Совсем другое дело сидеть за столом вчетвером, вернее, не за столом, а за столешницей из полированного гранита, которую окружают барные стулья у меня на кухне. Надо выкинуть эту дурацкую столешницу! Уму непостижимо, как часто дети роняют стаканы с молоком. С обычного кухонного стола молоко можно просто вытереть тряпкой, пока ребенок гневно требует новый стакан. А на гранитной столешнице стакан разбивается на миллионы мелких острых осколков, ребенка надо скорей выносить с кухни, а взрослому приходится пылесосить и чертыхаться, наступая на эти осколки.
А чего стоит газовая плита, которую Шарлотта уговаривала меня купить с пеной у рта! Плита! Да она совсем не рассчитана на то, что маленькие дети будут вертеть переключатели, не зажигая огонь.
Все в моем доме устроено не так, как надо. Пол в гостевой комнате покрыт светлым ковровым покрытием. Говорю вам честно и откровенно: если у двоих детей желудочная инфекция, ковер уже не узнать. Окно, ведущее в сад, с низким подоконником, который уставлен ценной керамикой? Смех да и только!
Мариана, конечно, такие вещи видела сразу, она прошлась по дому, как белый торнадо, отправляя хрупкие вещи на антресоли, убирая тонкий текстиль, спасая лампы, стоявшие на низких столиках, и так далее. Она запретила детям играть в гостиной, библиотеке и столовой, только им наплевать на эти запреты. Я наступаю на детали от «Лего» и чертыхаюсь.
Мариана не предусмотрела, что Белла хлопнет сковородой по итальянскому стеклянному столику, а Билли заберется на стул и попытается плевком попасть в луч, светящийся с обратной стороны телевизора. Телевизор с диагональю 28 дюймов затрещал на прощание. Теперь у меня — вернее, у нас — плоский экран, который висит на стене.
У нас — потому что они до сих пор живут здесь. Жизнь с каждым днем приобретает все больше смысла. Мариана перестала ныть о том, что не хочет быть содержанкой, поскольку это перешло все мыслимые границы. Однако на это понадобилось немало времени. В конце концов мне пришлось накричать на нее:
— Черт побери, Мариана, ты разве не помнишь, как ты сказала, что работаешь не меньше, чем я, но миллионов не зарабатываешь? Я решил, что ты считаешь это несправедливым. Теперь ты можешь с этим покончить! Бери, сколько тебе причитается, кто сказал, что у тебя нет на то морального права?
— Ты имеешь в виду, что всякая собственность — кража? — слабо улыбнулась она. Но с тех пор перестала об этом говорить. Нам обоим пришлось нелегко, но, по-моему, она все-таки понимает, что они для меня значат.
Дети научились хорошим манерам. Они перестали звать меня мороженщиком.
Мариана настолько честна, что ее честность можно считать физическим недостатком: она рассказала мне, что Мике был и остается ее великой любовью, хотя в последнем раунде этой любви нанесен серьезный удар. Она подробно изучила его болезнь и узнала, что можно жить и с шизофренией, человек слышит потусторонние голоса, но ведет нормальную жизнь, есть даже общество, которое в шутку называют «Обществом права голоса», оно специально создано для таких людей. Я сказал, что со мной ей еще легко разговаривать, а как она будет общаться с ним, ведь это все равно что разговаривать, по крайней мере, с двумя людьми, справится ли она? Мариана решила, что это совсем не смешно. И все же признала, что лекарства не только вылечили Мике от психического расстройства, но заодно убили в нем многое от того Мике, которого она любила. И пока она несет ответственность за детей, она даже думать не будет о том, чтобы снова вернуться к нему. Во всяком случае, сейчас — ни за что, а скорее всего, вообще никогда.
Разумеется, она много раз повторяла, что не может ничего обещать. Что не может признаться мне в любви, но я безумно ей нравлюсь.
А мне плевать на такую «любовь», о которой в Голливуде снимают идиотские фильмы с Мег Райан. Мне довольно того, что они живут у меня.
Впрочем, кто знает, как долго мне будет этого хотеться. Возможно, она права насчет тех пятнадцати — двадцати лет, по прошествии которых дети переедут от нас, а старость будет дышать в затылок, тряся отвисшими брыльями и выпятив двойной подбородок. Может быть, тогда я и вправду начну мечтать о фотомоделях с глазами тюленей.
И что с того? Мы живем здесь и сейчас!
Тарзан, Янне и маленькие обезьянки. Правильно, Мариана?
Ты знаешь, кругом настоящие джунгли!
Здесь: Да плевать мне на все это (англ.). (Здесь и далее примеч. переводчика.)
Яблоневый сад (швед.).
Нищим выбирать не приходится (англ.).
Потрясающе! (англ.)
Даниель Андерссон (1888–1920) — шведский музыкант, поэт и писатель.
«Bella Ciao!» — «Прощай, красавица!» — песня итальянских партизан времен Второй мировой войны.
Раз — и я здесь, два — и меня нет! (англ.)
Парк аттракционов недалеко от Стокгольма.
Помоги коллективу принять решение (англ.).
Здесь: По-моему, у тебя слишком большие претензии! (англ.)
А нам по фигу! (англ.)
Привет, ребята, а вот и я! Джонни вернулся! (англ.)
Эрик Юхан Стагнелиус (1793–1823) — шведский поэт и философ.
Перевод Д. Апасова.
Как сладостно и странно (англ.).
Любовь всей моей жизни (англ.).
«Соловьиная песня в Беркли-сквер» (англ.).
Как странно, как сладостно и странно, с мечтой невозможно сравнить… (англ.).
Женщина на одну ночь (англ.).
«О Боже, купи мне „мерседес-бенц“» (англ.).
Сеть шведских секонд-хендов.
Сеть кафе быстрого обслуживания, распространенных во всем мире.
