Идёт осторожная обработка на тему знакомства с миллионеркой дочкой.
Нашли жениха! Только невесты мне не хватало!
По запахам из кухни заподозрил, что намечается мероприятие знакомства и на всякий случай решил пораньше убраться из дома, чтобы спокойно погулять и подумать о своих делах.
Только вышёл на лестничную площадку, встретил соседа, который собрался на танцы в ДК или, как здесь говорят на «седьмое небо».
Неожиданно для себя решил отправиться с ним.
В кассе очередь. Встали в хвост.
Стою себе и думаю. Когда, наконец, добираюсь до окна кассы, передо мной вдруг возникает шустрая девушка метра полтора ростом.
Хитро улыбается подружке и протягивает в кассу свой рубль на два билета.
«Пигалица! – думаю я – хоть бы разрешения спросила!»
Сразу вспоминаю все свои неприятности и готов обрушить их на мелкую нахалку.
Но она оборачивается ко мне, доверительно улыбается, как– будто мы с ней лучшие друзья, ласково касается моей руки и, подхватив подружку, исчезает прежде, чем я успеваю что-нибудь сообразить.
«Ну и ну!» – думаю я, поднимаясь на седьмое небо.(Между прочим без лифта, ножками.)
Зал красивый, просторный.
Хрустальные люстры, паркет, мраморные колонны. Хорошая музыка.
Настроение постепенно улучшается.
Уютно устроился около одной из колонн и углубился в свои мысли.
Играют вальс-бостон, который я в жизни не танцевал, хотя видел, как его танцуют в кинофильме «Мост Ватерлоо».
Бостон объявляют дамским танцем и, что я вижу!
Ко мне приближается давешняя «дама» из очереди.
По ней незаметно, что она меня узнаёт.
Теперь она не такая смелая, скорей наоборот.
Скромно смотрит снизу вверх и спрашивает – «Разрешите?»
Мне ничего не остаётся как ответить – «Не танцую»
Она растерянно краснеет и отходит к своей колонне.
Решил на следующий танец нанести ответный визит и объяснить причину отказа.
Но как, назло, этот танец тоже объявляют дамским, и ко мне идёт очередная «дама».
К счастью это спокойная музыка, под которую я могу добросовестно топтаться на одном месте, не очень досаждая, выбравшей меня партнёрше.
Наконец феминистские танцы кончились, и я сам получил возможность решать с кем мне танцевать и танцевать ли вообще.
При очередной удобной для топтания на месте музыке я направился к колонне, где стояла та, которая выбрала меня, чтобы пройти без очереди, а потом на романтический бостон.
Вид у неё довольно невесёлый.
На моё приглашение колеблется.
Хочет, видимо, отомстить нахалу, который посмел не захотеть с ней танцевать, а с другой стороны не может устоять перед таким красавцем как я. Верх, конечно, одержал красавец, а не мелкая месть, и птичка впорхнула в мои объятия, после чего мне больше не хотелось выпускать её.
Дальше всё было легко и просто.
Приглашения не требовались, под любую музыку мы дружно топтались на месте около одной из колонн.
Она смотрела на меня как на Бога, с восторгом слушала всё, что я рассказывал, и всему верила.
Потом проводил её куда-то на край света и не мог дождаться следующего дня, чтобы снова нежиться в её влюблённых глазах.
Идя, домой, подсмеивался над иронией судьбы: смылся от миллионеркой дочки, чтобы заполучить псих больничную медсестру, жившую неподалеку от места работы.
Каждый день, идя на свидание к ней, я встречал на одном и том же месте тихого психа.
Беседа начиналась и заканчивалась всегда одинаково "Как дела? Что слышно в мире?
Закурить не найдётся?"
Я охотно вписал в статью расходов ежедневную папиросу для приятного собеседника и всецело отдался «постигшей» меня любви.
Малышка меня обожала, хотя я предупредил, что в ближайшие годы женитьба в мои планы не входит. Видимо не верила."
……..35 лет прошло с того вечера, и шесть лет с того дня, когда мы с ним расстались.
Описав его, я прочла это место нашей двадцатипятилетней дочери, у которой язычок как бритва.
И она сказала: " Мне кажется, что я стою за одной из колонн, всё вижу и слышу, и мне хочется закричать: «мама, остановись, что ты делаешь!»
Но она появилась только пять лет спустя.
А мне тогда казалось, что наконец-то я вытянула счастливый лотерейный билет!
Я и сейчас ни о чём не жалею. Я благодарна ему за всё хорошее, что он мне подарил, а хорошего было немало.
Тогда оно для меня было ПРЕКРАСНЫМ.
Наконец-то я встретила человека, который не был сексуально – озабочен.
Красивый, (Пусть завидует Кобылянская!)
С юмором, интересный, так много знает, учится в институте! (Я сама себе завидовала!)
Мне привалило счастье!
Мы встречались каждый вечер. Но после десяти часов он торжественно отводил меня домой, считая, что таким путём он бережёт мою репутацию, хотя это мероприятие было несколько запоздалым.
Мои шикарные декольтированные ситцевые платья и «кавалеры»!
То и другое я меняла одинаково часто.
Никто не знал допускались ли мужские руки в столь, казалось бы, соблазнительно-доступные декольте.
Не знали, но предполагали!
Очень скоро нашлась «добрая душа» решившая просветить неразумного и поведать ему, что обо мне «говорят!».
Он не пожалел «добрую душу» подвел её к зеркалу и жестоко сказал:
– Обо всех красивых «говорят», о тебе не скажут.
Жаль её, конечно, но её «доброта» ещё хуже, потому, что посягает на чужую судьбу, которая никакого отношения к ней не имеет.
После того, как он так решительно воспарил над сплетнями, посчитав меня настолько красивой, чтобы вызывать пересуды, на повестке дня не оставалось ничего другого кроме прекрасной любви.
Наше счастье готово было перейти в безоблачную фазу.
Не знаю как в романах, но со мной никогда такого не бывает. Обязательно что-нибудь помешает!
Облака постепенно стали сгущаться в тучки, приобретая очертания дяди Натана, к которому Виталий приехал в гости.
Дядя был не на шутку встревожен.
Мало того, что племянничек не захотел познакомиться с хорошей девушкой из приличной семьи, так его вообще почти нет дома и он встречается с особой, о которой Бог весть что «говорят».
Бывший офицер Советской Армии, бездетный дядя Натан решил провести разведку боем не лишённым приятности образом.
Он не нашёл ничего лучшего, как попробовать, якобы случайно, завести уличное знакомство с опасной для племянника особой.
В себе он был уверен.
Мы были не в равных условиях: я не знала дядю в лицо, а он меня знал, т.к. видел с Виталием.
Так как я не знала, с кем имею дело, то плохо отнеслась к уличным ухаживаниям незнакомого мужчины.
Очень внимательно оглядев его, я остановилась и спокойно сказала:
– В Вашем возрасте неприлично приставать на улице к девушкам.
Бедный дядя Натан, который всю жизнь волочился, где только можно, был оскорблён в лучших чувствах. Он не считал 55-60 лет за возраст, и не ожидал такой наглости в ответ на изысканные комплименты.
Несмотря на то, что он всю жизнь любил девушек, меня он с той поры активно невзлюбил.
К родителям племянничка полетели письма и телефонограммы о страшном бедствии, постигшем опального студента.
Первая мера пресечения заключалась в снятии с довольствия: крутишь нос от миллионеркой дочки, довольствуйся пропитанием на 25 рублей родительского пособия в месяц!
Нередко мой милый не успевал поесть и приходил на свидание голодный, тогда мы заходили в колбасный магазин на Кобылянской, где гроздьями висели колбасы всевозможных сортов.
Он покупал внушительный кусок ароматной колбасы и с наслаждением съедал где-нибудь в подъезде.
Пойти когда-нибудь к нам пообедать он категорически отказывался и выкраивал из своих денег ещё нам на кино и танцы, так как считал, что джентльмен обязан платить за даму.
Для такого джентльмена 25 рублей не могли считаться деньгами, поэтому джентельмену ничего не оставалось, как найти какую-нибудь работу.
Он устроился на электростанцию, т. к здесь он кроме прочего мог получить справку, что добросовестно работал и поэтому, как истинный гражданин, может получить право продолжать учёбу.
Встречи с ним совсем изменили мою жизнь, придали новый смысл и содержание и главное появились новые надежды и цели.
Я и раньше хотела быть врачом, но это представлялось где-то в далёком и светлом будущем, это была мечта – одна из многих, примерно как мечта о принце, который залетит в Черновцы.
Но неожиданно две мечты почти слились в одну реальность.
Принц, работавший на электростанции и уплетавший колбасу в подъезде, был похож на Пушкина с медвежьей походкой и собирался стать великим учёным, который осчастливит человечество.
Он охотно говорил о науке, которой неизменно отводил первое место, ставя такие излишества, как любовь далеко позади.
Но провинциалочка, (он-то киевлянин!) трудящаяся на ниве психбольницы и взиравшая на него с обожанием, принимая все его рассказы как откровения, была самой подходящей для него подругой, которая согревала «в ссылке» и льстила его огромному самолюбию.
