— Маму ранило, — сказала она. — Нам скорую не вызвать, а трогать мы ее боимся из-за ребенка.
Питер чуть помедлил. Выходит, все по-настоящему. Вот ведь странно почувствовать от этого облегчение.
Интервью из сборника Мэгги Фицсиммонс «Край: Происшествие на Мейпл-стрит»
© «Сома институт пресс», 2036
«Я очень люблю журнал „Нью-Йоркер", но в этой статье и в книге, которая потом по ней вышла, все неправда. Я не компьютер, у меня не бинарное мышление. Я не вставала ни на чью сторону. Типа, одна семья хорошая, другая плохая. Трезвомыслящие люди так не поступают.
Мы тем летом оставались в стороне, а вещи происходили нехорошие. Спасатели, которые там работали, были постоянным напоминанием. Журналисты приходили за комментариями. Нам сказать было нечего. Что тут скажешь, о чем они и так не в курсе?.. Люди, которые здесь никогда не жили, никого не знали, все время писали что-то в Сети. Строили теории, мол, Шелли спаслась и сбежала или вообще все подстроила. Еще хуже — оккультисты, помешанные на глобальном потеплении. Все будто зациклились на этом провале. Куда ни пойди — на работе, в магазине, у родственников только об этом и спрашивали. Особенно об Арло. Мы знали, что нужно что-то делать, брать ситуацию в свои руки, поскольку если кто и имеет право на собственное мнение, так это мы…
Взгляните на дело под другим углом. Ну, допустим, мы бы ничего не сделали. Мол, это проблема Реи, не наша. Все равно журналисты и блогеры продолжали бы к нам приставать. В наше время остаться в стороне не получится.
Слишком много информации. Нужно принимать чью-то сторону, а то и тебя сочтут виновным… Что до кирпича — мы ничего плохого не хотели. Если они невиновны — подумаешь, пустяк. А если виновны, пусть знают, что мы о них думаем».
Марджи Уолш
«Часто говорят, оно на здоровье подействовало, но тому уже сколько лет, а я в порядке. Ни рака, ни вообще. У других ребят тоже… Что я заметил — ну, насчет тех, кого называют жителями Мейпл-стрит, — что они никого не уважали. Болтались вокруг, будто считали: надо подсуетиться, сделать вид, что они тут всем помогают. Вечно лезли с вопросами. Нервировали. Ту женщину, Рею Шредер, тоже нервировали».
Алекс Фигуэра, ответственный за поиски Шелли, пожарное управление Гарден-Сити
«Мы уехали в съемное жилье, как только в Стерлинг-парке провалилась почва. У старшего ребенка астма. Я не хотела рисковать.
С теми, кто остался, я не особо дружила. У них была своя клика. Их дети вместе играли. Рея всеми верховодила. Не то чтобы я к ней плохо относилась. Вела она себя вежливо. Сейчас некоторые говорят, что она казалась подозрительной. Но я этой стороны [ее характера] никогда не замечала, уехала не поэтому…
Случилось бы это, если бы мы все остались? Ну, наверное, они бы не чувствовали такой безнаказанности. Кирпича бы точно не было… Полагаю, того, что произошло дальше, самого худшего, тоже не случилось бы.
Они изображали из себя добрых соседей, но это было не так. Все писали блоги, ходили на ток-шоу, зарабатывали на этом — и я их не осуждаю. В нынешней экономике это обычное дело. Но там нет ни одного упоминания о том, что хоть кто-то сходил к Рее и спросил, как у нее дела. Никто не предложил ей посидеть с Эллой или отвезти Фрицика на тренировку. Никто даже не пригласил Фрица на пиво. Даже Линда Оттоманелли, которая якобы была Рейной подружкой, ни разу не зашла к ней в дом. За цеый-то месяц. Невольно задумаешься: а они вообще-то дружили?»
Анна Глускин
Мейпл-стрит
26 июля, понедельник
История с кирпичом будто оставила по себе похмелье, жители Мейпл-стрит ушли в себя. Ездили на работу, подметали полы, оплачивали счета, аккуратно складывали вещи, которые все забывали сложить, пока продолжались поиски Шелли.
Те, кто видел, как Питер Бенчли едет к «Севен-илевен», видимо, чтобы позвонить в полицию, а потом обратно, в сопровождении скорой и трех полицейских машин, сильно удивились. Надо же, каким Питер оказался шустрым! И зачем Уайлдам сдалась скорая?
Их обуял ужас, когда из дома выкатили на носилках скорчившуюся беременную Герти Уайлд. Ведь Фрицик бросал наугад — много ли шансов попасть в кого-то?
Когда дом Уайлдов опустел, они продолжали за ним следить. Свет горел, входная дверь была открыта, а внутри никого. Питер Бенчли слез с кресла с мотором, забрался, дрыгая культями, по ступеням на крыльцо. Оглядел улицу. Дом за домом. Видел ли он, что за ним наблюдают? Все шагнули назад, подальше от света. Питер потянулся, нащупал ручку, закрыл входную дверь.
Этот незначительный, но очень порядочный поступок всем подействовал на нервы. Обвинение, бумерангом прилетевшее в обвинителей.
Очередные полицейские — какие-то там Хадсон, Геннет и Бьянки — появились рано утром следующего дня, понедельника, до того, как все уехали на работу. Обошли дома. «Мы ничего не видели, — говорили им. — Мы ничего не слышали».
Мы ничего не знаем.
* * *
Дети с Мейпл-стрит не разделяли родительской безмятежности. Своими показаниями они навредили Уайлдам и прекрасно это знали. Задумались над тем, что сообщили. Над пересказанными ими разговорами. Они ведь употребили слово «изнасиловать», верно? А сама-то Шелли его произносила?
Или они всё сочинили? Каникулярная выдумка, чтобы развеять скуку, причем никто не думал, что умные ответственные взрослые в это поверят.
Подслушав то, что говорилось шепотом, они узнали, как взрослые перемазали лица битумом, как Герти Уайлд истерически кричала в скорой, как бедных Джулию и Ларри увезли за ней следом, в шортах, ночных футболках, с мутными со сна глазами.
История с кирпичом стала болезненным ударом, а дети еще не оправились от первого — от падения Шелли. Не очухались. Им хотелось спокойно погоревать по погибшей подруге. Свыкнуться с мыслью, что если она не обвела их всех вокруг пальца, то больше никогда не вернется.
— А можно сделать вид, что я ничего тебе не говорил? — спросил Сэм Сингх у мамы на следующее утро после истории с кирпичом.
— Это вообще не твоего ума дело, — ответила Никита: вокруг сновали остальные четверо, ставили стаканы, тарелки и чашки в раковину. Хотя в доме полагалось снимать уличную обувь, все полы были заляпаны битумом.
— Но это же была неправда. Шелли соврала. Я только потому и сказал, что ты спросила.
Никита была женщиной занятой и пока не привыкла к американской культуре. И никогда не привыкнет. Не было у нее инструментов для измерения нюансов. Пусть этим другие занимаются.
— Лучше скажи спасибо, Сэм Сингх, что никогда не оставался с ним вдвоем в одной комнате!.. Ты ж не оставался с ним вдвоем?
— Да вроде нет? — ответил Сэм.
Никиту била неприкрытая дрожь.
* * *
Чарли Уолшу было еще тяжелее.
— Мам, ты все не так поняла. Это Шелли бежала за Джулией. А у Джулии семья хорошая. Она самая лучшая на всей улице, мне очень нравится. Я у них дома сто раз бывал, — сказал он Марджи.
Марджи сидела за столом и просматривала грантовый запрос от «Жилья для человечества».
— Я вот что тебе скажу, — отозвалась Марджи. — Это взрослые дела. Пусть взрослые и разбираются.
Я знаю, что ты считаешь Уолшей хорошими людьми. Может, они действительно хорошие. Но даже хорошие люди порой делают плохие вещи. Вот почему все так страшно. — Глаза ее наполнились слезами, будто она подумала о чем-то личном. — Ты вспомни их прошлое. Эту песню про героин и мультики. В песне папы Джулии рассказывается реальная история, из его жизни. А от таких историй, Чарли, остаются шрамы. Прежним уже не станешь. Жертва превращается в хищника… Я по своему опыту знаю… Скажи правду, — добавила она серьезно, причем уже в девятый раз, — он до твоей пи-си дотрагивался?
— Нет, мам. — Чарли осторожно попятился, пока не вышел из хорошо освещенного кабинета в темноватую прихожую.
