Они просидели дома всю зиму. Не убирали снег с дорожки. Элизе приходилось лавировать между сугробами, чтобы принести домашнее задание и самые необходимые продукты: хлеб и молоко, кофе и картофель. Приехала Наталия, включила отопление пожарче, заправила кровати чистым бельем, заменила лампочки в темных комнатах. Клэр и Анни забыли вкус нормальной еды. Они заходили на кухню за куском сыра или крекером. Они больше не использовали посуду, а ели стоя, склонившись над раковиной или с бумажной салфетки. Мать и дочь напомнили Наталии собак, которых она видела в некоторых районах Парижа: диких, неухоженных, опасных.
— Ты искала ее? — спросила Наталия, когда прошли месяцы, а об Эльв по-прежнему не было ни слуху ни духу.
Вечер выдался особенно холодным. Они с Анни сидели на кухне и пили дымящийся чай. Наталия втайне разместила объявления во всех нью-йоркских газетах, умоляя Эльв позвонить. Она известила портье, что, если к ней придет молодая женщина, даже в обществе подозрительного типа, ее следует впустить в любое время суток. Наталия ездила на такси в незнакомые районы, искала Эльв в Бруклине и Квинсе, показывала чужим людям фотографию из «Плазы».
— Она не хочет, чтобы я ее искала.
Анни часто вспоминала день золотой свадьбы родителей: как сестры пытались спасти лошадь, но она понесла и полицейские ее застрелили. Эльв тогда опустилась на колени в траву, вымазав кровью подол платья. Возможно, именно тогда все кончилось, в тот прекрасный день, когда ярко светило солнце и мир казался совершенным.
Наталия хлопнула ладонями по столу, услышав ответ дочери.
— Думаешь, меня это остановило бы, если бы пропала ты? — За последние месяцы Наталия заметно постарела. Она не спала ночами, глядя в окно. — Я никогда не перестану искать.
Анни понадобился год, чтобы принять решение. В перчатках и пальто она сидела под боярышником. Ласточки и сойки делили лужайку с черными дроздами. В холодные дни Анни против воли представляла, как Мег одна лежит на кладбище, и оттого мерзла еще сильнее. Она представляла, как Эльв занимается с тем мужчиной бог весть чем. А потом внезапно наступила весна. В этом году огород так зарос, что случайный прохожий и вовсе бы его не заметил. К лету полевки прорыли ходы в земле.
Анни нашла в телефонной книге номер детектива и договорилась о встрече. Никаких рекомендаций, ничего. Алан счел бы, что она рехнулась, доверяя незнакомцу, но Алан и не стал бы нанимать детектива. Он заявил, что с него довольно. Наверное, он правильно сделал, что занялся своей жизнью. Впрочем, Алан пришел на похороны и рыдал у гроба Мег. Он звонил Клэр, но дочь упорно молчала, и вскоре он оставил попытки.
Анни не поверила, что Смит — настоящая фамилия детектива. Таких фамилий не бывает! Но она ошиблась.
— Докажите, — пошутила она, когда пришла в его контору.
Смит достал водительские права. Он был не только хорошим детективом, но и порядочным человеком, бывшим полицейским из округа Нассау, специалистом по бракоразводным делам. Этот высокий и поджарый мужчина лет сорока с небольшим, с виду суровый и неразговорчивый, обладал неплохим чувством юмора. Он ненавидел разводящиеся пары с их встречными обвинениями и мстительностью, но беглецы были еще хуже. С разводами все просто: супружеская неверность, давление семьи, нехватка денег. Понять же беглецов намного сложнее. Заранее не знаешь, кто только и мечтает, чтобы его нашли, а кто из кожи вон лезет, лишь бы скрыться. Каждая история непредсказуема и уникальна, а ответов на вопросы порой лучше бы не знать.
Его контора располагалась напротив торгового центра «Рузвельт-филд» в Вестбери. Минимум излишеств, только стол и два стула, довольно голо и уныло. Анни предложила перебраться в кафе через улицу. Со стороны они выглядели красивой женатой парой: привлекательная женщина в пальто «Берберри», потирающая руки, как будто никак не могла согреться, и грубый, словно высеченный из камня, уверенный в себе мужчина. Смит заказал омлет с овощами, жареную картошку и тост.
— Сейчас угадаю, — улыбнулась официантка. — Без масла?
Он каждый день заказывал одно и то же.
— Я раб своих привычек, — пояснил он Анни.
Анни попросила кофе и сэндвич с плавленым сыром и помидорами, как всегда, обедая с дочерьми.
— Я тоже, — призналась она.
Они начали с разговора о спорте. Оба отчаянно болели за «Метс» и тайно восхищались «Ред сокс».[12] Когда принесли кофе, Анни уже поведала Смиту о сбежавшей дочери.
— Главное, поймите вот что, — посерьезнел Пит. — Я обычно нахожу тех, кого ищу.
Анни не стала рассказывать о Мег. Она умолчала о несчастном случае и наркотиках, но Смит уже был в курсе. Он навел справки, как только Анни позвонила и назначила встречу. Смит, прирожденный детектив, считал, что, если в стоге сена есть иголка, сперва надо досконально изучить сено и лишь потом начать искать.
— Именно это мне и нужно, — ответила Анни.
— Я вас предупредил.
У него была дочь, которая тоже пошла по кривой дорожке. Ребекка. Она была такой примерной девочкой, и он просто не мог поверить, когда узнал, что она принимает наркотики. Пит был полицейским и привык к виду боли. Кто бы мог подумать, что одна маленькая девочка сможет полностью разрушить его жизнь? Его брак рухнул, карьера тоже. Ребекка изо всех сил отбивалась от его любви. Они часто не выносят любви. Если бы Пит знал Анни лучше, он сказал бы ей об этом, чтобы она не винила во всем себя. Любовь напоминает им о том, что они потеряли.
— Возможно, она уже не та, что прежде, — предупредил Смит.
Анни качнулась к нему.
— Невозможно забыть тех, кого любишь, — произнесла она. — Вот что я поняла. Они просто уходят все дальше. Как будто смотришь в перевернутую лупу.
— Хорошо. — Что-то случилось со Смитом в тот миг. Несмотря на обстоятельства, его сердце встрепенулось. — Я найду ее для вас.
В предвыпускном классе Клэр отправили в частную школу Грейвс для девочек. Наталия и гостившая у нее мадам Коэн изучили все местные школы и вынесли вердикт.
— Она не может сидеть дома одна, — заявила мадам Коэн. — Клэр — тихая девочка, но даже тихим девочкам бывает нужен шум вокруг.
Многие ученицы Грейвс были иностранками и неважно говорили по-английски, так что молчание Клэр никого не удивило. На оценки оно не влияло. Девочка была прилежной и сдавала работы вовремя, часами просиживая за учебниками. В школе приходилось носить форму: синюю плиссированную юбку, белую блузку, синий свитер, бордовую толстовку. Ну и прекрасно. Клэр было все равно. Проходя мимо зеркала, она закрывала глаза, не желая видеть свое отражение. По ночам Анни мерещилось, что младшая дочь где-то рядом, мечется на чердаке, точно пойманная птица, над сдвинутыми кроватями.
Наталия и мадам Коэн попросили Элизу найти психотерапевта для бедняжки. Она порекомендовала доктора Штейнера, до кабинета которого было рукой подать. На сеансах Клэр либо писала в блокноте, либо вообще не отвечала. Доктор Штейнер посоветовал сложить вещи Мег в коробки и убрать. Клэр написала в блокноте «Хрен тебе», вырвала листок и сунула его врачу. Она постоянно носила с собой клочок бумаги, на котором сестра написала «оранжевый». Книги Мег по-прежнему стояли по алфавиту на полке. В шкафу висела ее одежда, внизу выстроились ботинки и туфли. Но доктор Штейнер был прав. Вещи не вернут Мег к жизни.
Психотерапевт предложил купить собаку. В тяжелые времена собака способна успокоить страдающее сердце. Анни не хотела тратить силы на разболтанного, невоспитанного щенка. Она поддалась минутному порыву и купила выдрессированную немецкую овчарку. Шайло вырос в собачьем питомнике на ферме в Коннектикуте и целыми днями таскался за мальчиками и девочками, которые выкидывали опасные фокусы, ныряли в пруды, прыгали в стога сена. Когда Анни привела пса домой, он сразу же направился к Клэр. Девочка взглянула на него, нахмурилась, достала блокнот и написала: «Верни его на место».
Клэр поднялась наверх, пес проследовал за ней. Она не пускала его в комнату две ночи, но на третью сдалась. Вскоре стало ясно, что доктор Штейнер был прав. Клэр немного успокоилась. Анни больше не слышала, как она расхаживает по ночам. Теперь дозор несла собака.
Шайло доказал свою полезность, когда ночью кто-то вломился в дом. Пес немедленно начал лаять, и незваный гость сбежал через окно ванной, испачкав подоконник кровью. Утром Анни нашла на полу несколько длинных черных волосков. Она смела их в мусор и позвонила стекольщику, чтобы заменить разбитое окно. Анни изучила отпечатки ног во дворе. Они ничего не доказывали, но она знала правду. Она сходила на огород, обыскала лес за домом. Никого не было. Анни крикнула «Э-гей!», но откликнулось лишь эхо. Она испугалась, что заблудилась, хотя была здесь сотни раз.
