Если бы не заказанный уже суп, я бы, конечно, сбежала от этой дуры. Но очень хотелось есть. Я надеялась, что она все-таки заткнется или вообще уйдет, но она не двигалась с места.
— Посмотри, какое я кольцо в Бангкоке купила!
Я посмотрела на повернутое ко мне широкое и безвкусное кольцо с огромными сапфирами, синим и желтым, окруженными доброй дюжиной бриллиантов.
— Роскошно, но, честно говоря, я видела здесь вещи более изящные.
«Ну теперь уж точно надуется и свалит», — подумала я. Но Маша, вместо того чтобы обидеться на упрек в безвкусице, только тяжело вздохнула.
— Да, ты права, там классные вещи были. Но эти булыжники дороже.
— Ты же не доллары себе на палец надеваешь. Если красивое дешевле, так это только лучше! Я так думаю.
— Ничего ты не понимаешь, — опять вздохнула Маша. — Ты на свои бабки живешь, а я должна моему дорого обходиться, понимаешь?
— Нет, не понимаю…
— Ну чтоб он не подумал, что я дешевка, что он со мной только для того, чтобы на блядей по пятницам не тратиться! Это у них между собой даже заведено так хвастаться, типа: «А меня моя с-сука опять на штуку грина выставила!» Сам сукой обзывает, а видно, что гордится!
— Красивая жизнь!
— Меня всему моя старшая сестра учила, Лидка. Она у нас в семье самая толковая. На экономике учится. Так она мне так говорила: «Ты, Машка, должна так считать — подели, сколько он за месяц, скажем, на тебя потратил и сколько раз вы за это время трахнулись. В среднем на сегодняшний день каждый трах должен стоить никак не меньше ста баксов. Это сегодня! А дальше, Машка, следи за инфляцией! Продешевишь — и пошлет он тебя подальше, как последнюю дешевку!»
— Хорошая у тебя сестра!
— Хорошая! Выше меня, ноги от ушей, а сиськи не меньше твоих будут! Модель!
— То есть у тебя это дело, — я показала жестом, какое именно «дело», — только через товарно-денежные отношения осуществляется?
— А то! — в Машином тоне прозвучала гордость. — Правда, — она хихикнула, — я один раз сама платила!
— Ему же? Твоему? Сдачу, что ли, вернула?
— Да ты что! — она почему-то перешла на шепот. — Хрен он от меня когда копейку назад получит! Нет! Я однажды на себя негритенка затащила!
— Зачем?
— Не понимаешь, что ли? Интересно мне стало. Про них же всякое рассказывают! А тут мы в прошлом году с моим на Маврикий поехали, типа, отдыхать. Я там, кстати, как раз и залетела сдуру. Сказала ему, идиотка, чтоб по-быстрому меня к кому надо отправил, а он вдруг: «Будешь рожать — и все тут! Наследника хочу! Родишь мне, блин, пацана — лимон на твой счет задвину!» Ну за лимон так можно и ежа родить! Мне в Саратове еще одна бабка опытная сказала, вроде парень будет. Говорят, знающая старуха. Но ничего, если что, я и за девку с него тоже по полной сдеру. Я цепкая — меня не нае…! Пацан сказал — пацан ответит! Но это уже я так тебе рассказываю, для общего развития!
— За развитие спасибо! — попыталась было я пошутить.
— Не перебивай! Вот! Тогда, на Маврикий этот, с моим еще два пацана из ихней тусовки поехали, но они без телок. То ли бабок на своих пожалели, то ли захотели местных шоколадок попробовать. Хрен их разберет! Ну мой-то с ними днем квасил все время, а мне чего делать? То под пальмой загораю, то в номере кино смотрю — я туда полчемодана дисков с сериалами приперла. А выпивку и закуску по всему пляжу негритенок носил. Лет семнадцать-восемнадцать, наверное, ему было. Черный, но симпатичный такой, и кожа гладкая, и попа упругая — что надо! Забитый только какой-то. Ну мой, в общем, в очередной раз пошел квасить и пулю писать, а я и думаю — а что бы мне разок не попробовать! Один раз живем! Ловлю этого черного пацана прямо с подносом и показываю: иди, дескать, за мной в номер. Он, понятно, бежит, по дороге кланяется: «Йес, сэр! Вот ду ю вонт, сэр?» Ну думаю, сейчас покажу тебе, чего я вонт! Сэра себе нашел, обезьяна недоделанная! Привожу его в номер, сую десять баксов — меньше у меня не было, а больше — куда ему! Раздеваюсь, ложусь в кровать и говорю: «Давай, давай — гоу!» Он к дверям от меня бежит, идиот. Решил, дурак, что «гоу» — это, мол, уматывай, означает. Я за ним. Стоп, говорю! Он стоит, весь от страха трясется. Пока я с него шорты стянула, думала, он от страха помрет. Штука у него нормальная была, здоровая, хотя и ничего особенного. Но от страха, ясное дело, не стоит. Ну в этом я кой-чего понимаю — проблему решила — заторчал. В общем, натягиваю на него гондон и в постель заваливаю. Ноги свои ему на плечи кладу и подушку себе под задницу, чтобы в перину не проваливаться. А он до меня, наверное, только овец ебал. Дрыгается, как баран, — тупо и бестолково. Еще хуже, чем мой! Да еще причитает все время: «Сэнк ю, сэр! Экскьюз ми, сэр!» Чувствую, что сейчас или ржать начну, или в морду ему ногой дам. Переворачиваюсь, становлюсь раком и командую: «Финиш! Финиш!» Дескать, давай заталкивай и кончай скорей — все равно толку никакого! А он, видать, возбудился наконец. Так засунул, что у меня аж искры из глаз посыпались! Чуть яичники из ушей не вылетели. Кричу ему: «Совсем охренел, что ли, пидор черножопый?» Забыла, что он по-русски не понимает ни хрена, мудило. Ну, он тут завыл: «Ай эм сори, сэр! Соу сори, сэр!» — и кончил. Гондон порвался на фиг, а из меня еще потом полстакана вылилось. Он, видать, полгода копил. Я, честно говоря, как обрывки резинки этой увидела, так от страху чуть не померла. Сама знаешь — Африка, СПИД, малярия и прочая тряхомудия! Как приехала в Саратов, так проверяться побежала. Ну, слава богу, пронесло! Только ты никому! Ладно? А то мой узнает — убьет! За ним не заржавеет! Кстати! У меня к тебе вопрос.
— Ну?
— Ты не знаешь — у этих тайцев всех и вправду пиписьки маленькие?
Не получив от меня ответа, она вдруг нахмурилась, и на кукольном личике появилось встревоженное выражение. Явно в ее маленькой белобрысой головке зашевелилась какая-то тревожная мысль.
— Только ты точно про негритенка никому не расскажешь? Обещаешь?
— Точно, — успокоила я ее. — Да и некому мне рассказывать.
За ней приехало такси, и, чуть успокоившись после моих заверений о полной конфиденциальности нашей беседы, Маша умчалась. Мне принесли суп, и, только справившись с приступом голода, я наконец захохотала, представив себе несчастного африканского мальчика, нарвавшегося на любопытную Машу.
Позавтракав, я села в машину и поехала домой. Думая о своем, я проскочила поворот и оказалась на том самом шоссе, которое вело ко въезду на военную базу. Внезапно я решила не разворачиваться и ради смеха проверить утверждение старика Тао о том, что для человека, назвавшегося его другом, на этом острове нет ни границ, ни ограничений. Разумеется, мне было очевидно, что это все ерунда и тихий, безвредный старичок просто подвинулся рассудком от горя после смерти своей жены, причем свихнулся он настолько, что, похоже, и впрямь убедил в своем мафиозном всемогуществе несчастного Леонарда.
Не прошло и пяти минут, как я оказалась на чек-посту. Из будки ко мне вышли два здоровенных ускоглазых парня в бронежилетах и с автоматами наперевес. Затворами выразительно так щелкнули, что не по себе стало. Вежливо, но твердо один из них объяснил мне, что въезд на военную базу категорически запрещен и во избежание трагической случайности не рекомендуется даже приближаться к шлагбауму ближе чем на километр. У него был неплохой английский, и я подумала, что он офицер. Выслушав его, я извинилась и сказала, что, наверное, неправильно поняла своего друга, господина Тао, который очень рекомендовал мне полюбоваться нетронутой природой на закрытой территории. Реакция военных меня потрясла.
— Are you really friend of Mr.Tao?[3] — спросил меня офицер, уже вытягиваясь по стойке «смирно».
— Yes! I am![4] — скромно ответила я.
Он крикнул что-то по-тайски оставшимся на посту подчиненным. Все они вытянулись передо мной, приложив ладони к беретам. Шлагбаум открылся.
— You are very welcome, madam! Any time, madam![5]
На территории военной базы никаких строений, кроме одиноко стоящего на верхушке холма локатора, не было. Зато было несколько чистейших, никем не тронутых ручьев и не меньше десятка маленьких, переливающихся на солнце всеми цветами радуги водопадов.
Мои телефонные разговоры с офисом длились не меньше двух часов в день. Как я и обещала, декретный отпуск оставался для меня весьма условным. Конечно, военных поставок я лично почти не касалась, но была в курсе происходящего. Несколько раз я говорила с Семеном и с Лалитом. Семен звонил из Германии, и мне было хорошо его слышно. Он сообщил, что в Эфиопии готовится большой контракт на модернизацию «МиГ-23» и на создание ремонтного предприятия для милевских вертолетов, эксплуатируемых на родине кофе. По тону Семена я почувствовала, что между ним и московским офисом имеется какое-то напряжение. Лалит элегантно притворялся, что звонит исключительно поинтересоваться моим самочувствием, но в разговоре упомянул, что уже видит первые результаты решения нами его проблем и надеется на скорый совместный контракт с одним из ближневосточных государств. Что же касается торговли индийским чаем, то, как я и надеялась, вопреки ожиданиям Черткова, нам удалось вклиниться в российский рынок, и я даже рискнула вложить изрядную часть своих личных денег в небольшую чаеразвесочную фабрику. Чертков не возражал, чтобы я поставила там директором Ирину. По крайней мере, на текущий момент лучшей кандидатуры я не видела, так что нужно было искать нового секретаря и дополнительных сотрудников для работы с оптовыми покупателями и таможней. Как могла, я занималась этой проблемой на расстоянии. Не реже раза в неделю я получала экспресс-почтой документы, которые приходилось подписывать, но все серьезные решения я переносила на время своего возвращения в Москву.
