Все это случилось, когда ему было чуть больше трех лет.
Отъезд Иакова из родного города явился для всех неожиданностью. Мать с трудом нашла ему блат в местном ветеринарном институте, так как надежды на то, что Иаков поступит куда-то сам, у родителей не было. Когда же после получения аттестата и положенного школьного вечера с белыми бантами и портвейном в туалете, поцелуями девчонок и гулянием допоздна Иаков, который, впрочем, явился домой гораздо раньше положенного в такой день и совершенно трезвым, принялся укладывать чемодан, все восприняли это как очередное чудачество.
— Ну поезжай, поезжай! Только когда вернешься через месяц, никакого тебе института, пойдешь работать грузчиком, чернорабочим, навоз убирать!!! — кричала ему вслед мать.
— Возвращаться не смей! — вторил ей отец.
Иаков был по-своему благодарен им. Это было лучшим благословением. Они лишили его надежды на помощь, на то, что можно вернуться. Иаков понимал, что у теперь него есть только один шанс, а значит, нет права ошибаться. Ясно и понятно, у Иакова нет права на жалость как к себе, так и к другим. Выживают только жизнеспособные, сильные особи — единственный тезис, усвоенный Иаковом из школьного курса зоологии.
Приехав в чужой город, он огляделся по сторонам, как зверь, попавший в незнакомый лес. На несколько минут даже растерялся — такого количества людей он не видел никогда в жизни. Все куда-то бежали, просто неслись с огромной скоростью, и причем знали куда. Вокзал производил впечатление какой-то организованной паники, все топтали друг друга и метались, но в строго установленных направлениях. Иаков тут же успокоился, сообразив, что если все эти люди знают, куда им идти, то он тоже поймет.
Купив карту города и справочник по высшим учебным заведениям, Иаков сел на скамейку и принялся все это внимательно изучать.
К нему подошла пожилая женщина в платке и потертом драповом пальто.
— Приезжий?
Иаков насторожился, задвинул ногой чемодан под скамейку и утвердительно кивнул.
— А жить есть где? — маленькие, заплывшие жиром глазки женщины буравили Иакова как два сверла. Иаков отрицательно мотнул головой. Все его тело было как свернутая пружина, готовая в любой момент выстрелить — напасть или убежать.
— Есть свободная комната. Недорого возьму. Понравился ты мне, видно, что не жулик, — заявила ему бабка.
Иаков кивнул.
— Неразговорчивый ты… Ну ладно, пойдем. Рассказывай, зачем приехал. Чем платить будешь?
— Деньгами, — произнес наконец Иаков.
Женщина засмеялась.
— Это хорошо…. А надолго ли хватит? Денег-то?
— Пока есть. Потом родители еще пришлют. Я в институт поступать приехал.
Слово за слово Иаков рассказал довольно стройную историю провинциального лоха, который приехал в большой город в надежде поступить в институт и устроиться в общежитии. Привез с собой первоначальные деньги, и на взятку, и «на всякий случай».
— Вы ведь лучше меня знаете, в большом городе без денег никуда… Вот и в газетах у нас пишут, прямо прайсы столичных институтов публикуют! А нам платно все время не по карману, а один раз в лапу дать можно. Правильно? А потом я учиться буду, стараться. Стипендию получать.
— Да что стипендия-то сейчас? Поди копейки, меньше пенсии.
— Ну так родители же не оставят, на жизнь будут посылать.
— А если заболеешь?
— А вот это и называется «на всякий случай». На случай у меня есть. НЗ — так сказать.
Тетка только щурилась и довольно кивала головой. Они свернули с центральной улицы, прошли по грязным проходным дворам. Все это время ноги Иакова ступали непривычно легко от готовности в любой момент рвануться и бежать, но все обошлось.
Они пришли в грязную маленькую квартирку, в которой было три комнаты. В одной жила бабка, другая предназначалась для Иакова, а третья пустовала.
— Вчера выехали, — пояснила ему хозяйка.
Иаков заплатил ей за месяц вперед.
Во всей квартире царила неимоверная грязь. На кухне тараканы разгуливали по закопченным стенам и потолку, пол не мылся, наверное, лет сто, краны проржавели насквозь, унитаз был расколот и протекал, а по краям его четко обозначались недвусмысленного происхождения коричневые брызги.
Иаков сел на драный диван, поставил рядом сумку и снял ботинки. Постучал по одеялу, встряхнул подушку, чтобы согнать возможных тараканов, и лег прямо в одежде. Так, закрыв глаза, он лежал, пока не стемнело и тетка не позвала его ужинать.
— Я не шикую, — сказала она, ставя перед Иаковом тарелку с гречневой кашей, в которой было несколько кусочков жареного сала. Иаков с благодарностью кивнул и принялся за еду. Спокойно проглотив всю эту массу, он выпил жидкого, по третьему разу заваренного чаю, отчаянно разившего плесенью, и попутно укреплял старухино впечатление о себе. Рассказывал об отце — бригадире комбайнеров, и матери — звеньевой доярок, о своей правильной жизни, о кружке планеристов и прочей никогда не существовавшей ерунде. Говорил, что хочет поступить в авиационный и быть летчиком. Бабка кивала и подливала Иакову чайку.
Наконец он лег спать. Ночью его разбудил легкий скрип половиц. Он приоткрыл глаза, но не пошевелился. Тетка вошла в комнату и принялась осторожно обшаривать его вещи. Иаков понял, что она ищет деньги. Как бы во сне, он застонал и слегка повернулся. Тетка испугалась и выскользнула из комнаты. Иаков улыбнулся. Она бы ничего и не нашла. Те деньги, которые он так спокойно вынул из кошелька, расплачиваясь за квартиру, были последними. Оставалась только какая-то мелочь, на проезд и пирожок.
Старая грымза часто охала и жаловалась на давление. По ее красному лицу и неумеренной потливости Иаков заключил, что она не врет. У его бабушки, наоборот, было пониженное давление, и Иаков твердо запомнил название препаратов, которые той кололи, — мезатон и норадреналин. Их-то он и купил в ближайшей аптеке на последние деньги.
Подгадав момент, когда старуха заваривала свежий чай, который предстояло пить дня два, Иаков вылил в чайник содержимое ампул и принялся ждать.
Жильцам свежезаваренного чаю хозяйка не предлагала, а попивала его сама, закрывшись в своей комнате и закусывая печеньем. Через два часа Иаков услышал слабые стоны и грохот. Бабка упала и, видимо, звала на помощь. Иаков поднялся и вошел в ее комнату. Та лежала на полу, держась обеими руками за горло, ее лицо казалось раздувшимся от того, что приобрело пунцово-красный цвет. Иаков, не обращая на нее никакого внимания, принялся перерывать ее секретер, уделяя основное внимание ящику с бумагами. Тетка пыталась кричать, ее глаза почти вываливались из орбит, вены на шее вздулись так, что, казалось, вот-вот треснут, но из горла выходил только свист. Наконец, Иаков нашел то, что искал, — документы на квартиру, заявление, несколько писем, написанных рукой старухи, паспорт с образцом ее подписи и деньги, которые переложил в собственный кошелек.
Тетка издавала равномерные хрипы, и было понятно, что времени у Иакова остается немного.
Он взял чистый лист бумаги, наложил на окно, затем положил под него лист, на котором старухиной рукой было написано «Заявление». Аккуратно перевел буквы З и А, потом подвинул нижний лист и обвел букву В, потом Е, затем порылся в письмах, нашел в одном четко прописанный слог ЩА, аккуратно подложил под чистый лист и обвел, затем вернул лист со словом «заявление» и перевел последние буквы Н, И, Е.
Таким образом, на первом чистом листе появилась надпись, сделанная старухиным почерком: «ЗАВЕЩАНИЕ».
Проявив изрядное старание и терпение, Иаков вывел таким образом весь текст, в котором указал, что такая-то, проживающая по адресу такому-то, завещает все свое имущество Иакову.
Затем вынул заготовленный еще дома «Договор пожизненной ренты», куда вписал данные старухи и свои, где оговаривалось, что Иаков обязуется заботиться и содержать старуху до самой ее смерти, а она обязуется завещать ему все свое имущество. Этот прием он вычитал в одной из газет, где описывался механизм работы одной банды, которая заставляла пожилых одиноких людей подписывать эти договоры, а потом их убивала, завладевая жилплощадью. Иаков специально ездил в соседний городок за сотню километров, ходил на прием к единственному на три «поселка городского типа» юристу, чтобы тот дал ему образец такого договора.
Когда он прикладывал к окну последний лист этого самого договора сверху на старухину подпись и переводил ее, бабка издала сильный хрип и испустила дух.
Наступил самый сложный момент. Нужно было вызвать «скорую» и нотариуса. Иаков взял газету и позвонил по колонке «Нотариальные услуги» по самому невзрачному объявлению: «Частный нотариус, лицензия №… выезд на дом».
Через час на пороге квартиры появился молодой человек в черном костюме, лицо которого поразительно напоминало кроличье. Огромные очки в позолоченной оправе, жидкие волосы непонятного цвета с глубокими залысинами у лба, торчащие враскоряку зубы и толстые, потрескавшиеся, облезлые губы. Иаков принялся невнятно объяснять, что он приехал, вот заключили они договор, а к нотариусу сходить не успели, вот есть документы, Марфа Васильевна-де все подписала, вот… Хоть на экспертизу…
