Так что у вас выход один — не ждать, а деньги эти взять силой или хитростью. А может быть, и больше того забрать — ей деньги ни к чему, она их все равно не тратит.
Слушая ведьму, Нил не мог поверить своим ушам. Казалось, ей известно все — и про их уговор с графиней, и про то, каким образом удалось переписать земли на старуху. Досаднее всего, что рыжеволосая, видимо, как-то узнала и о его сегодняшней случайной встрече с Ларисой Дмитриевной и понимала, какими опасностями это ему грозит. Тягаться с таким противником было сложно.
— Чего же вы хотите от меня, сударыня? — осторожно спросил Нил. — Я понял, что с графиней у вас старая вражда, только зачем вы мне все это рассказываете? Почему я должен помогать вам мстить графине? Думаю, после таких многолюдных похорон вы вряд ли собираетесь явиться перед петербургским обществом и публично обвинять меня или графиню в убийстве!
— Милый Нил Петрович, вы совершенно правы! Будем говорить без обиняков. Вы вместе с графиней отравили молодую девушку, согнали с земли крестьян и ограбили казну на сто шестьдесят тысяч рублей. Свидетелей ваших злодеяний, разумеется, нет или же они будут молчать — как князь или как я сама. Вы правильно заметили, что в полицию мне идти не с руки, с этой стороны вам опасность не грозит, и так я действовать не стану.
Однако у вас есть преступное прошлое, и это для меня не секрет. Сегодня вы встретились с кем-то, кто вас узнал, что таит для вас не меньшую опасность, чем история с бедной актрисой, которую вы отравили. Я знала, что подобное произойдет — так и случилось. Вы теперь больше не можете жить прежней жизнью при графине, деньги вам понадобятся срочно и очень большие. Поэтому-то я и решила предложить вам сделку.
Вы поможете мне расквитаться с графиней, а я сделаю так, что о вашем прошлом никто никогда не вспомнит… Помогу вам спрятаться, исчезнуть на время. Если нам повезет, мы с вами могли бы добраться до денег графини, хотя шансы на то невелики. Она очень хитра и накопленное за пятьсот лет богатство наверняка спрятала очень далеко.
Нил прервал Мими:
— Вы хотите, чтобы я стал орудием вашей мести и одновременно помог бы вам добраться до ее денег? Что ж, оба эти чувства мне знакомы. Но скажите: если вы так могущественны, что помешает вам, убрав с дороги графиню, расправиться затем и со мной как ее соучастником?
Словно отвечая на наивный вопрос ребенка, Мими ласково улыбнулась:
— Если бы мне хотелось уничтожить вас, милый доктор, я и не заводила бы этот разговор. Вас бы просто уже не было в живых.
Произнеся это, она раскинула в стороны руки. Ее рыжие волосы встали дыбом и зашевелились, словно живые; глаза расширились и из зеленых превратились в черные. Вся мебель и посуда в комнате задрожали, как если бы прямо за стеной проходил товарный поезд. Нилу показалась, что Мими вытянулась и стала расти… Нет, это ноги ее оторвались от пола! Она поднялась в воздух и зависла, покачиваясь, под самым потолком. Воздух в комнате стал тяжелым и душным, как в склепе.
От испуга Нил вскочил со стула, отпрянул и прижался спиной к стене. Горло его сжалось, перед глазами потемнело. Впрочем, через секунду Мими снова приняла прежний облик и уже стояла на полу. Навалившиеся на Нила тяжесть и удушье исчезли так же быстро, как и появились. Сияя белоснежной улыбкой, Мими протянула к Нилу руки и сказала:
— Ах, мой милый знахарь, я совершенно уверена, что мы договоримся! Доверьтесь мне, я совсем не кровожадна. Хоть я и ищу у вас помощи, чтобы избавиться от графини, я делаю это неохотно, и совсем не из мести, как вы полагаете. Просто за последние двести лет мне совершенно невозможно жить так, как я хочу, — графиня всюду преследует меня и мстит за свой неудачный выбор! К тому же, не скрою, после моей последней кончины мне надо начинать новую жизнь под новым именем, а для этого мне понадобятся деньги. Вы тоже нуждаетесь в деньгах — особенно сейчас. Прежнему доктору Нилу Петровичу надо исчезнуть навсегда.
Итак, я уверена — у нас есть общие интересы, и, может быть, со временем мы даже станем друзьями! Поверьте, за последние несколько сотен лет я встречала немало мужчин и успела пресытиться физической красотой. Мне очень нравится ваше обожженное лицо, крупные, сильные руки, а вашим бархатным голосом я совершенно покорена! Хоть вы недавно и пытались меня отравить, все же вы мне определенно нравитесь. Забудем прошлое, и скрепим наш договор поцелуем!
— Какой договор? Разве мы уже… — начал было Нил, но не успел договорить. Нагая ведьма быстро подошла к нему и, обняв, крепко поцеловала его в губы. Нил хотел отстранить ее от себя, но руки вдруг перестали его слушаться. Он почувствовал запах густых волос Мими, упругость и жар ее юного тела, мягкость губ. Не в силах более себя сдержать, Нил подхватил девушку на руки и бережно понес ее к старинному дивану, стоявшему в углу комнаты. По пути он задел ногой и повалил стоявший на полу подсвечник. Свечи погасли, и комната погрузилась в темноту осенней ночи, окончательно спустившейся на город.
После описанной выше встречи прошло четыре дня. В квартире на Литейном Нил Петрович появился лишь однажды и на ночь оставаться не стал. Забрав кое-что из книг и вещей, он сделал слуге Захару распоряжения. Посетителям следовало отвечать, что барин уехал за границу, а куда и надолго ли — неизвестно. Выплатив Захару жалованье за три месяца вперед, Нил Петрович наказал с квартиры не съезжать и ждать его возвращения. Зная привычки и образ жизни доктора, Захар нисколько не удивился. Не удивился он и другой просьбе хозяина: если будут его искать очень уж настойчиво или случится что-то необычное, ему следует прийти в трактир рядом с Сенным рынком и через трактирщика передать записку с описанием того, кто приходил, о чем спрашивал или что произошло. За каждую такую записку Захару было обещано десять рублей, которые ему следовало получить с трактирщика.
В первые дни после отъезда Нила ничего не происходило. Однако на исходе недели Захар заметил, что у парадного подъезда ему стали попадаться одни и те же незнакомые люди. Дважды он столкнулся с ними при входе, а один раз видел, как швейцар и дворник о чем-то перешептывались с подозрительным бритым господином..
Так прошло еще около десяти дней. Все это время Захар оставался в квартире, исправно топил изразцовую печь, принимал почту и газеты и аккуратно складывал на столике перед входом в кабинет, ожидая возвращения барина. Несколько раз в квартиру наведывались пациенты Нила Петровича. Захар, знавший их в лицо, сообщал, что доктор в отъезде.
Наконец в квартиру на Литейном явились те самые гости, о которых Нил Петрович предупреждал Захара: четверо жандармских офицеров во главе с подполковником, которого Захар уже видел ранее. Это был главный следователь жандармского отделения. Захар провел гостей по квартире и отпер кабинет, в котором тотчас же учинили обыск. Впрочем, никаких бумаг, указывающих на местоположение Нила Петровича, обнаружено не было.
Следователь задал Захару несколько вопросов и на прощание приказал дать знать, если доктор появится лично или сообщит свой адрес письмом. Жандармский подполковник дружелюбно сообщил Захару, что сам слуга ни в чем не подозревается, но обязан оказать содействие в поимке опаснейшего преступника. Слуге объяснили, что его хозяин виновен в целой серии преступлений и раньше проживал под другим именем. Захар и клятвенно обещал уведомить следователя, как только барин объявится. Тем же вечером, подождав, пока стемнеет, Захар накинул пальто, вышел на улицу и окольным путем отправился к Сенному рынку. Обратно он возвращался уже поздно ночью, шурша в кармане десятирублевой ассигнацией.
Минула поздняя осень, началась зима. Несмотря на все усилия, бывший полицмейстер Городца, а ныне жандармский подполковник, так и не смог выйти на след своего несостоявшегося зятя. К тому же сил для полноценного розыска преступника катастрофически не хватало. Все столичное жандармское отделение оказалось занято борьбой с «политическими». Прочие розыскные дела были отодвинуты в сторону, тем более такие давние, как дело «подрядчика Селивестрова», как оно продолжало именоваться в полицейской картотеке.
Тем временем бывший подрядчик продолжал жить в Петербурге, на окраине. Чтобы не быть случайно узнанным, Нил Петрович изменил внешность. Он постриг коротко волосы и отпустил некое подобие усов, что на его обожженном лице оказалось не так просто. Ему также пришлось отказаться от большей части гардероба. Вместо бархатных пиджаков носил он теперь недорогой, но крепко скроенный сюртук, а поверх него — серое неброское пальто в пол. Единственное, с чем Нил так и не смог расстаться — так это с массивными перстнями, которые продолжали украшать его холеные, но по-крестьянски большие и крепкие руки.
