснись проводами батареи, — сказал Рассол. — А когда они грохнут, прыгай в кабину и заводи мотор.
Он развернулся и побежал к крыльцу. Ступени были слишком низкими, под ними не спрятаться, поэтому Рассол просто упал на колени рядом. Продолжая отсчет, он закрыл лицо руками:
— …семь, восемь, девять, десять. — Рассол весь подобрался, ожидая взрыва. Шашки против котиков не настолько мощны, чтобы нанести увечья, если их взрывать одну за другой, но двадцать сразу могут вызвать достаточно сильную взрывную волну. — Одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, черт! — Рассол выпрямился и попробовал заглянуть в кузов грузовика.
— Провода, Джан Ген Джан!
— Все готово, — ответил джинн.
Не успел Рассол и слова в ответ сказать, как загрохотали взрывы — не один, а серия, точно огромная гирлянда хлопушек. На миг весь мир вокруг побелел от муки. Затем вихри пламени облизали фасад дома и грибом рванулись в небеса — последующие взрывы подожгли муку, носившуюся в воздухе. Опалило нижние ветви сосен, затрещала горящая хвоя.
Увидев вихри, Рассол бросился на землю и накрыл голову руками. Когда же взрывы утихли, он поднялся и попробовал разглядеть что-то в пелене из муки, дыма и гари, висевшей в воздухе. За его спиной открылась входная дверь. Он обернулся к проему и крепко схватил кого-то за рубашку, надеясь, что со ступенек он стаскивает человека, а не демона.
— Цап! — завопил человек. — Цап!
Не в состоянии ничего разглядеть во всей этой хмари, Рассол вслепую двинул извивавшегося человека кулаком. Мясистый кулак попал во что-то костлявое, и человек обмяк у него в руках. Взревел грузовик. Рассол на звук потащил тело по двору. Вдалеке завыли сирены.
На грузовик он наткнулся, не разглядев его в мгле. Открыл дверцу и швырнул человека на переднее сиденье, едва не расплющив Джан Ген Джана о противоположную дверь. Следом запрыгнул сам, дал по газам и рванул из этого плохо пропеченного пожара навстречу рассветным лучам.
— Ты не сказал мне, что будет огонь, — пожаловался джинн.
— Я сам не знал. — Рассол откашливался, выковыривая муку из глаз. — Я думал, все заряды сработают одновременно. Забыл, что запалы могут гореть разное время. И не знал, что мука огнеопасна — она просто должна была все окутать, тогда мы бы увидели демона.
— Цапа там не было.
Рассол чуть не утратил контроль над собой. Весь в муке и копоти, он походил на разъяренного снежного человека.
— Откуда ты знаешь? Если бы нас не маскировала мука, я бы уже, наверное, был трупом. Ты же не знал раньше, где его найти, так откуда тебе знать, что сейчас его не было здесь? А? Откуда ты знаешь?
— Демоновод потерял над ним власть. Иначе ты не смог бы причинить ему вреда.
— Так почему ж ты мне раньше не сказал? Почему ты помалкиваешь о самом главном?
— Я забыл.
— Господи, я ведь мог погибнуть.
— Погибнуть на службе у несравненного Джан Ген Джана — великая честь. Я завидую тебе, Август Рассол. — Джинн стянул с головы вязаную шапочку, выбил из нее муку и прижал к груди в знак почтения. Муки не было только на его лысом черепе.
