Ганские феи со свойственным их народу великодушием приняли все объяснения и извинения, и теперь троим английским феям и двоим ирландским дозволялось свободно приходить и уходить по собственному желанию. Мейв, Падриг, Лепесток и Тюльпанка стали частыми гостями Гарлема. Браннок тоже иногда захаживал, но большего всего он любил проводить время в кустах со своей новой подружкой Окарко, феей, наделенной черной кожей, черными крыльями, черными глазами и чудесным даром утешать одинокого путника.
Все были рады, за исключением Окейли, старейшины племени. Ей не нравилось, чем пахнет воздух. Откуда-то издалека приближался очень странный запах. Какой-то легкий ветерок с запада не давал ей покоя. Хотя они легко расправились с наемниками, Окейли чуяла, что беды их на этом не кончатся.
Она поделилась дурными предчувствиями с парковыми феями и попросила их рассказать как можно больше о корнуоллском короле Тале.
— Как вы думаете, он может на нас напасть?
Точно этого никто не знал, но казалось возможным. Его маг, или главный инженер, как он теперь любил себя называть, мог навести через океан сколько угодно лунных радуг — хватило бы на целую армию.
Ганских фей было сто пятьдесят. Такого масштабного нашествия им не отразить.
— А итальянцы и китайцы?
Окейли призналась, что ей неизвестно их количество, но вряд ли другие племена значительно превышают в размерах ее племя. Жизнь в парках не способствовала росту фейского населения, ведь особенно расселяться было некуда.
— Не представляю, где нам найти столько же воинов, сколько, по вашим словам, есть у Талы.
Они попытались вообразить, что в Центральном парке высаживается все английское войско. Перспектива была безрадостной.
— Что ж, — сказала Окейли, — надо решить, что делать, если они действительно на нас нападут. Быть может, нам просто следует бежать. Неплохо бы узнать, что по этому поводу думают другие нью-йоркские феи. Мы, правда, раньше не общались, но теперь я приняла решение пойти к ним и поговорить.
— Странно, — заметил Падриг. — Феи приезжали сюда вместе с людьми из Ганы, Китая и Италии, но похоже, из Ирландии нет никого. Ведь в Нью-Йорке много ирландцев, я точно знаю. Почему, интересно, с ними не приплыли их феи?
— Может, не смогли оставить прекрасные зеленые поля и леса? — предположила Мейв.
— Или, может, так напились, что не смогли забраться на корабль? — предположил Браннок.
— Что ты сказал? — воинственно переспросила Мейв. Если бы не Окейли, эта перепалка бы переросла в крупную ссору. У нее была такая сильная и успокаивающая аура, что выйти из себя в ее присутствии было просто невозможно.
Окейли отправилась готовиться к путешествию на юг — в китайский и итальянский кварталы. Мейв же, недовольная замечанием Браннока, заявила, что пойдет искать ирландских фей.
— Если здесь обнаружатся другие О'Брайены, корнуоллская армия нам не страшна.
Целый день Хизер ворчала на Динни и пыталась изобрести какой-нибудь способ вернуть ему расположение Керри. Когда он заиграл на скрипке, Хизер обругала его неумелые попытки и заявила, что Мораг права: он позорит весь Макинтошский клан, и что если это «Дьявол в гостях у портных», то она тогда — котелок каши.
Когда Динни принялся слушать кассету «Бэд Брэйнз»[26], она сказала, что если ему эта музыка не нравится, то значит, у него на нее просто мозгов не хватает, и пусть он лучше сидит и упражняется на скрипке.
В общем, день был напряженный. Хизер включила было бейсбол, но тут же в раздражении выключила, потому что менеджер «Янки» сделал только хуже своей команде, вступив в ожесточенный спор с арбитром. Она со стоном пожаловалась, что нигде не найти ни капли настоящего солодового виски и чуть не обвинила в производстве «Джека Дэниэлса» лично Динни.
Затем она снова включила бейсбол и успела увидеть, как «Ред Сокс» достигли последней базы.
— К черту. Мерзкий день. Не знаю, что делать. Идиот ты, Динни, и больше никто, и не видать тебе Керри как своих ушей.
Динни сгорбился в кресле и ничего не ответил на эту тираду: он и сам был мрачнее тучи.
В дверь постучали.
— Привет, Динни, — сказала Керри. В волосах у нее были цветы, а на лице сияла улыбка. — Пойдем куда-нибудь сегодня вечером?
После ее ухода Хизер осталась в полнейшем недоумении. Неужели Динни стал настолько неотразимым, что продолжал нравиться Керри даже после того, как повел себя так отвратительно?
— Ха-ха, тупая гномиха, — потешался Динни. — Вот и все твои расчеты и опасения. Она вовсе не обиделась, она прямо-таки дверь с петель сносит, лишь бы назначить новое свидание… Так точно, сэр. — Динни поклонился своему отражению в зеркале. — Эта девушка с первого взгляда видит стоящий кадр.
А на другой стороне улицы Мораг пыталась влезть в окно с пакетом конфет и прекрасным цветком желтой форситии.
— Я бы не стала тебя упрекать, если бы ты решила никогда больше с ним не встречаться, — проговорила она радостно, вручая Керри подарки.
— Ну что ты, — ответила Керри. — Я же обещала помочь тебе вернуть скрипку!
Керри устала, сил у нее было немного, поэтому Мораг сама занялась обработкой форситии. Цветочный алфавит, разложенный на полу в окружении самых больших ценностей Керри, выглядел так чудесно, что непременно занял бы первое место — лишь бы только удалось его завершить.
Чезаре, Луиджи, Марио, Пьеро и Бенито сидели вместе с Хизер на телевизоре в ее любимом баре. Телевизор был сравнительно большим, но для шестерых места на нем было маловато. Впрочем, итальянцы ничего не имели против того, чтобы оказаться поближе к Хизер, хотя в глубине души каждый мечтал остаться с ней наедине. Все поклонники были очень изобретательны, и поэтому ни один не мог улучить минутку, чтобы побыть с нею с глазу на глаз.
Итальянцы пили виски без особого удовольствия, но поскольку Хизер пообещала, что очень скоро они его распробуют, они мужественно терпели. А когда она извинилась, что в баре нет хорошего шотландского солодового, они пообещали поискать его на следующий день, поскольку их фейский род состоял в дружбе с поставщиками этого бара.
— Куда они пошли? — спросил Марио. Он был симпатичный и смуглый и любил покрасоваться упругими бицепсами.
— В какую-то галерею в Вест-Виллидже, а потом Керри хочет пройтись по магазинам. Они поужинают в ресторане, который приглянется им по пути, а в конце пойдут на концерт в клуб на 13-й улице.
— Звучит неплохо.
Хизер кивнула. От этого дня она ожидала многого. Ее б ничуть не удивило, если бы ближе к ночи Керри бросилась в объятия Динни и призналась ему в любви — или хотя бы достаточно страстно его поцеловала.
— А ведь все это, — сказала она своим друзьям, — было не так-то легко устроить… Конечно, он Макинтош, что само по себе неплохо, но видели бы вы этого хмыря до того, как за него взялась я. Вы бы в жизни не поверили, что его можно сделать хоть немного привлекательным. Но если за дело берется фея чертополоха, можно считать, что оно уже сделано.
Она продолжала хвастаться, а поклонники, как и подобает поклонникам, внимали.
В это время в другом баре на 4-й улице, всего в нескольких кварталах от этого, происходило почти то же самое: там Мораг и пять молодых китайцев выпивали, смеялись и с нетерпением ждали, чем закончится вечер.
— Как только этот придурок Макинтош поверит, что Керри в него влюбилась, Макферсонская Скрипка по праву перейдет ко мне.
Они радостно за это выпили, и китайцы, как и следует поклонникам, сказали Мораг, что она не только очень красива, но и чрезвычайно умна.
Сестры Маклауд шли по 17-й улице и принюхивались. Несмотря на бензиновые пары, они явственно ощущали какой-то странный ветерок с запада. Мэйри начинала привыкать к городу, и у нее потихоньку восстанавливалась способность к ясновидению, но пока она не могла сказать, что́ предвещает этот ветерок.
И все же она уверенно вела их вперед. У нее было ясное ощущение, что в конце улицы их ожидает нечто интересное.
Четверо взъерошенных воительниц пришли на Юнион-сквер.
— Послушай, Мэйри, — сказала Айлса, — мы тут уже были, и ничего интересного с тех пор не прибавилось.
Она скорчилась от отвращения, услышав жуткий рев с другой стороны площади, где несколько человек пытались, кажется, пробить землю, тыча в нее какими-то странными агрегатами.
По Бродвею подполз гигантский грузовик для перевозки мебели, с трудом объехав дорожных рабочих. На крыше грузовика сидело двадцать чернокожих фей.
— А вот это, кажется, интересно.
— Да, — согласилась Керри, когда они с Динни ехали домой на такси. — Краска для волос жутко стойкая. Я однажды случайно покрасила свою ванну в ярко-оранжевый цвет, так потом ее ничем нельзя было отмыть. В конце концов, я стала каждый день как минимум один раз пи́сать на нее, и вот где-то через месяц краска начала блекнуть. Моча — мощнейшее средство, с помощью нее можно из тюрьмы выбраться.
