Ознакомительная версия.
Но для писателя самое замечательное в этих эпизодах — расширение социального поля романа, восхождение спирали сюжета в высшие органы власти. Возили ли милиционеры-сутенеры проституток своему начальству? Сегодня, когда я еще связан подлинными именами и фамилиями, я могу только гадать, но если бы я заменил в романе эти фамилии на вымышленные и повел сюжет как раз в сторону своих дерзких догадок, крутой поворот дальнейших документальных событий стал бы куда понятнее. А пока…
А пока нырнем еще раз в правду жизни. В Луганске вместо помощи украинская милиция обложила дугинских сыщиков так, что они не только не нашли «агента по рекламе» Затушного, но сами лишь чудом избежали гибельной западни, с трудом прорвали устроенную на них облаву и уже нелегально, лесами пробирались через украинско-русскую границу домой в Россию.
Именно в это время, в июле 1995-го в живом пространстве этого романа возникает заезжий русско-американский писатель Эдуард Тополь. Перелетев из Нью-Йорка в Москву, он старается окунуться в крутую московскую жизнь, заводит знакомства в Думе, в среде новых русских, в милиции и даже с бандитами. И случайно знакомится с Дугиным, а потом настырно сидит у него в 92-м отделении с магнитофоном, берет интервью у всей дугинской команды и даже проводит пару часов в камере предварительного заключения — для полноты впечатлений. Тертый профессионал, он сразу углядел в этой истории завязку как раз того романа, в который так легко вплетается вся нынешняя московская жизнь — от панели Тверской улицы до думских и кремлевских коридоров. И, ведя задушевные беседы с прототипом героя своего будущего триллера, с Дугиным, который уже собирается поступать в милицейскую академию, говорит ему вскользь: «Все замечательно в твоей истории, и я от души желаю тебе генеральских погон в самом ближайшем будущем, но писать я этот роман не буду — для романа мне такой финал не подходит, он слишком сладок и нетипичен. А типично, чтобы тебя „макнули“, выгнали из милиции, посадили или того хуже…»
Слава Богу, я не договорил насчет «того хуже»! Потому что не успел я улететь домой, как стало сбываться все «типичное» и обещанное, кстати, не мной, а теми полковниками-инспекторами, которые обрывали дугинский телефон в первый день ареста сутенерш и младшего сержанта Утырского. Милицейская машина, так лихо закрутившаяся вокруг дела притона на Ольховской и сутенерства 10-го отделения милиции, вдруг забуксовала и даже дала задний ход. А уголовное дело, переданное в прокуратуру…
«Уважаемый Эдуард Владимирович! — написал мне Дугин. — На Ваш устный запрос сообщаю: 5 — 7 августа 1995 года проходившая по делу несовершеннолетняя свидетельница и потерпевшая Ольга Заварун, жительница г. Луганска (бывш. Ворошиловград) Украины, прибыла в г. Москву и остановилась в гостинице «Севастополь» у метро «Каховская». Утром следующего после приезда дня ее труп был обнаружен в гостинице без признаков насильственной смерти. Диагноз судмедэксперта, проводившего вскрытие: острая сердечная недостаточность.
В моей практике подобный диагноз имел место при раскрытии дел об умышленных убийствах. При дополнительном исследовании внутренних органов трупа возможно обнаружение лекарственного препарата клофелин. Его передозировка при приеме внутрь ведет к смерти, а внешне, без углубленных исследований, очень похоже на острую сердечную недостаточность. Клофелин сохраняется в печени и почках только до 4 — 7 суток с момента принятия, далее рассасывается и распадается в организме без остатков и не изменяя тканей внутренних органов.
В криминальной практике клофелин добавляется в водку или белое вино. Эффект: снижение давления, появление сонливости и дальнейшее падение давления до уровня, опасного для жизни.
В данном случае потерпевшая физически была здорова и ранее сердечными болезнями не страдала, сие есть косвенный признак применения клофелина.
Практический эффект: практика судебного производства показывает, что при смерти потерпевшего (свидетеля) обвиняемые в подавляющем большинстве случаев отпускаются на волю…»
Дело по борделю на Ольховской стало рассыпаться — после гибели Оли Заварун другие «потерпевшие» девочки стали менять свои показания. Но ни Дугин, ни члены его команды уже не могли повлиять на ход событий. Потому что после громких публикаций «МК» капитан Дугин был уволен из милиции «за дискредитацию высокого звания сотрудника милиции», против него было заведено уголовное дело о «хищении диктофона и телефона», а его команда расформирована. Логика художественной правды восторжествовала, причем даже больше, чем могло прийти в голову этому заезжему американскому писателю! А именно: руководители расформированного 10-го отделения милиции, против которых так увлекательно и профессионально собирали видео— и кинодоказательства РУОП и РУВД ЦАО, пошли на повышение и заняли руководящие должности в других органах МВД, а один из них даже стал главным инспектором Управления внутренних дел Центрального административного округа Москвы! И, вступив в эту должность, немедленно позвонил Дугину, поздравил его с этим событием.
Читатель, я ничего не сочиняю, жизнь сочиняет за меня, да так, что только успевай записывать! Куда подевались разрекламированные «МК» «фото— и видеоматериалы, отснятые в районе Тверской улицы, запечатлевшие милиционеров-сводников в моменты получения денег и передачи проституток в руки клиентов»? Кто «из особо скомпрометировавших себя милиционеров», кроме младшего сержанта Утырского, пошел под суд? Почему те же мощные силы, которые весной 1995-го «провели крупную операцию, чтобы вывести на чистую воду милиционеров-сутенеров», вдруг были брошены на слежку за Дугиным и членами его команды?
«Получился „слоеный пирог“ из совпадения интересов задетых нами в период 1993 — 1995 годов „блюстителей порядка“, — сообщал мне Дугин. — Это очень большой круг лиц… Для «накапывания» материала против Уголовного розыска 92-го отделения милиции были использованы большие силы и средства, в том числе слежка. Имеется устная информация, что я с сотрудниками попал в «разработку» МВД РФ как «коррупционер». В период этого давления и обвинения в «создании банды под вывеской УР 92 о/м Москвы» все старшие оперуполномоченные УР подали на увольнение. Против них ведутся служебные проверки».
Казалось бы, вот как раз тот финал, который нужен для социально злободневного романа. На основании этой истории было уже нетрудно сочинить новый, 1995 года вариант «Красной площади» или «Журналиста для Брежнева». Но писать его уже было некогда — нужно было спасать Дугина! Какой тут, к черту, роман, как я мог сидеть в сытой Америке и что-то писать, когда мой герой, отец троих детей, оказался в Москве не только без работы, но и под следствием?
Я слетал в Москву, и 2 марта 1996 года в «Известиях» под рубрикой «Письмо из Нью-Йорка» появилась статья «ПОСЛЕ СХВАТКИ С МИЛИЦЕЙСКОЙ МАФИЕЙ КАПИТАН ДУГИН ОКАЗАЛСЯ БЕЗ РАБОТЫ И ПОД СЛЕДСТВИЕМ». В этой статье я кратко описал все, что вы прочли выше. Но редакция пошла дальше простой публикации моего «Письма из Нью-Йорка». Известный журналист Игорь Корольков, специальный корреспондент «Известий» по вопросам преступности, написал к моему письму комментарий, в котором сказано:
«Получив это письмо, мы решили проверить, что в нем правда, а что — писательский вымысел. Правдой оказалось и убийство с помощью клофелина, и смерть в Луганске сотрудника 4-го управления милиции, и проститутки, над которыми шефствовало 10-е отделение милиции в самом центре Москвы. Капитан Дугин и его команда действительно довели дело с сутенерами до суда, что случается крайне редко в милицейской практике по такого рода преступлениям. Из всего 10-го отделения уголовное наказание понес лишь один младший сержант… Подтвердилось, что один из заместителей оскандалившегося на всю страну отделения стал главным инспектором Управления внутренних дел Центрального административного округа Москвы. Попутно выяснилось, что и начальник криминальной милиции Тверского района, куда входит 10-е отделение, повышен в должности — стал начальником криминальной милиции Центрального округа.
Соответствует действительности и то, что капитан Дугин больше не работает в милиции, а против его команды возбуждено уголовное дело… Я пригласил Андрея в редакцию. Стриженный «под нулевку», он держался немного скованно, словно боялся что-то ненароком задеть и разбить. Мысли бывший капитан излагал хорошим литературным языком. В оценках старался быть осмотрительным и точным. Оказалось, что, помимо юридического образования, Дугин имеет и техническое: в свое время окончил Московский автодорожный институт.
— На чем же вас подловили?
— На том, что из моего кабинета исчезли изъятые во время обыска вещи, — ответил Дугин. — Телефон, несколько ксероксов, автомагнитола, автопроигрыватель.
Ознакомительная версия.
