6. О чем Вы заставили меня задуматься и с чем я согласна.
У всех есть недостатки, генетические или приобретенные, не важно.
Теория и практика Высокого воспитания просто обязана предусмотреть, как ребенка оградить от такого наследства. Возможно, первым делом будет составляться карта родителей — как в больницах собирают сведения о том, чем болели родители, бабушки и дедушки. И на основании этих данных психологом совместно с родителями будет вырабатываться стратегия воспитания ребенка.
Детей надо воспитывать, и воспитывать профессионально, кто же спорит! Обычно родители успевают запастись к рождению ребенка парой-тройкой книжек, и даже несколько страниц из них прочесть, а дальше следуют шпаргалке своего инстинкта.
Мы все изучаем физику и математику, историю и много чего еще… Почему бы не пройти теоретический курс воспитания? А после появления малыша — постоянно находиться в контакте с психологом, который подскажет нам, что и как делать, проконсультирует, если появятся проблемы.
7. Родители не должны считать ребенка своей собственностью, куклой, игрушкой, пластилином, из которого они могут лепить все, что вдумается.
Если психолог увидит, что родители, вместо того чтобы думать о будущем ребенка, просто демонстрируют мускулы, компенсируя собственные проблемы, он будет обязан вмешаться и обратиться в суд, как обращается на Западе врач, если родитель отказывается лечить ребенка. Почему именно так, через суд, а не сам психолог все решает? Да потому что он тоже может быть не прав — возможно, не разобрался в ситуации. Скорее всего, суд обяжет обе стороны найти компромисс. Если компромисс невозможен, не исключаю, что ребенку в самом деле лучше перейти в интернат или в приемную семью.
Об одном таком случае рассказала преподавательница моего сына по программированию. Родители запретили сыну подходить дома к компьютеру, потому что у мальчишки были двойки по русскому языку. Ее попытки повлиять на родителей ни к чему не привели — эта парочка считала, что основа воспитания — до конца стоять на своем решении, как под Сталинградом. В итоге двойки по русскому у парня не исчезли, а кружок по программированию он забросил — без домашней практики там делать было нечего. Разумеется, родителями мальчика двигала вовсе не чрезмерная любовь, а элементарное желание показать свою власть, некий садизм, скажем так. Если бы они любили сына, то смогли бы найти компромисс, нашли бы приемлемый выход, вместо того чтобы лишать сына возможности заниматься тем, что ему нравится.
От таких родителей ребенок должен быть защищен. Как и защищен от некомпетентных учителей.
Соглашусь с Вами (хотя это мне как-то против шерсти), хорошая школа-интернат может многое дать для воспитания ребенка.
Но туда он должен попасть после начальной школы — и только по собственному желанию. Если он категорически не хочет туда поступать, никто его заставить не может, даже родители. Но если ребенок рвется в такую школу, а родители против — то выбор должен быть за ребенком (а не за родителями, как сейчас). Но чтобы школа могла сравниться с Царскосельским лицеем первых лет, необходимы гениальные учителя и талантливые ученики, а без этого, даже при наличии высокой теории, все это сизифов труд. Общество просто не сможет найти достаточное количество Учителей. Примерно три процента людей обладают способностями к математике. Наверное, примерно столько же талантов может предоставить человечество для воспитания юного поколения (именно талантов, а не средних умельцев). Согласна, талант может огранить ученика, как драгоценный камень. А средние работники станут работать по лекалам, срезая все, что выше их понимания. Так что предоставим этим уникальным учителям быть консультантами-психологами и учителями в немногочисленных лицеях — дай Бог, чтобы и на это хватило.
В чем Вам не удалось меня убедить.
Вы считаете, что человек генетически порочен и его надо кардинально исправлять.
Я же не думаю, что человека можно вообще исправить. Можно не позволить его испортить — это главная задача воспитания. Развить в нем все хорошее, не дать расцвести недостаткам, а, главное, не создать многочисленные недостатки в процессе воспитания.
Интересно, как будет чувствовать себя ребенок, который, подрастая в интернате, узнает, что его изолировали от семьи из-за того, что в нем сидит «волосатая обезьяна», что он в корне порочен. А потом годы спустя он встречает маму и папу, которые вообще не знают, как к нему подступиться — перед ними взрослый чужой человек. Они не видели, как он взрослел, они не знают о его проблемах, о его характере, о его бедах или достижениях. Думаю, и у детей, и у родителей будет такое чувство, что их обокрали.
Отдельное спасибо за Ваш семинар, Борис Натанович, — одна встреча в месяц на протяжении нескольких лет дала мне очень много — интернат был совершенно ни к чему (это шутка, в которой лишь доля шутки).
С уважением, Марианна.
Письмо Бориса Стругацкого 11.11.2009
Дорогая Марианна!
Слава богу, никаких принципиальных расхождений у нас нет. И различаемся мы с Вами, по сути, только в одном: Вы — настоящая мать и очень любите детей, я же — весьма посредственных качеств отец и к детям отношусь, главным образом, как к объекту исследования (или — к объекту повышенной ответственности, как максимум).
Разумеется, я хотел бы, при всем при том, быть понятым правильно и не попасть в ряды адептов «жесткого» воспитания, сторонников формирования из ребенка этакого супермена-фанатика-солдата, получаемого конвейерным методом по принципу минимальных отклонений от «точно выверенного» оптимального среднего.
Поэтому — несколько замечаний.
Никакого принуждения. Никакого давления на родителей и детей. Никакой обязаловки. Все абсолютно вольны в своих решениях и поступках. Не существует никаких общих законов, предписывающих заранее заданный и утвержденный порядок действий и событий, связанных с воспитанием и налагающих сколь угодно жесткие требования к родителям и, тем более, детям. ОБЩЕСТВО НЕ ЗАИНТЕРЕСОВАНО В ЖЕСТКОМ И ОБЯЗАТЕЛЬНОМ ВОСПИТАНИИ РЕБЕНКА. Ему нужна ЛИЧНОСТЬ, вполне самостоятельная и свободная в своем понимании общечеловеческой этики и ОБЯЗАТЕЛЬНО — творческая, способная создавать новое и любящая этим заниматься более, нежели чем-то еще.
Практически. Каждая семья располагает систематическими услугами профессионального «семейного консультанта» — врача, психолога, педагога, просто славного человека. Каждый ребенок растет под внимательным наблюдением этого консультанта, главная задача которого — определить тип школы-интерната (точнее сказать — лицея), наиболее подходящий данному ребенку (по неким параметрам, которых я не знаю, а профессионал должен знать, как опытный тренер знает, чем лучше заняться подростку — прыжками в высоту или волейболом). Тот же консультант обязан определить момент, наиболее благоприятный, чтобы ребенок покинул родительский кров и начал, по сути, совсем новую жизнь. К этому моменту консультант терпеливо и умело ведет на протяжении нескольких лет всю семью: мать (которой, как правило, тяжелее прочих), отца (настроенного обычно сугубо прагматически: надо, значит, надо) и ребенка, который в ситуации разбирается хуже всех, а потому должен быть подготовлен к переходу наиболее тщательно.
Разумеется, осложнения не часты, но вполне закономерны. Консультанту приходится иногда весьма нелегко. Неизбежны какие-то компромиссы. Например, в особо тяжелых случаях придется, может быть, отказаться от идеи лицея — ограничиться (для начала?) обычной школой современного типа. В исключительных случаях — никуда не денешься — устанавливается режим чисто «домашнего» воспитания-обучения (двойная головная боль и для семьи, и, в первую очередь, для консультанта). Но НИКОГДА, ни при каких обстоятельствах (исключая случаи чистой патологии) не применяются ни сила, ни «закон», ни принуждение, чтобы «установить порядок».
В каком возрасте происходит переход в лицей, не знаю. Это ОЧЕНЬ специальный вопрос, и решение зависит от множества обстоятельств: психотип ребенка, определенность его таланта, атмосфера в семье, обстоятельства родителей, наличие «подходящего» лицея… Тут главное, чтобы переход происходил по возможности естественно, и чтобы естественность эту (полное отсутствие нравственной натуги) ощущала вся семья, и консультант, и, в первую очередь, — ребенок. «Витька, завтра уже можно будет ехать в лицей». — «Ну да! Здорово! Сразу после завтрака?» — «После завтрака не получится. После обеда. А собираться начинай прямо сейчас…»
Никакой проблемы потери контактов с родителями не существует. Родители вправе в любой день приехать в лицей и наслаждаться общением со своим отпрыском сколько угодно, — не нарушая, впрочем, «учебно-воспитательного процесса». Можно приехать на сутки, можно — на неделю, и только Учитель вправе определить, продолжить общение или пора, пожалуй, всем восвояси. Соответственно, своеобычными будут и регулярные каникулы с возвращением лицеиста к пенатам. Всё, опять же, естественно и без никакой натуги.
