– Я был занят...
– В жизни нет ничего важнее любви.
– Вы так считаете?
– Во всяком случае, в вашей жизни. И подсознательно вы знаете, что именно эта Мира могла дать вам то, чего вам всегда не хватало. Безусловную любовь. Ту самую, которую, по всей видимости, она подарила вашему сопернику, этому слабому доходяге...
– Но тогда почему...
– Почему она предпочла его вам? Все дело в том, что она способна на эту безусловную любовь, а вы...
– А я не способен?
– Способны, – Джули помолчала. – Надеюсь, что способны... Но этому вам придется упорно учиться...
– Может, я как-нибудь обойдусь? – попытался отшутиться Бэнг. Ему было не по себе.
– Не обойдетесь.
– Спасибо вам, доктор... – Ему смертельно захотелось сию же секунду уйти. – Вы мне очень помогли.
– Я вас разгневала, – миролюбиво отозвалась Джули.
– Я обязательно приду к вам еще...
– Не думаю...
– Вы от меня отказываетесь?
– Нет.
– Тогда почему...
Джули усмехнулась.
– Вы у меня не первый пациент с таким комплексом проблем. Боюсь, вы еще не готовы к выздоровлению. Возможно, на уровне чувств, где-то в глубине души, вы и соглашаетесь со мной. Но ваше рациональное начало твердит вам обратное... К сожалению, без потрясения, без серьезного жизненного краха вам не прийти к выздоровлению...
– Так что же вы мне посоветуете?
– Мистер Бэнг, вы умудрились вытащить из меня то, что я обычно даю пациентам за курс из двадцати встреч.
– Я заплачу вам за двадцать встреч сейчас. Только скажите, что мне делать?
– Попытайтесь завоевать мир, мистер Бэнг.
Он округлил глаза. Он не понимал ее. Не понимал и внутри немного боялся.
– Вы шутите?
– Я не шучу. Сейчас вам не нужна ваша Мира. Потому что вы еще не готовы к любви, браку... Надо дорасти. Не мучьте зря себя и ее...
– Миру завоевать не дорос, а завоевать мир дорос?
– Именно так.
– А что, если своим советом вы обрекаете мир на нового Гитлера?
– Во-первых, у вас гораздо мягче сердце. И я не думаю, что то, что вы намерены совершить, является злым замыслом.
– Скорее наоборот...
– Ну вот видите, мистер Бэнг! Идите и завоевывайте мир. Если вам это удастся – выиграет мир, а если вас постигнет неудача – выиграете вы... Ваш рациональный ум наконец капитулирует перед вашей внутренней потребностью безусловной любви.
– И тогда я буду готов?
– И тогда вы будете готовы, – эхом откликнулась она. Лицо ее было сосредоточенно и серьезно.
Он помолчал, пытаясь осмыслить услышанное.
– Скажите, – внезапно спросил он, – вы дали мне этот совет только потому, что я обещал вам заплатить сразу за двадцать встреч?
– Нет, я просто испугалась, что вы сейчас приметесь насиловать меня на кушетке.
– Да, именно это мне, признаюсь, было бы очень приятно.
– Да. Это и есть ваша месть всем женщинам мира. Я вам только что пыталась это объяснить.
Мистер Бэнг покачал головой.
– А если бы я не был вашим пациентом, у меня был бы шанс добиться вашего расположения? Подумайте, прежде чем отвечать... Ведь если вы ответите «нет», то снизите мою самооценку как мужчины и тем самым нанесете вред, а главная заповедь врача – не навреди!
– Нет, мистер Бэнг, я не стала бы заниматься с вами любовью, и дело здесь не в вашей самооценке.
– А в чем? – торопливо спросил он.
– Я, как и вы, нуждаюсь в безусловной любви, не построенной на физической привлекательности, плотской радости или холодном расчете.
– Но расчет способствует любви...
– Отчасти согласна с вами, хотя ваше предположение звучит нетривиально. В таком случае, какой мне смысл заниматься с вами любовными утехами на кушетке, тем более что через пять минут сюда войдет следующий пациент?
– Ну, зачем же... Мы могли бы встретиться после...
– Да, но после ваше удовольствие было бы не столь острым... Это был бы в какой-то степени компромисс. Сняв с меня одежду, то есть оставив в архетипическом состоянии беззащитности, вы обязательно попытались бы занять главенствующее положение и принялись бы воображать, что действие происходит в моем кабинете, на этой вот кушетке.
– Джули, вы – страшный человек.
– Тем более оставьте мысль со мной переспать.
– Я упорный...
– Я знаю... Ваше упорство зиждется на вашем неврозе. Не добившись меня легитимными средствами, вы наверняка начнете предлагать мне баснословные деньги.
– Вы не оставляете мне другого выбора... Скажите, а если я смогу убедить ваш рассудок все-таки пойти на близость со мной, вы согласитесь?
– Мистер Бэнг, наша встреча подошла к концу. Вы должны мне за двадцать сеансов... Это полторы тысячи фунтов. Потрудитесь уплатить секретарше.
– Джули, а если я предложу вам сто тысяч фунтов за то, чтобы вы провели со мной вечер? У меня в замке... Вы ведь не замужем... И кажется, у вас никого нет... Что вам терять?
– Мистер Бэнг, я подумаю над вашим предложением... А сейчас позвольте мне заняться следующим пациентом... И, пожалуйста, не приходите сюда больше, курс вашего лечения закончен.
Мистер Бэнг возвращался в замок в приподнятом настроении. «Конечно, жалко, что мне не удалось затянуть в постель эту штучку. Но кажется, она просветила меня насквозь... Я действительно не готов к этой самой безусловной любви. И вел-то так себя с Мирой именно потому, что и не готов, да и не в состоянии ее дать... Я ведь даже не выслушал ее, а она так хотела поговорить... Я не позволял себе думать о ней двадцать лет, а встретившись, не захотел, нет, не сумел выслушать ее. Нужно немедленно написать ей письмо, извиниться... И обязательно послать денег... Хотя она наверняка откажется... А я все равно пошлю, да так пошлю, чтобы трудно было отказаться. Короче, что-нибудь придумаю...»
Он вернулся в замок, когда вся прислуга уже разошлась по домам, и сразу принялся за письмо.
«Милый мой Мирчонок»! — написал он, потом скомкал листок бумаги и взял чистый.
Мира!
Я не знаю, как начать, но чувствую, что обязан написать тебе. Только теперь, вернувшись домой, я внезапно осознал, как безобразно вел себя по отношению к тебе... Да и не только по отношению к тебе, но и к твоему сыну, другу, мужу, моим родителям...
Не знаю, простишь ли ты меня, но я клятвенно молю твоего прощения!
Если когда-нибудь твоя жизнь сложится так, что тебе захочется меня видеть, – я буду у твоих ног в тот же час. Нет, в ту же секунду... Теперь же я не имею права тебя беспокоить, потому что мое присутствие доставляет тебе только страдания.
Я немного болен... Я был у доктора, точнее, у психолога, и она разъяснила мне, что все дело в моих детских травмах, что я не умею любить безусловно, то есть бескорыстно, только еще в более широком понимании...
Мира, я буду учиться, я обязательно научусь так любить!
Я шлю тебе банковскую карточку, по которой ты можешь снимать до пятисот долларов в неделю. Денег на ней хватит лет на десять, если даже снимать ежедневно. За счет накручивающихся процентов сумма будет пополняться. Сколько всего денег на карточке, не скажу, чтобы тебя не испугать... Секретный код к карточке я пошлю отдельно. Если карточку украдут, не страшно. Ее можно заблокировать и получить другую, а вор все равно не вытащит больше недельного лимита.
Я не скажу, как тебе распорядиться этими деньгами, потому что не хочу наносить больше вреда и обид, чем уже нанес...
Я был бы счастлив, если бы ты смогла стать независимой и расстаться с теми, с кем тебе хотелось бы расстаться... Понимай как хочешь...
Не могу сказать, что люблю. Потому что это значило бы, что я должен стоять день и ночь под твоими окнами... Но могу точно сказать, что роднее тебя у меня никого нет, не было и, наверное, никогда не будет.
Твой
Я.Мистер Бэнг был доволен своим письмом. Он отложил его в сторону и решил попросить секретаря отослать его с таким курьером, который бы гарантировал, что письмо будет передано Мире лично в руки, более того, чтобы в качестве доказательства ему, Бэнгу, предоставили фотографию в момент вручения. Больше он не будет полагаться на милость случая и совесть Мириного мужа...
«Да, завтра съезжу в банк, оформлю карточку и сразу отдам Локхарту... Нет, сам поеду и передам в курьерскую контору... Должна же быть такая услуга? Ну, делают же фотографию, когда вручают судебные бумаги... Черт его знает, возможно ли такое в России... Если нет, пошлю специального курьера, сколько бы мне это ни стоило. Вот пусть хотя бы мистер Локхарт сам и съездит... Может, если ему достанется по морде от Мириного мужа, он перестанет ухмыляться над ссадинами на моем лице...»
У входной двери тревожно зазвонил колокольчик.
– Хм... Кого принесло в такой час? Только бы не привидение монаха... Говорят, сейчас привидения взяли моду звонить по телефону... Интересно, скоро ли они начнут слать сообщения по электронной почте? – бормоча себе под нос, мистер Бэнг наконец отворил дверь.
– Джули?
Пожалуй, появлению призрака он удивился бы меньше.
