Напротив стола, за которым заседало жюри, был установлен обшарпанный деревянный подиум, над ним висела баскетбольная корзина, задекорированная розовой бумагой. На сетке и выцветшей шведской лестнице был натянут голубой плакат с надписью «Мисс Подлесная», украшенный гирляндами бумажных цветов и вырезанными из пожелтевшего картона толстыми бесполыми амурами. Прежде чем Ян успел их разглядеть, на подиум вышел известный местный конферансье Муся Выкрочук.
— Добрый вечер, дамы и господа! — воскликнул Выкрочук, повернув свою улыбающуюся физиономию к пани вице-председателю и согнувшись в раболепном поклоне. — Рад приветствовать вас на очередном конкурсе «Мисс Подлесная»!
Несколько человек принялись аплодировать. Конферансье снова поклонился, утер ладонью пот со лба, случайно обнажив манжет не очень свежей рубашки, и продолжил:
— Через мгновение перед вами предстанут тринадцать красавиц Подлесной. Конечно, в нашем поселке гораздо больше прекрасных девушек, но у большинства из них не хватило смелости принять участие в нашем конкурсе. — В этот момент конферансье украдкой глянул в угол зала, где собралась группа бритологовых молодых людей, выпивающих пиво. — Будем надеяться, что в будущем году нам удастся собрать их всех. Однако и те девушки, которых мы сегодня увидим, достойны восхищения, потому что, как сказал поэт…
— Кончай выпендриваться! — выкрикнул один из бритых парней. — Начинай уже!
Муся изменился в лице, словно хотел тотчас удрать, но ему удалось совладать со своими эмоциями, и он решительно объявил в микрофон:
— Номер первый — Сюзанна Банась!
На подиум вышла очень худая и сутулая девушка. Ее единственным достоинством была юбочка, настолько короткая что казалось, будто ее не было вовсе. Собравшиеся в спортзале могли как следует разглядеть необычайно длинные и худые ноги мисс Банась. Вероятно, они произвели впечатление, поскольку кое-где зааплодировали.
— Номер два — Амелия Робик! — продолжал Выкрочук.
Участница под номером два оказалась симпатичной, невысокой, слегка косоглазой блондинкой. У бритоголовых ее появление вызвало гул одобрения и многочисленные комментарии на тему, что бы они с удовольствием сделали, окажись с ней в интимной обстановке.
— Номер три — Анна Юрек, — как-то нехотя представил Муся следующую участницу.
Отсутствие энтузиазма у ведущего стало понятно зрителям, когда на подиуме появилась девушка, напрочь лишенная очарования и красоты.
— Уууу-у! — завыли лысые парни. — Уууу-у!
Девушка хоть и не была красавицей, зато имела характер. Она смело шагала вперед, не обращая внимания на вой из зала. На ее лице сияла улыбка висельника, но она все же дошла до конца помоста, с достоинством сделала пируэт и твердым шагом вернулась за Кулисы.
— Виолетта Кадлубская! — выкрикнул Выкрочук, стараясь не смотреть на зрителей.
И так одна за другой на подиум выходили участницы конкурса. Одни с гордостью несли роскошные груди, другие демонстрировали залу многообещающие бедра. Некоторые восхищали мастерски уложенными прическами или маленькими, ярко-красными губками-сердечками. Чем больше девушек выходило на подиум, тем сильнее разгорались страсти в зрительном зале, особенно в углу, который оккупировали любители пива. Ян внимательно наблюдал за происходящим, делал на бумаге различные пометки и то и дело отодвигался от пани Кеси, которая всякий раз, когда на подиум выходила претендентка из ее знаменитой модельной школы, проявляла неистовый энтузиазм. Так они дошли до момента, когда конферансье объявил:
— Номер тринадцатый и последний — Магдалена Бжозовская.
Из-за пыльной портьеры появилась стройная рыжеволосая девушка с огромными, красивыми глазами и тонкими чертами лица. Она так грациозно двигалась и выглядела настолько великолепно, что все обомлели. Даже Муся не мог скрыть восхищения и лишь вздохнул в микрофон. Девушка повернулась под баскетбольной корзиной, беззвучно скользнула по подиуму и исчезла за кулисой. Ян вдруг встал со своего места и захлопал, а следом за ним весь зал разразился аплодисментами, лишь остальные члены жюри сидели, не проявляя эмоций, хмуро уставившись в свои блокноты. Пани вице-председатель дала знак Выкрочуку, и конферансье продолжал:
— А теперь, дорогие подлесняне, пока наше замечательное жюри будет принимать решение, ожидание зрителей скрасит знаменитая вокалистка из нашего дома культуры Лаура Васонг, которая выступит с коллективом «Трусы инспектора Гаджета»!
На сцену резво выскочили коротко остриженные музыканты в футболках с большими красными буквами «ТИГ». Загрохотала басовая гитара, зазвучал тромбон, жалобно заиграл синтезатор, после чего на подиум вышла певица весом добрых сто килограммов и басом зарычала в микрофон:
— «Там, где было поле близко, скоро будет Сан-Франциско!»
Члены жюри под предводительством пани вице-председателя удалились на совещание.
На сей раз Яну не пришлось взбираться на козла — в раздевалке для мальчиков установили длинный стол и расставили стулья. Стол был сервирован бутербродами и пончиками, солеными палочками в сверкающих стаканах, были также чай и кофе в блестящих серебристых термосах. Члены жюри удобно расселись, некоторые закурили, другие принялись за еду. Очень скоро в раздевалке для мальчиков воцарилась аппетитная тишина, а потом пани вице-председатель громко прокашлялась и сказала:
— Предлагаю сначала выбрать пять девушек, потом из этих пяти троих, а из них победительницу. Лично я отдаю предпочтение следующим номерам: пятая, седьмая, восьмая, десятая, одиннадцатая. А вы, пани Кеся?
— Да… — Пани Кеся жеманно подняла руку, вокруг которой романтично развевались кружева. — Я придерживаюсь того же мнения: одиннадцатая, седьмая, десятая, восьмая и пятая.
— Семь, восемь, пять, одиннадцать, десять! — выпалила веселая толстушка, сидящая рядом с Кесей.
Пани вице-председатель вопросительно посмотрела на Яна.
— Тринадцатая, — сказал он.
— Кто, простите? — удивилась пани вице-председатель.
— Тринадцатая.
— Ну, раз вы так считаете… а кто еще?
— Только тринадцатый номер, — настаивал Ян. — Пять раз тринадцатый номер.
В раздевалке для мальчиков возникло замешательство.
— Но так нельзя! — воскликнула пани Кеся.
— Почему? — спросил Ян. — Если можно голосовать сразу за пять девушек, значит, можно пять раз за одну.
— Это одно и то же, — сказала толстушка и замолчала.
— Это не одно и то же! — запищала пани Кеся, и кружева грозно заколыхались вокруг ее фигуры.
Пани вице-председатель почувствовала: настал момент, когда она должна приступить к решительным действиям.
— Объявляю пятиминутный перерыв, — сказала она. — Вы пока побеседуйте, а мы с нашим дорогим гостем удалимся в кабинет директора и попробуем найти какое-то решение.
Она махнула рукой Яну, тот послушно встал, и они отправились в кабинет директора. Когда дверь за ними закрылась, пани вице-председатель театрально упала в кресло и вскричала:
— Пан Ян, дорогой, миленький, что же вы такое вытворяете?!
— Я? — удивился Ян.
— Разве вы не понимаете, что Магда не может пройти в финал?
— Почему? Ведь она самая красивая.
— Это не имеет значения. Она не может быть финалисткой, потому что не ходит у Кеси.
— Простите, но что значит «не ходит у Кеси»?
— Не посещает ее модельную школу и не принимает участия в показах.
— При чем здесь это?
— Какой же вы наивный. Пани Кеся предоставила наряды, декорировала зал, оплатила выступление Лауры Васонг и группы «Трусы инспектора Гаджет». Разве этого мало?
— Предположим, что много.
— Значит, мы многим обязаны пани Кесе. Очевидно, что звание «Мисс Подлесная» может носить только девушка из ее модельной школы.
— Но вы ведь сказали, что мы должны выбрать самую красивую.
— Красота — понятие субъективное.
— Но ведь все хлопали.
Пани вице-председатель глубоко вздохнула.
— Ладно, — сказала она. — Я не хотела об этом говорить, но есть и другие причины. Магда — дочь поэта, который живет в Подлесной, вы, наверное, слышали о нем, Петр Бжозовский, знаменитый литератор, его стихи переведены на многие языки.
— К сожалению, не слышал. — Яну стало неловко. — Но это, наверное, хорошо, что она дочь известного поэта.
— Может, он известный для французов, шведов, итальянцев и тому подобных. Для нас он просто выродок!
— Как же так?
— Вот так. Когда-то мы проводили большую акцию под названием «Украшаем Подлесную». В рамках этого проекта все устанавливали металлические заборы на кирпичной основе. Только поэт отказался. Заявил, что обшарпанный деревянный забор, который на одном честном слове держится, больше соответствует его внутреннему миру, поэтому он ничего менять не станет. Как вам это?
