— Да, это правда. — В его глазах сквозила боль.
— Ты сожалеешь об этом? — спросила Тильда, не удержавшись.
— Я сожалел уже в день свадьбы. Сожалел, стоя у алтаря.
Они снова надолго замолчали. Потом Тильда показала на фотографии.
— А теперь, Дара?
— Я не стану тебе лгать, Тильда. Я люблю свою дочку. Она для меня как свет в окошке.
— А Джосси? — прошептала она.
— К Джосси у меня нет никаких чувств. И никогда не было. Порой я задыхаюсь. Она… шагу мне не дает ступить без ее ведома.
Тильда решила, что он не лжет. На долю секунды ей стало жалко Джосси, ведь та любила Дару. Он снова сел подле нее.
— Мне нечего тебе предложить, — услышала она. — Но ведь любовь хоть что-то да значит, верно?
— Но ведь любовь ты мне предложить уже не можешь. Неужели тебе это не ясно?
Он зажмурился.
— Тильда, я влюбился в тебя с первого взгляда и никогда не переставал любить. Не спорю, я наделал много глупостей. Но ради всего святого… это же не только моя вина.
Он взял ее руку, большим пальцем стал ласкать ее ладонь.
— Нет, — шепотом сказала она. — Не ты один виноват.
Она забыла все, кроме того, что он рядом, что она ощущает тепло его тела. Он привлек ее к себе. Она прижалась лбом к его плечу, закрыла глаза. Он гладил ее по волосам.
— Ты не спросил, зачем я пришла.
Он водил пальцем по верхним позвонкам на ее спине.
— Я пришла попрощаться, — сказала она и почувствовала, как его пальцы, ласкавшие ее шею, замерли. — На этот раз спокойно, по-человечески.
Выпрямившись, она увидела недоверие и боль на его лице.
— У тебя кто-то есть?
Она подумала про Макса, но качнула головой.
— Нет. Никого.
— Если б я мог, я оставил бы Джосси, Тильда. Ты должна мне поверить.
Но она прижала пальцы к его губам, заставляя его замолчать. Он отстранился от нее. Они сидели рядом на диване, не касаясь друг друга. Дара уткнулся взглядом в свой бокал.
— Любовь проходит. Просто… умирает. Это я ее убил. Я был зол, алчен и уничтожил ее.
— Нет. Нет. — Лучше было бы солгать, но она не стала. — Это из-за того, кто ты есть теперь, Дара. Ты. И Джосси.
— Джосси? — изумился он. — А при чем тут Джосси?
— Ах, Дара, Дара. — В этот момент она чувствовала себя невероятно усталой, ею владела гнетущая печаль. — Джосси — моя сестра.
Когда Тильда сбежала вниз по лестнице и быстрым шагом пошла через фойе, ее окликнул чей-то голос.
— Макс… — Сквозь слезы она почти не видела его лица.
— Эмили сказала, что ты здесь.
— О… — Пристально взглянув на него, она застыла посреди фойе. Вокруг нее были люди в вечерних туалетах.
Лицо Макса было суровым.
— Я боялся, что с тобой что-нибудь случится.
— То, что хуже смерти?[21] — Тильда судорожно рассмеялась. — Зря волновался.
Он с минуту смотрел на нее, потом спросил:
— Хочешь выпить?
— Нет. Здесь мне плохо. — Она содрогнулась.
— Тогда пойдем куда-нибудь еще? — Он взял ее под руку.
Они пошли к набережной. На водах Темзы мерцали блики вечернего солнца. По реке плыли баржи и прогулочные теплоходы: ветер полоскал их яркие флажки.
— Он уехал? — наконец спросил Макс.
— Дара? Понятия не имею.
Они дошли до реки. Остановились, прислонившись к парапету.
— Должно быть, напьется, проспится и завтра уедет домой.
Они оба молчали, наблюдая, как какая-то шлюпка плывет к одному из больших судов.
— Жаль, что я не один из тех кораблей, — тихо сказала Тильда. — А то уплыла бы далеко-далеко, навсегда.
— Так все плохо? — спросил Макс.
Она потерла глаза, положила голову ему на плечо. Моряк в шлюпке бросил веревку на корабль, и его подняли на борт.
— Может, расскажешь? — предложил Макс.
Она подумала, что, наверно, он вправе рассчитывать на ее откровенность. Что, возможно, она перед ним в долгу. За то, что он беспокоится о ней. За то, что не раз поднимал ее с полу — в прямом и переносном смысле.
— Я не собиралась становиться любовницей Дары, Макс.
— И по этой причине он решил напиться до бесчувствия.
Она покачала головой.
— Не совсем так. Я сообщила ему, что его жена — моя единокровная сестра. А сам он соответственно приходится мне зятем. Спать с ним — значит фактически вступить в кровосмесительную связь, так ведь, да?
Он ничего не сказал — просто смотрел на нее.
— Это правда, Макс. Я узнала об этом полтора года назад. Потому и сбежала в Лондон.
Он дал ей носовой платок, она промокнула глаза. Потом рассказала ему все: про Дару и тетю Сару, про письмо, что тетя Сара написала Джосселин де Пейвли. И наконец, про свою мать и про то, что с ней случилось.
— Ты шокирован? — спросила Тильда, закончив свой рассказ.
Он пожал плечами.
— Дрянной, жестокий закон, из-за него твою мать упрятали в психушку. Да и законы об изнасиловании ничем не лучше.
— Иногда я задаюсь вопросом, — задумчиво произнесла Тильда, — в кого из родителей я пошла? В сумасшедшую мать или в порочного негодяя?
— В того, кто красив, — сказал он.
Она отвернулась. Большой корабль начал движение по Темзе. Тильда смотрела, как он уменьшается в размерах, пока шлюпка, привязанная к его корме, не растворилась вдали.
— Приехав в Лондон, — медленно начала она, — я пыталась притворяться, будто у меня нет прошлого. Думала, что смогу начать все с чистого листа, перекроить себя, как старое платье, — здесь укоротить, тут пришить новые пуговицы, придать ему другой вид.
— И у тебя здорово получается.
— Мне стыдно, — прошептала она.
— Тебе нечего стыдиться, — мягко сказал он. — Ты не сумасшедшая и не порочная. Ты — Тильда, ты красива, умна, восхитительна, ты можешь строить свою жизнь так, как пожелаешь. Можешь работать… или завести семью…
— Пожалуй, от семьи я бы не отказалась. — Ей нужна большая семья. Много родных людей, которые бы заполнили пустоты в ее жизни.
— Но никто, кроме Дары, тебя не устроит?
Она внимательно посмотрела на него и покачала головой.
— Такая любовь больше не для меня, Макс. Это как… езда на быстром шумном мотоцикле. Возбуждает, но изматывает.
— Ты не сказала, что не любишь его, — резко заметил он.
— Нет. — Она прижала ладонь к груди, будто у нее болело сердце. — Когда-нибудь смогу сказать. Но должно пройти время.
— В таком случае… не могла бы ты подумать о том, чтобы стать моей женой?
Она услышала свой судорожный вздох.
— Никогда не думал, что сделаю кому-то предложение. — Он поморщился. — Думал, превращусь в отвратительного старого холостяка — знаешь, в такого, что ходит в безобразном бордовом халате, в неряшливого бирюка, у которого неделями копится грязная посуда. А ты спутала все мои планы, Тильда. Я люблю тебя и хочу прожить с тобой всю жизнь. Лучшей перспективы даже представить себе не могу.
— Макс… милый Макс…
— Ты ценишь оказанную тебе честь, но сожалеешь, что должна… и так далее и тому подобное? — Под его бравадой крылась боль.
Она отошла от него, села на скамейку, пытаясь сосредоточиться.
— Тильда, — окликнул он ее, — я не прошу, чтобы ты признавалась мне в безумной любви…
Несколько прохожих посмотрели в их сторону. Она снова покачала головой.
— Мне хорошо с тобой. — Она стала перечислять все доводы за, загибая пальцы. — Весело, интересно. Ты добрый…
— О боже! — Он склонил голову в притворном отчаянии. — Что за идиотск…
— Не говори глупости, Макс. Нам нравится одно и то же. Мы думаем одинаково. Оба пытаемся убежать от чего-то, как мне кажется.
— Но?.. — спросил он.
— Конечно, ты груб, заносчив, несговорчив. — Потом она перестала дразнить его и сказала просто: — Макс, я больше никого не хочу безумно любить. Это очень тяжело. Если ты готов это принять, тогда… да, думаю, я могла бы выйти за тебя.
Она увидела, как он на мгновение закрыл глаза, потом выпрямился, подошел к скамейке, на которой она сидела. Она встала, он обнял ее и поцеловал. Она думала, что, если бы не Дара, ничего такого не случилось бы. Они месяцами, может, годами кружили бы друг подле друга. Оба израненные прошлым, они ни за что не признались бы себе в том, что хотят строить совместное будущее, и в итоге разошлись бы в разные стороны: нерешительность и недоверие уничтожили бы в них желание и взаимную симпатию. Он снова ее поцеловал, а потом они долго стояли в обнимку; ее голова покоилась на его плече.
— Я не прошу, чтобы ты отдала мне себя всю без остатка, — сказал Макс. — Не прошу, чтобы ты подарила мне то, что дала ему. Если ты все еще любишь его чуть-чуть, в глубине души, — я переживу. Но только не обманывай меня, Тильда. Этого я не потерплю. Предательства я не вынесу. Ты должна понимать, что с этим я жить не смогу.
