Наказание за его бегство в одинаковой степени коснулось всего гарнизона: их на целый год лишили отпусков, – и многие выступали за то, чтобы подстроить несчастный случай и тем самым раз и навсегда с ним покончить и освободиться из заключения, уже давно ставшего общим.
Теперь его пугала мысль о новом долгом бегстве – бесконечном путешествии через пески и камни, все время под неуемным солнцем, неведомо куда, не зная, существует ли на самом деле где-то конец этой безлюдной равнины. Он с ужасом вспоминал мучительную жажду и нестерпимую боль в каждой из своих сведенных судорогой мышц – и спрашивал себя, почему он все еще сидит здесь, в тени, со своими пожитками в руках, ожидая возвращения человека-убийцы, который намеревался снова вести его по пескам и камням.
А тот неожиданно вырос рядом с ним, возникнув из ниоткуда, неслышно, хотя за ним следовали четыре груженых верблюда, которые не производили ни малейшего шума, словно заразились этим от своего хозяина или были напуганы, инстинктивно почувствовав, что попали в мавзолей.
Абдуль эль-Кебир кивком указал в сторону барака:
– Почему ты перетащил караульных на кровати? Думаешь, там им будет лучше, чем в том месте, где ты их убил? Какое это теперь может иметь значение?
Гасель мгновение смотрел на него, словно не понимая, о чем речь.
Наконец пожал плечами:
– Птица, питающаяся падалью, обнаружит труп, лежащий на воздухе, через два часа после смерти, – объяснил он. – А чтобы запах вышел наружу, потребуется три дня. К тому времени мы уже будем на пути к границе.
– Какой границе?
– Разве не все границы хороши?
– Южная и восточная – да, но если я перейду через западную, меня тут же повесят.
Гасель не ответил, поглощенный делом: он черпал воду из колодца и поил ненасытных животных, – но, когда закончил, обратил внимание на парусиновую сумку.
– Ты больше ничего не возьмешь? – поинтересовался он.
– Это все, что у меня есть…
– Негусто для того, кто был президентом страны… – проговорил он себе под нос. – Сходи на кухню и принеси сюда провизию и все сосуды, пригодные для воды, которые найдешь. – Он покачал головой: – С водой в этом путешествии у нас будут проблемы.
– В пустыне с водой всегда проблемы… Разве нет?
– Да, конечно, но там, куда мы направляемся, больше, чем где бы то ни было.
– А можно узнать, куда мы направляемся?
– Туда, куда за нами никто не сможет последовать – в «великую пустую землю» Тикдабру.
– Куда они могли направиться?
Ответа не последовало. Министр внутренних дел Али Мадани, рослый, крепкий мужчина с приглаженными волосами и крошечными глазками, которые он старался спрятать – а заодно скрыть свои намерения – за толстыми, очень темными стеклами очков, обвел взглядом лица присутствующих и, не услышав ответа на свой вопрос, настойчиво повторил:
– Ну же, господа! Не для того я проделал путешествие за полторы тысячи километров, чтобы сидеть и на вас смотреть. Предполагается, что вы разбираетесь в сахарских проблемах и обычаях туарегов. Повторяю: куда они могли направиться?
– Да куда угодно… – убежденно ответил суровый на вид полковник. – Он двинулся на север, но лишь для того, чтобы попасть в каменистый район, где бы их следы затерялись. Начиная с того момента, вся пустыня в их распоряжении.
– Уж не хотите ли вы мне сказать, – вкрадчиво проговорил министр, стараясь скрыть свое негодование, – что какой-то бедуин – всего один бедуин! – может проникнуть в один из наших фортов, перерезать горло четырнадцати солдатам, освободить самого опасного врага государства и исчезнуть вместе с ним в пустыне, которая, судя по всему, в его распоряжении? – Он недоверчиво покачал головой. – А ведь вроде считается, что пустыня в нашем распоряжении, полковник. Что вся страна находится под юрисдикцией армии и сил правопорядка.
– Страну на девяносто процентов составляет пустыня, ваше превосходительство, – вмешался генерал, военный губернатор провинции. В его голосе явственно звучала досада. – И тем не менее оставшиеся десять процентов – побережье забирает все себе: и богатства, и силы. Я вынужден контролировать регион, равный по величине половине Европы, с помощью отбросов армии, да еще при минимуме снабжения. На каждую тысячу квадратных километров приходится меньше одного человека. Все силы рассредоточены по оазисам и небольшим фортам, разбросанным где попало, без всякой логики. Вы действительно думаете, ваше превосходительство, что пустыня принадлежит нам? Наше проникновение и влияние так ничтожны, что этот туарег даже не знал – двадцать лет спустя, – что мы представляем собой независимую нацию… Вот он и есть хозяин пустыни, – специально подчеркнул он. – Единственный реально существующий хозяин.
Министр Мадани как будто с ним согласился или, по крайней мере, решил уйти от прямого ответа и повернулся к лейтенанту Разману, который почтительно ожидал в углу вместе со старшим сержантом Маликом эль-Хайдери.
– Вы, лейтенант, по-видимому, больше всех общались с этим туарегом. Что вы о нем думаете?
– Что он крайне изворотлив, господин. Он каким-то образом ухитряется всегда поступить так, как мы не ожидаем.
– Опишите-ка мне его.
– Он высокий и худой.
Министр подождал, но, поскольку продолжения не последовало, выразил нетерпение:
– Что еще?
– Больше ничего, ваше превосходительство. Он всегда полностью закутан. Можно только отметить, что у него темные глаза и сильные руки…
Министр не сдержался.
– Черт побери! – воскликнул он, стукнув карандашом по столу. – Мы что, имеем дело с привидением? Высокий, худой, темные глаза, сильные руки… И это все, что мы знаем о человеке, который держит в напряжении армию, беспокоит президента, похитил губернатора и увез с собой Абдуля эль-Кебира? Да это ни в какие ворота не лезет!
– Нет, ваше превосходительство… – снова выступил генерал. – Ничего странного. Здешние законы позволяют туарегам скрывать лицо в соответствии с их традициями. Описание, таким образом, соответствует действительности… Принимая во внимание, что, согласно подсчетам, их приблизительно триста тысяч, из которых немного больше трети обитает по эту сторону наших границ, следует признать, что под описание подходит по меньшей мере пятьдесят тысяч взрослых мужчин.
Министр ничего не сказал. Он снял очки, отложил их в сторону и потер глаза с крайне озабоченным видом. В последние двое суток он почти не спал, а долгий переезд и жара Эль-Акаба его измотали. Тем не менее он чувствовал, что сейчас не время идти отдыхать, будучи уверенным в том, что, если Абдуль эль-Кебир не будет немедленно возвращен, тогда его дни во главе министерства сочтены и он превратится в рядового чиновника без будущего.
Абдуль эль-Кебир был бомбой замедленного действия, которая меньше чем за месяц заставит взлететь на воздух правительство и систему, если он достигнет границы и доберется до Парижа, где французы предоставят ему средства, в которых когда-то отказали. И вот тут, с деньгами французов да с его-то популярностью в народе, не найдется такой силы, которая будет способна ему противостоять, и у тех, кто его предал, едва ли останется время, чтобы собрать чемоданы и отправиться в долгое изгнание, постоянно ожидая мести.
Следовало найти Абдуля эль-Кебира и разделаться с ним раз и навсегда, потому что он не чувствовал в себе сил пережить подобную тревогу еще раз. Если бы президент к нему прислушался и Абдуля расстреляли после первого побега, ничего бы не случилось, а потому министр твердо решил покончить с данной проблемой во что бы то ни стало.
– Надо их найти, – наконец сказал он. – Просите все, что вам необходимо: людей, самолеты, танки – все что угодно, но найдите его… Это приказ!
– Господин!
Он поднял голову и взглянул на того, кто к нему обращался:
– Да, сержант?
– Господин, – еле слышно проговорил сержант Малик, – я уверен, что они отправились вглубь Тикдабры.
– Вглубь «пустой земли»? Ну, если только у них ум помутился… Что навело вас на подобную мысль?
– Я видел следы, идущие из форта Герифиэс. Четыре верблюда с весьма тяжелой поклажей. А в форте не осталось ни одного сосуда, пригодного для воды. Если бы этот туарег был заинтересован в быстром бегстве, он бы не взял с собой четырех верблюдов и не навьючил бы на них столько груза…
– Но следы вели на север… А «пустая земля», если не ошибаюсь, находится на юге.
– Вы не ошибаетесь, господин. Но туарег нас уже не раз обманывал. Видно, ему не жаль потратить день на то, чтобы направиться на север с целью запутать следы, а затем вернуться в Тикдабру. По другую сторону «пустой земли» он окажется в безопасности.
– Ни один человек ни разу не пересек этот район… – заметил полковник. – Именно поэтому он и был выбран в качестве границы. Он не нуждается в охране.
– Ни одному человеку не выжить без воды в центре солончака пять дней, но я видел, как этот туарег выжил, мой полковник, – возразил Малик. – Со всем уважением хочу заметить, что это необычный человек. Его способность к сопротивлению не поддается воображению.
