Ознакомительная версия.
Он облизал сухие губы – очень хотелось пить. Похоже, его решили всерьез проучить. От неудобной позы мышцы затекли. Томас дернулся, попытавшись встать на ноги, и тут же осел, застонав от пронзившей голову боли. В том месте, куда он отполз, потолок шел уступом и был слишком низким, чтобы стоять в полный рост – он сильно ударился макушкой. Потрогал голову – и рука стала мокрая, липкая.
Ведь сбегали преступники из самых неприступных тюрем! Значит, и у него есть шанс. Нужно умерить гонор, слиться с массой, чтобы не мозолить глаза и иметь возможность изучить территорию. Неправильно он себя повел, с самого начала неправильно. Он по уши в дерьме, но еще не поздно все изменить. Он обязательно что-нибудь придумает. Даже если ты непробиваемо глуп и совершаешь ошибку за ошибкой, по теории вероятности рано или поздно поступишь правильно – именно так, как требуется в данный момент.
Время тянулось мучительно. Томас пошевелил пальцами, разгоняя кровь в занемевших кистях. И браслеты, уроды, не сняли. Разве это не противоречит какой-нибудь там конвенции о правах заключенных? Чувствуя, что отключается, Крайтон повалился на бок, но довольно скоро руки свело судорогой. Скрипя зубами, принял прежнее положение – сидя, упершись в стену лопатками.
«И Паулса убил… Плевать, что не я нажимал на спусковой крючок! Если бы не моя идея напасть на фургон, старик бы жил себе припеваючи и дорабатывал бы спокойно до пенсии…»
Перед мысленным взором возник образ круглолицего словоохотливого завсегдатая бара «Монти и Фея», лениво потягивающего холодное пиво из запотевшего бокала и с целомудренной кротостью поглядывающего на стриптизерш. И почти сразу же – другая картинка. Паулс с перекошенным лицом падает на асфальт, и под ним растекается, ширясь, кровавая лужа.
«Зачем, зачем тебя понесло наружу, наперекор уставу? Ты ничем не мог помочь своему напарнику, только себя угробил!»
Никогда прежде Томас Крайтон не испытывал к себе столь острой, обжигающей ненависти.
Андрей не делал существенных различий между днями недели. Его удивляли коллективные стоны по понедельникам и пятничные гип-гип-ура. В отличие от большинства на работу он ходил с удовольствием, а на выходных умел себя развлечь. Однако сегодня утром, продрав глаза ближе к полудню, Немов с огорчением подумал, что, пожалуй, пропустил бы это воскресенье и прямиком перенесся бы в понедельник.
Он ждал сообщения из клуба, а офисная суета хорошо отвлекала от навязчивых мыслей. Вечером они с Завацким зависнут в каком-нибудь баре и подцепят красивых нимф, но до того момента оставался еще целый день.
Андрей вспомнил ночную вылазку для спасения бродячей собаки и улыбнулся. Эта Соня – потешная девица. В ней странным образом сочетались зрелый прагматизм и детская неприспособленность, красота взрослой женщины и поступки школьницы. Как она торопливо доставала из сумочки деньги за лечение пса, боясь поставить Немова в неловкое положение! Соня забавляла его. Пожалуй, он был с ней грубоват и поступил невежливо, отчитав при постороннем человеке. Впрочем, маловероятно, что она приняла это близко к сердцу. Юные содержанки богатых мужчин быстро учатся не расстраиваться по пустякам.
Андрей встал с кровати, потянулся. Сцепил кисти в замок за спиной, наклонился, взмахнул руками, растягивая затекшие мышцы. Принял душ, выпил кофе, прослушал сообщения на автоответчике. Мать жаловалась, что скучает.
«Ну вот и занятие нашлось», – довольно отметил он. Оделся, взял ключи от машины и спустился вниз.
Несколько лет назад Андрей купил родителям загородный дом – они давно мечтали сменить «городское чистилище на сельскую благодать». Набрал в супермаркете деликатесов, которые мать обожала, но всегда сердилась, когда сын «впустую тратил деньги на излишества». Знала бы она, сколько он планирует потратить на то, чтобы отнять чью-то жизнь…
Опрятный коттеджный поселок встретил его умиротворяющей тишиной. Снег, покрывший улочки и дома бриллиантовой крошкой, искрился под солнцем – день выдался погожий. Прозрачный, хрусткий от мороза воздух доносил запах полыхающих в камине дров; где-то тонко позвякивали ветряные колокольчики.
Мать радостно всплеснула руками, обняла, расцеловала. Отец, по старой традиции, не двинулся с кресла перед телевизором, всем своим видом показывая, что визит сына – не настолько архиважное событие, чтобы прерывать просмотр любимой передачи.
В коридоре суетливо залаяли мелкие вертлявые собачки, то ли приветствуя гостя, то ли пытаясь его прогнать. Нелепейшие создания! Мать давно просила симпатичную псину, и пару лет назад Андрей забрал из приюта тщедушных, облезлых карлиц непонятной породы, теперь превратившихся в лоснящихся, избалованных неженок, которых подносили к мискам на ручках и регулярно чесали им толстые животы.
Мать назвала их претенциозными именами – Катрин и Агнесса, и Андрею приходилось применять всю свою выдержку, чтобы не ржать в голос, когда эти двухкилограммовые молекулы, забравшись на диван, боялись спрыгнуть обратно и заходились истерическим лаем.
Сам бы он предпочел завести собак посолиднее – они хотя бы дом охраняли, а не просто смешили бы хозяев.
– Привет, пап.
– Привет, привет. Ступайте с матерью, не мешайте, я смотрю передачу.
Андрей улыбнулся: к театральной строгости отца он относился снисходительно. Через полчаса шоу «Показное равнодушие» закончится и начнутся расспросы.
– Ты голоден? Пойдем накормлю! – Мать кинулась хлопотать на кухне, разогревая многочисленные кастрюльки с борщом, котлетами, пюре. Накрыла на стол, уселась напротив сына и умилительно подперла подбородок.
– Как ты там один? Никто тебе не приготовит…
Андрей знал, к чему она клонит. Все матери одинаковые. Сначала жаждут женить сыночка, а потом вздыхают, как не повезло с невесткой.
– Я питаюсь в кабаках, мам.
– Неужели у тебя нет хорошей девушки на примете? – запричитала она. За несколько лет на пенсии мать растеряла большую часть былой учительской строгости. – Она бы о тебе заботилась. Да и… Мне-то уже шестьдесят… Внуков пора.
– Тебе собак мало? – Андрей скривился. – Извини, мам. Дебильная шутка. Чего отец? Как здоровье?
Весь день провели в разговорах – после обеда отец подключился к беседе и останавливаться не собирался. Когда он воодушевленно о чем-то вещал, то напоминал вождя советского пролетариата – разве что не картавил и не делал сакраментальный жест рукой.
Андрей слушал и кивал, иногда вставляя редкие ремарки, но мысли нет-нет да и сворачивали к беспокоившей его теме. Сколько кандидатов на выбор ему предоставят? А если ему никто не понравится? А как может не понравиться кто-то, с чьей помощью ты осуществишь свою мечту? Много ли клиентов у этой организации? Возвращаются ли они, желая повторить испытанный ранее опыт? Где организация находит жертв и как с ними договаривается? Впрочем, ответ на последний вопрос он предпочел бы не знать. Его не должна интересовать личность жертвы и то, как ее принудили – или уговорили – к столь отчаянному шагу. Андрей должен отгородиться, абстрагироваться, чтобы не сочувствовать. Все, что ему следует знать, – это место, время и способ.
Несколькими часами позднее, попрощавшись с родителями и сунув матери деньги, Немов возвращался домой. На подъезде в город возникла пробка – произошла крупная авария, столкнулись три автомобиля, перегородив две полосы. К тому моменту, как приехали ДПС и эвакуаторы, череда машин растянулась на несколько километров.
Андрей включил радио и прибавил громкость.
– Организация «Международная амнистия» в очередной раз подвергла Соединенные Штаты критике за применение пыток в тюрьмах, причем само американское правительство создает предпосылки для процветания порочной практики. В докладе организации, опубликованном в Лондоне, говорится о том, что США практикуют пытки под предлогом борьбы с терроризмом, а все усилия американской администрации положить конец этой практике оказываются неэффективными.
К заключенным применяют, в частности, такие технологии допросов, как cold cell – пребывание в холодных камерах и long time standing – вынужденное стояние по сорок часов кряду…
«Ха-ха-ха. Проверили бы правозащитники российские тюрьмы…»
Авто справа просигналило. Андрей повернул голову. В новенькой красной «Хонде» маялась от скуки симпатичная брюнетка. Поймав его взгляд, она указала на его навороченную «Ауди» и подняла большой палец вверх, одобряя выбор. Провела языком по верхней губе и обольстительно улыбнулась.
Подобные девицы не будили в Андрее эмоций, но эта почему-то разозлила. Он достал из бардачка ручку и блокнот, вырвал чистый лист и написал: «50 долларов за минет». Свернул записку, опустил стекло. Холеная ручка с длинными вишневыми ногтями муреной вцепилась в бумажку. Андрей с вялым любопытством следил за выражением лица незнакомки: интересно, оскорбится или нет?
Ознакомительная версия.
