– Привет, солнце…
Голос Севы звучал именно так, как и должен звучать, когда человек страшно соскучился. Но не так, словно ты после болезни приходишь в школу и тебя с радостным воплем бьют по башке портфелем. Он звучал, как будто бы наболело…
– Привет! – я опустилась на тумбочку из-под обуви. Зарылась затылком в висящие куртки. – Как ты? Где ты?
– Я в больнице.
– Что с тобой?
– Да нормально все. С аппендицитом скрутило. В пятницу еще…
– Тебя прооперировали?
– Да. Завтра уже в палату переведут. – Сева кашлянул и замолчал.
Я перестала слышать даже дыхание.
– Эй, ты где?
– Здесь, – сдавленным голосом отозвался он.
– Что, больно, да? Шов болит?
– Оксан!
– Да?..
– Я хочу тебя видеть…
Я улыбнулась:
– Я тоже тебя хочу…
– Приедешь?
– Приеду.
– Когда?
– А когда лучше?
Он помолчал:
– Всегда. И лучше начать прямо завтра.
– Во сколько?
– Часам к трем. С утра у нас обход, а потом до трех – тихий час.
– Договорились! Что тебе привезти?
– Себя! Этого достаточно.
– Пишу адрес.
Сева продиктовал – и я ужаснулась:
– Ну ты и забрался! Это где вообще?
– Это частная клиника в Зеленоградском районе, но найти ее легко. Особенно если ты не будешь отклоняться от моих инструкций.
– Я постараюсь…
– Постарайся, пожалуйста, – и повторил: – Маленькая моя, постарайся, пожалуйста!..
Я сидела и не знала, что сказать. Так хотелось произнести тоже что-то нежное, теплое, а у меня все слова из головы вон…
– Кстати, – опять заговорил Сева, – еле нашел твой домашний номер. Почему мобильник не включишь?
– Я его на работе оставила. Разрядился, наверное.
Он вздохнул:
– Горе ты луковое, и больше никто.
И тут я, наконец, придумала, что хочу ему сказать!..
– Севочка! Сева!..
Но меня опередил пренеприятный женский голос:
– Всеволод Григорьевич! Почему вы встаете? Ложитесь в постель немедленно! Осложнений хотите?
– Да, хорошо…
Молодец Севка! Не стал бычится. Дескать, я вам бабки плачу – что хочу, то и делаю!
– Ладно, солнце, до завтра!
– Пока!
Я повесила трубку и сразу же побежала готовиться. В чем я поеду? Может, надеть черные джинсы стретч? Ах нет! Он ведь жаловался, что джинсы ему надоели! Тогда решено: надену короткую юбку и кофточку с вырезом. И можно, пожалуй, будет пойти в плаще.
Я достала и перемерила все, в чем собиралась поехать. Все сидело отлично, даже бижутерия, которую Толик дарил, вписалась. Грудь не казалась слишком открытой, но в то же время волнительной – вся в этих странных перламутровых штучках.
Утром чуть свет я залезла в ванну. Отмокала до тех пор, пока Павлуша не засобирался на работу.
– Эй! Ты там че, вены вскрыла? – стал ломиться он.
Пришлось уступать место трудовым резервам. На что резервы вместо благодарности сказали:
– Не вскрыла. Досадно…
Я была мягкая, благоухающая, намытая. Душа моя пела. И даже братец в своих невозможных семейниках не мог испортить моего настроения. Все во мне жило предвкушением встречи. Нужно было только поскорее расквитаться с одним незначительным дельцем.
Этот конверт, который передала мне Ирка, ждали сегодня в половине двенадцатого на метро «Павелецкая». Даже если придется давать разъяснения, на все про все уйдет максимум час. «Павелецкая» и «Речной вокзал» находятся на одной ветке. Все чудесно! К трем я буду у Севы.
Так думала я, стоя у зеркала и пытаясь в очередной раз превратиться в кого-нибудь из мира высокой моды. Но, как говорится, мы предполагаем, а Бог располагает. Или, иными словами, если хочешь рассмешить Бога, поделись с ним своими планами.
На «Павелецкой» меня промурыжили около четырех часов. Сначала я минут сорок ждала человека, с которым у нас была договоренность о встрече. Потом человек пришел. Отдал конверт секретарше, а меня закрыл в своем кабинете. Вывалил передо мной на стол целую гору журналов. И потребовал, чтобы я, как специалист, ответила ему, почему не работает их реклама. Он также намекнул, что, если я пройду тест, он поручит всем заняться именно нашей компании.
Перспектива была слишком заманчивой. Да и не могла я вот так вот встать и сказать: «А не пошел бы ты, мил человек, куда Макар телят не гонял!» Характер не тот. Ну я и осталась. Хотя, по чести сказать, страшно переживала. Попробуй разберись, почему их дурацкая реклама не работает! Тоже мне специалиста выискал! Но потом взяла себя в руки. Подумалось мне: «А как же все эти ясновидящие, потомственные колдуньи, гадалки – да кем бы они себя не обзывали? Им-то беднягам почище моего достается! Каждый день неразумным втолковывают, почему у одного реклама не работает, а у другого, к примеру, иной какой механизм!»
Тогда я разложила журналы аккуратными стопочками. И прошлась буквально по каждой статье веским обличительным словом. Мой оппонент аж за голову схватился: «Это за что ж я людям столько времени деньги платил!..»
В общем, примерно в половине четвертого дня москвичи стали очевидцами необычайного зрелища – лесной олень, несущийся по улицам города. Это была я. Распихивая локтями неуверенно бредущих к турникетам приезжих, я вбежала в метро. Слетела по эскалатору. Успела втиснуться в почти закрытые двери вагона (хорошо, суровый таежник помог, вбил в зазор мыс сапога для хождения по болотам).
Все вокруг казалось враждебным, пропастью между Севой и мною. Хотелось ее перескочить – и в ту же секунду оказаться с ним, моим ненаглядным. Я так и видела его лежащим на белых простынях, немного бледным, чуть осунувшимся, но все равно невероятно счастливым. Оттого, что я наконец-то приехала.
Бедный! Бедный мой Севочка! Наверное, уже волнуется. Где я? Что со мной? Позвонить-то ведь некуда. А вдруг меня лохотронщики обобрали до нитки? Денег на метро не осталось? Я пошла пешком и по дороге меня застрелил бомж?..
Я вся издергалась, пока доехала до «Речного вокзала». Выскочив из вагона, побежала налево. Здесь было ближе до выхода в город. Прыжками – через ступеньку – наверх. Вырвалась из метро на огромную площадь. Кругом вереницы маршруток. Автобусных остановок хоть пруд пруди.
Куда бежать? Спросить у прохожих?
– Простите, не подскажете, где здесь маршрутки до Зеленограда?
Один плечами пожал, второй отмахнулся. Слава богу, женщина попалась, которой нужно было в ту же степь. Она, правда, сама толком ничего сказать не могла, но искать вдвоем стало как-то легче. Объединенные общей целью, мы побежали спрашивать у водителей маршруток. Женщина тоже явно торопилась, но за мной ей было не поспеть. Высокие шпильки, да еще тяжелая авоська в руке.
– Стойте здесь, – предложила я, – я сейчас все разузнаю и вернусь.
Она благодарно кивнула.
Я сбегала, разузнала. Оказывается, мы напрасно переходили на эту сторону, нужно было возвращаться к метро и идти наискосок от палаток. Мы побежали обратно. Надо отдать должное моей спутнице – на шпильках она гоняла первоклассно. Я бы уже давно валялась где-нибудь в позе тоскующего моржа.
Промчавшись галопом, мы наконец увидели нужную нам остановку. Маршрутка только что подошла. В нее загружался хвост очереди. Мы с моей попутчицей перепугались, что нам не достанется мест, но на наше счастье места еще были. Как раз два.
– Нам просто повезло, – улыбнувшись, сказала она мне.
– Да уж, – я тоже улыбнулась. В маршрутке было тепло. А я успела продрогнуть до костей на пронизывающем ветру. Даже руки замерзли. Мы тронулись. Серая, неуютная картина за окном пошатнулась.
«Сева! Родной мой! Неужели я тебя скоро увижу!» – стучало в висках, пока мы, набирая скорость, выходили на основное шоссе.
– Простите, – робко тронула меня за коленку моя спутница – она сидела напротив, уместив свой пакет в ногах. – А вы, случайно, не знаете, как долго ехать?
– Понятия не имею, – помотала я головой.
– А куда вам? – вмешался в разговор мой сосед – пожилой работяга в строительной робе, попивающий из пакета фруктовый кефир.
Женщина поспешно достала из кармана бумажку, прочла название улицы.
– У-у, так это вам почти до самого конца. Минут 40–50, если без пробок.
Я похолодела. Час только до города? А там еще пересадка! Это ж во сколько я буду у Севы?
– А по самому Зеленограду долго ехать?
– Я вам подскажу, – участливо кивнул работяга.
Лично я решила на своего соседа не полагаться. Лучше уж спросить у водителя, как только проедем железнодорожное полотно. Сева мне несколько раз повторял, что не надо выходить вместе со всеми, станция – это еще не конец.
Так мы и ехали: то я дернусь от нетерпения, то – моя попутчица.
«Тоже небось к своему торопится!» – подумала я.
Женщина была мне скорее приятна. Выглядела лет на пять постарше, чем я. Жгучая брюнетка с достойными формами и идеальными чертами лица. Если бы не маленький шрам над губой, вполне могла бы сойти для индийского кинематографа.
Когда мы подъехали к станции, было уже больше пяти. Маршрутка осиротела, остались только я, она да сосед. Попутчица, по-доброму улыбаясь мне, сказала:
