Я посмотрел на Марину. Она вздохнула и покачала головой.
– Короче, давай сюда. Ты все равно волшебный огонь не умеешь делать.
– Волшебный огонь? – в глазах у него засветился интерес. – А как это?
– Очень просто. Хочешь, покажу?
Он с готовностью протянул мне банку.
– Так ты решила всю зиму на даче жить? – спросил я Марину через пять минут, поднимаясь на веранду.
Она посмотрела туда, где вокруг высокого пламени прыгал Мишка.
– Он не обожжется?
– Вроде не должен.
– Я не знаю, – вздохнула она. – А что еще остается? Денег почти нет. Когда он умер, пришли какие-то люди и забрали практически все. Они сказали, что он им очень много был должен.
– У него же какой-то бизнес на рынке возле «Будапешта»?
– После похорон я зашла туда.
Она замолчала.
– Ну и что?
– Там были чужие люди.
– Надо было забрать хоть товар. Он же чем-то торговал. Должно ведь было что-то остаться.
– Они сказали, чтобы я уходила. Сказали, что заберут Мишку, если я появлюсь еще хоть раз.
– Такие крутые?
– Не знаю. Сказали, что заберут. Я испугалась.
– А раньше ты их видела когда-нибудь?
Она нахмурила лоб.
– Один из них, такой невысокий, однажды заходил к нам домой. Деньги приносил, или еще что-то…
– Помнишь, как его зовут?
– Нет. Я запомнила его только из-за татуировки. У него вот здесь на правой руке выколот спортивный автомобиль.
– Автомобиль?
Я удивился.
– Ну да. Очень красивый. Феррари.
– А ты откуда знаешь, что это Феррари?
Она вдруг замолчала.
– Ты что, в машинах начала разбираться?
– Меня Маттео научил, – после небольшой паузы сказала она.
Теперь настала моя очередь смутиться.
– Да?.. Ну ладно… А эта татуировка… Странно как-то… Автомобиль…
– Сейчас в Москве много салонов, – заторопилась она, довольная, что мы поменяли тему. – Все что хочешь могут тебе наколоть. Причем, все татуировки цветные, очень высокого качества. В принципе, есть настоящие художники.
– Да? – сказал я. – Может, мне тоже чего-нибудь такое себе выколоть?
– Сейчас модно, – ответила Марина, опуская глаза.
С минуту мы помолчали.
– Так у тебя как с деньгами-то? – наконец сказал я.
– Пока хватит. На даче жить будет дешевле. В домоуправлении я оформила как будто мы с Мишкой уехали к родне. Меня там начальник один пожалел. Они с отцом выпивали. Так что за квартиру платить не надо. Телефон я отключила. Если бы не этот обвал рубля, вообще могло бы надолго хватить. Дров здесь запасено на всю зиму.
– У тебя все в рублях?
– Отец доллары ненавидел.
– Надо было тебе поменять.
– Кто же знал, что у них так все обернется.
– Уроды, – сказал я.
Когда мы вышли на крыльцо, маленький Мишка все еще бегал вокруг костра.
– Как дела у Сережи? – тихим голосом спросила Марина.
– Нормально.
– Сидит у компьютера?
– Целыми днями.
Мы опять замолчали, не зная, что тут еще можно сказать.
– А Паола пишет мне письма, – первым нашелся я. – На русском языке. Решила выучить его по-настоящему.
– Она славная, – сказала Марина. – Мне стыдно перед ней.
– Да, она славная, – отозвался я.
– Может, останешься с нами чай пить?
– Нет, спасибо, как-нибудь в другой раз.
– Ты еще заедешь?
– Не знаю.
– Заезжай. Мы теперь совсем одни.
– Не знаю. Придется Сереже что-нибудь врать.
– А что ты сегодня сказал?
– Сказал, что поехал к зубному.
– У тебя что, зубы болят?
– Нет. Надо было что-нибудь придумать.
– Не нравится врать?
– Нет, – сказал я. – Надоело.
Уже сидя в машине, я посмотрел на нее в зеркало у себя над головой. Она стояла на крыльце и куталась в большую мужскую куртку. Порыв ветра неожиданно растрепал ее волосы. Она подняла руку, чтобы привести их в порядок. Мишка наконец бросил свой костер и подбежал к ней, схватив ее за колени. Одной рукой она обхватила его, а другой помахала мне, как будто знала, что я смотрю на нее в зеркало.
«Надо что-то решать с этим татуированным», – сказал я себе.
Времени, судя по всему, оставалось не так много.
* * *
На рынке около «Будапешта» в эти дни было особенно людно. Народ стремился поскорее избавиться от рублей, которые с каждым днем стремительно падали в цене. В том, чтобы копить их теперь, не было ни малейшего смысла. Тот, кто не успел потратить их сегодня, завтра мог купить на них уже значительно меньше. Сбережения таяли в карманах как серый, провонявший лед, который вынули из холодильника. Дома сидели только совсем нищие и те, у кого бабки лежали на заграничных счетах. Ни тем, ни другим суетиться уже было не надо. Первые давно потеряли все, что у них было. Вторые давно прикарманили все, что потеряли первые. Поэтому на рынках болталась та самая третья сила, которая все еще не определилась, куда ей приткнуться – к первым или ко вторым. Эта неопределенность нервировала людей. Делала их больными, злыми и некрасивыми.
– Да, чтоб он, блядь, сдох, этот Ельцин со своим Чубайсом! – кричала на весь рынок седая старушка.
Волосы у нее выбились из-под платка, лицо побагровело, а маленьким сухим кулачком она грозила куда-то вверх и время от времени плевалась. Покупатели не обращали на нее особенного внимания, лишь хмуро косились в ее сторону. Двое пацанов в форме ОМОНа вообще старались ее не замечать. Они болтали с девчонками в ярких куртках, которые то и дело выдували огромные пузыри из жевательной резинки, лопали их и громко смеялись.
– Пусть они перетрахают друг друга там у себя в Кремле! Пидорасы! – не унималась старушка. – Сожрали всю мою пенсию! Хлеба не могу купить! Внуку ноги в Чечне отрезали! Коляску бесплатную – и ту дать не могут! Проклятая страна! Ебаная Россия!
Она захлебнулась криком и наконец замолчала. Я постарался быстрее проскочить в другой конец рынка.
– Купите спортивные штаны, – потянула меня за рукав женщина лет сорока.
Она стояла прямо у забора, развесив свой товар на гвоздях. Часть тряпок лежала перед ней на расстеленных на земле газетах.
– Мне не нужны спортивные штаны. Я спортом не занимаюсь.
– Купите тогда своей подруге. Хороший подарок. Итальянские, великолепного качества.
– Ну, разве что, итальянские…
– Девяносто рублей. Отдаю за бесценок.
– Это сколько на доллары будет?
– А вы долларами собираетесь платить? – интерес в ее глазах заметно усилился.
– Какой сегодня курс?
– За ним теперь не уследишь. Каждый день разный. Говорят, что может упасть обратно до семи рублей.
– До семи рублей? Вряд ли. В Белом доме не все еще наварились.
Она посмотрела туда, где по-прежнему громко разорялась матерной бранью старушка.
– До чего людей довели!
– Да уж, – поддакнул я. – Если я вам дам десять долларов, вы поможете мне в одном деле?
– Ради Бога! – она даже всплеснула руками. – Конечно, помогу. Что вы хотите?
– Я хочу узнать об одном человеке… Вы были знакомы с Ильей Семеновичем? Он здесь торговал…
– Так он же умер!
– Я знаю. Меня интересуют те люди, которые теперь управляют его магазином.
Женщина на секунду нахмурилась и пристально посмотрела мне в лицо.
– Вы из ФСБ?
– Нет, – я даже рассмеялся. – С чего вы взяли?
– Теперь Сашей-Мерседесом многие интересуются.
– Кто это – Саша-Мерседес?
– Вы точно не из ФСБ?
– Могу удостоверение показать.
– Вам шуточки! А мне надо на хлеб зарабатывать. Я не могу это место потерять. И так уже на самый край загнали. Покупатели сюда почти не доходят. А кто будет моих девок кормить? Из ФСБ, наверное, не придут с денежным пособием!
– Я не работаю в ФСБ. Могу на Коране поклясться.
– Вы что, мусульманин? – она снова подозрительно уставилась мне в лицо.
– Да нет, это я просто шучу.
– Шутник… А где ваши десять долларов?
– Вот возьмите.
Она посмотрела бумажку на свет, плюнула на нее и потерла двумя пальцами.
– Краска не слазит? – сказал я.
– А, вообще, он, конечно, гад, – вздохнула она, убирая банкноту в карман своего серого плаща.
– Кто? – я немного опешил.
– Саша-Мерседес, кто еще. Вы же про него спрашиваете. Пока Илья Семенович был жив, он так себя не вел. Куда ему! На рынке-то всего без году неделя. Это теперь он совсем распоясался. Делает, что захочет. Сгоняет людей с их законного места. У меня три года был свой прилавок в самом центре рынка. А сейчас я у забора стою. Спасибо, хоть за ворота не выгнали. Там тоже из-за этих старушек теперь не протолкнешься. Продают всякую чепуху.
– Он что, боялся Ильи Семеновича?
– Илью Семеновича все боялись. Знаете, какие у него были связи! От этого на рынке все шло по правилам. Платишь за место – и стоишь, сколько хочешь. А теперь Саша заставляет по часам платить. Выходит чуть не в три раза больше. А кто не может столько заплатить, тех выгоняют к забору. Да тут еще доллар подскочил как ошпаренный. Ни за квартиру, ни за институт для старшей не успела полностью выплатить.
