Шон Холл предвидел, что нечто подобное скоро начнется и в отеле «Сент-Грегори».
Иногда Холл, неглупый молодой человек, воспитанный в квакерских традициях, начинал задумываться о роли, которую сам он играет во всех этих делах. Несмотря на то, что он лишь недавно начал работать у О'Кифа, несколько отелей, отличавшихся приятным своеобразием, были у него на глазах поглощены корпорацией и, так сказать, «подстрижены под гребенку». В какой-то мере процесс этот огорчал его. Случалось также, что он испытывал муки совести, наблюдая, какие методы применяются порой для достижения цели.
Но в конечном счете верх всегда брало честолюбие, да к тому же Кэртис О'Киф щедро платил за услуги. Приличное жалованье и растущий счет в банке быстро успокаивали Шона Холла, когда у него становилось скверно на душе.
Были и другие соображения, о чем, правда, он едва отваживался мечтать. Сегодня утром, едва войдя в апартаменты, он остро ощутил присутствие Додо, хотя и старался изо всех сил не смотреть на нее. Эта блондинка с пышными формами, своей улыбкой, казалось, озарявшая все вокруг, пробудила в Шоне небывалую чувственность, чего никогда не могла добиться его хорошенькая брюнетка жена, отлично выступавшая на теннисных кортах и к тому же секретарь-стенографистка в ассоциации родителей и учителей. Думая о том, как повезло Кэртису О'Кифу, Шон Холл невольно тешил себя мыслью, что в начале своей карьеры великий человек тоже был молодым и честолюбивым бухгалтером.
Его размышления были прерваны вопросом О'Кифа:
– Ваше впечатление о плохой работе административного аппарата относится ко всем звеньям?
– Нет, не совсем так, сэр. – Шен Холл снова обратился к своим записям, сосредоточиваясь на том, чем занимался последние две недели. – Тут есть один человек – заместитель главного управляющего по имени Макдермотт, который кажется весьма компетентным. Ему тридцать два года, окончил Корнеллский университет. К сожалению, в его личном деле не все благополучно. Проверку проводило министерство внутренних дел. Вот их заключение.
О'Киф внимательно прочел листок, который ему протянул молодой бухгалтер. В нем содержались основные факты, связанные с увольнением Питера Макдермотта из «Уолдорф-Астории»; было сказано, что он тщетно пытался устроиться на работу, пока его не взяли в «Сент-Грегори».
Магнат прочел и молча вернул бумагу. Решение о судьбе Макдермотта примет «бригада расчистки». Однако членам ее известно настоятельное требование О'Кифа держать на работе только безупречных в моральном отношении служащих. Значит, при всей своей компетентности Макдермотт едва ли останется на работе при новом руководстве.
– Есть и еще несколько хороших служащих, – продолжал Шон Холл, – на менее высоких постах.
Они побеседовали еще минут пятнадцать. Наконец Кэртис О'Киф сказал:
– Благодарю вас, джентльмены. Звоните, если будет что-то новое и важное. В противном случае я сам свяжусь с вами.
Додо проводила их до двери.
Когда она вернулась, Кэртис О'Киф уже лежал на диване, где только что сидели два бухгалтера. Глаза его были закрыты. Еще в начале своей карьеры Кэртис О'Киф развил в себе способность забываться минутным сном и таким образом восстанавливать силы, которые казались его подчиненным поистине неисчерпаемыми.
Додо тихонько поцеловала его в губы. Он сквозь сон почувствовал ее влажный поцелуй и прикосновение высокой упругой груди. Ее длинные пальцы легли на его затылок и легонько начали массировать. На лицо ему упала прядь ее мягких шелковистых волос. О'Киф улыбнулся и открыл глаза.
– Подзаряжаю свои батарейки, – сказал он и с ублаготворенным видом добавил: – А ты помогаешь мне.
Пальцы ее продолжали двигаться. Через десять минут О'Киф уже чувствовал себя бодрым и вполне отдохнувшим. Потянувшись, он снова открыл глаза и резко сел. Потом встал и раскрыл Додо объятия.
Она порывисто бросилась к нему и крепко прижалась всем телом. Он чувствовал, как она горит, требуя его ласк.
Все больше возбуждаясь, он повел ее в примыкавшую к гостиной спальню.
Начальник охраны отеля Огилви, объявивший герцогу и герцогине Кройдонским во время своего загадочного звонка, что явится к ним через час, не спешил. Поэтому когда через два часа у входной двери загудел зуммер, герцогская чета уже была вне себя от волнения.
Герцогиня сама пошла открыть дверь. Она отослала горничную, придумав какое-то поручение, и весьма безжалостно отправила круглолицего секретаря герцога выгуливать бедлингтон-терьеров, хотя знала, что он до ужаса боится собак. Сейчас нервы ее были на пределе еще и потому, что оба – служанка и секретарь – могли вернуться в любой момент.
Вместе с Огилви в апартаменты проникло облако табачного дыма. Заметив, что толстяк, не вынимая сигары изо рта, проследовал за ней в гостиную, герцогиня уничтожающе посмотрела на него.
– Мы с мужем не выносим табачного дыма, – сказала она. – Не будете ли вы так любезны потушить это.
Поросячьи глазки на жирном лице иронически оглядели герцогиню. Потом медленно осмотрели большую, со вкусом обставленную гостиную, и остановились на герцоге, стоявшем спиной к окну и вопросительно смотревшем на обоих.
– Ничего обстановочка, жить можно, – Огилви не спеша вытащил изо рта пресловутую сигару, стряхнул с нее пепел и легким щелчком направил окурок в украшенный богатым орнаментом камин, но промахнулся, и окурок упал на ковер – Огилви даже не попытался поднять его.
Герцогиня крепко сжала губы.
– Я полагаю, вы явились сюда не затем, чтобы обсуждать убранство апартаментов, – резко сказала она.
Огромное тело Огилви заколыхалось, сотрясаемое смехом.
– Нет, мэм, не затем. Просто мне нравятся хорошие вещи. – И резко понизив свой немыслимый фальцет, добавил: – Как, например, ваша машина. Та, что стоит здесь, в гараже отеля. «Ягуар», так ведь?
– А-а! – Герцог не произнес это, а скорее выдохнул. Герцогиня быстро и предостерегающе взглянула на него.
– А почему вдруг наша машина заинтересовала вас?
Поведение детектива, точно по мановению жезла, сразу изменилось.
– Кто еще есть в апартаментах? – резко спросил он.
– Никого. – На этог раз ответил уже герцог. – Мы отослали всех.
– Бывает, что лучше все-таки проверить. – Толстяк с поистине удивительной для него быстротой обошел комнаты, открывая поочередно двери и заглядывая за них. Он, конечно же, хорошо знал расположение комнат. Открыв и снова закрыв входную дверь, Огилви вернулся в гостиную, явно удовлетворенный осмотром.
Герцогиня сидела в кресле с высокой прямой спинкой. Детектив встал перед ней.
– Так вот, – сказал он. – Вы сшибли тех двоих и удрали.
Герцогиня в упор посмотрела на него.
– О чем это вы говорите?
– Не будем играть в прятки, леди. Я разговариваю с вами серьезно. – Он вытащил новую сигару и откусил конец. – Вы читали газеты. Да и по радио тоже только об этом и разговор.
На щеках герцогини Кройдонской, до того совершенно бескровных, появились два ярких пятна.
– Ваши намеки возмутительны и нелепы…
– Сказано: хватит! – с внезапной яростью рявкнул он, отбрасывая видимость любезности. И повернувшись к герцогу спиной, словно его тут не было, Огилви помахал нераскуренной сигарой у носа своей жертвы. – Послушайте-ка лучше меня, ваша пресветлая светлость! Весь город поднят на ноги: полиция, мэр, детективы. И если они найдут преступников, тех, кто убил ребенка и мать, а потом удрал, голубчиков притянут к ответу, кто бы они ни были, есть у них всякие там титулы или нет. Ну, а я кое-что знаю, и если поступать по правилам, так не успеете вы глазом моргнуть, как тут появится взвод полицейских. Но я решил поступить по совести и сначала прийти к вам, чтоб вы мне рассказали, как оно было. – Поросячьи глазки мигнули и снова стали жесткими. – Если же вы хотите, чтоб было иначе, так и скажите.
Но недаром за плечами герцогини Кройдонской стояло три с половиной века врожденного высокомерия – ее нелегко было запугать. Вскочив на ноги, герцогиня смотрела на грубияна гневными, горящими серо-зелеными глазами. От тона ее дрогнул бы даже тот, кто хорошо ее знал.
– Ах вы чудовище, шантажист! Да как вы смеете!
При всей своей самоуверенности Огилви на мгновение заколебался. Но тут вмешался герцог:
– Боюсь, дорогая, это не пройдет, хотя сыграно превосходно. – И повернувшись к Огилви, он продолжал: – Ваши обвинения справедливы. Я действительно во всем виноват. Это я вел машину и задавил ребенка.
– Вот так-то будет лучше, – сказал Огилви, раскуривая сигару. – Теперь мы на правильном пути.
Подчиняясь неизбежному, герцогиня устало опустилась в кресло. Сжав руки, чтобы скрыть дрожь, она спросила:
– Так что же вам известно?
– Сейчас выложу. – Огилви не спеша, лениво выпустил клуб синего сигарного дыма и иронически посмотрел на герцогиню: а ну, посмей возразить! Но она ничего не сказала, лишь сморщила от отвращения нос. – Вчера вечером вы, ваша светлость, – продолжал Огилви, указывая на герцогам – еще засветло отправились к «Линди» в Ирландский квартал. Вы поехали туда на своем роскошном «ягуаре», вместе с приятельницей. По крайней мере, я думаю, вы так ее называете, чтобы не применять другого слова. – И Огилви, осклабясь, посмотрел на герцогиню.
