А ведь он видел меня в нем по меньшей мере двадцать раз.
К концу разговора отношение матери к обсуждаемой теме стало чуть лучше. Она все же любит моду, и даже сильнее, чем готова признать. Билл Блэсс и Оскар де ла Рента относятся к ее самым близким друзьям. В конце семидесятых по какому-то поводу на ее заваленном безделушками столике появились их фотографии в серебряных рамках. Она более тридцати лет находилась в близких отношениях с Нэн Кемпнер, о которой говорила, что та — «самая стильная женщина из всех, кого я знаю».
— Да, спасибо. — Она покончила с языком под соусом. — Мода — это забава. Во всяком случае, до тех пор, пока она не начнет ставить в тупик твоего мужа. Помню, в прошлом году я спускалась по лестнице в наряде, который казался мне чрезвычайно, поразительно эффектным, и твой отец сказал: «Ты выглядишь исключительно эффектно. А где остальная часть платья?» Оно было сшито в форме дудочки. Не употребляй слово «дудочка».
Из другого разговора:
— Помню, это происходило во время Викторианского маскарада, и Блэйн — Блэйн Трамп — облачилась в очень вычурное платье, а я стояла с Робертом — мужем Блэйн — и еще каким-то мужчиной. Блэйн ходила вся в оборках, тюрню-рах и бог еще знает в чем, и какой-то мужчина спросил: «Боже мой, и вы несете это бремя?» «Я не только несу его, я женился на нем», — ответил Роберт.
— Эспрессо, пожалуйста. Я не скажу тебе, кто был модельером, но примерно год назад я заказала на Седьмой авеню вещи на осень и получила платье с вырезом до сих пор. — Мать указала на место ниже ее все еще belle poitrine. — Черный бархат с кисеей. Я сказала: «Боже, пожалуй, я старовата для такого наряда», на что модельер ответил: «А от Брука Астора заказали эти платья четырех различных цветов». Ты будешь брать десерт? Я нет, иначе не влезу ни в одно из своих платьев.
Я слышу подобные разговоры с середины пятидесятых годов двадцатого века, то есть со времени, как себя помню.
— У итальянцев неважное сладкое. Хочешь еще капуччино? Не знаю, что еще рассказать тебе о моде. Если только о том, что я на самом деле люблю. Я, например, мечтаю одеваться как Шер.
— Пат!
— Но это только мечты. Я не могу выглядеть как Шер. Почему? Ну, я и Шер, скажем, находимся в разных возрастных категориях. Нет, нет, сегодня я тебя угощаю. Где мои очки? Я уже ничего не могу прочитать без них. Тебе придется подсчитать, сколько дать чаевых. Прости, что все было так невкусно. Видимо у них сегодня какой-то другой шеф-повар. Уверена, у тебя все получится захватывающе интересно. Помни лишь, что я никогда не относилась к моде серьезно. По правде сказать, я ни к чему не отношусь серьезно. Иначе с моим вкусом я, может быть, осталась бы в памяти у людей как Рю Поль.
Если конец президентского срока Джорджа Буша знаменует общий сдвиг в американской политике — это последний из президентов Америки, кто участвовал в сражениях Второй мировой войны, — то смерть его матери можно считать ознаменованием окончания Американской эры, и тем более горько для нее умереть почти в момент передачи жезла правления страной. Дороти Уокер Буш умерла в своем доме в Гринвиче, штат Коннектикут, примерно в пять пополудни в четверг 19 ноября. Ей шел девяносто второй год. Поскольку Буш всего за две недели до того проиграл выборы, то неудивительно, что, позвонив нам из Кемп-Дэвида накануне похорон, он сказал: «Для всех нас это было очень тяжелое и напряженное время».
Много было сказано и написано о том, как в молодости Джордж Буш всеми силами стремился повторить путь своего отца, покойного сенатора Прескотта Буша. Но, как ни крути, главную роль в жизни Джорджа все же сыграла Дороти Буш. Барбара Буш в одном из интервью сказала, что ее свекровь имела на Джорджа в десять раз более сильное влияние, чем его отец.
Родителями Дороти Буш были Лоли Уир Уокер и Джордж Герберт Уокер, преуспевающий банкир со Среднего Запада, названный в честь англиканского священника и поэта-метафизика XVII века Джорджа Герберта. Она выросла в Сент-Луисе и училась в женской школе Фармингтона, что в Коннектикуте. В 1921 году в Кенненбунпорте, штат Мэн, она вышла замуж за Прескотта Буша, молодого, красивого выпускника Йельского университета, который стал партнером дочерней компании «Черепов и костей» — братьев Браун, Гарримана и К°. — на Уолл-стрит, а в 1952 году членом Сената Соединенных штатов от Коннектикута. Она воспитала четырех сыновей и дочь, много работала на общественных началах, преуспела в спорте и делила свое время — как говорят о людях, у которых больше одного дома, — между
Гринвичем, Кенненбунпортом и Джупетер-Айлендом во Флориде. Дороти была матриархальной американской аристократкой. Своим жизненным принципом, который президент однажды определил как «положение обязывает», она, без сомнения, обязана вере. Ее отец принадлежал к епископальной церкви, а мать была пресвитерианкой. Сама она стала членом епископальной церкви — на самом деле ее скорее можно было назвать англиканкой. Дороти Буш была глубоко религиозна и, когда дети еще находились в раннем возрасте, каждое утро читала им Библию. Через два дня после похорон младший брат президента Джонатан Буш вспоминал:
— На всем протяжении жизни ее сопровождали папа и Христос. Это были ее самые близкие товарищи, и она сохраняла уверенность, что все можно преодолеть с помощью молитвы.
Тогда по телефону президент сказал:
— Она прожила жизнь верующего человека. Она была твердо убеждена — не только в последние годы — в существовании загробной жизни и в безмерной Божьей любви, и для нас вся ее жизнь может быть описана этими словами. Она была личностью. Незаурядной личностью. После смерти отца она стала главой семьи. Все двоюродные братья и сестра, я уверен, любили своих матерей, но Мать оставалась для них образцом самоотверженной заботы о близких.
Президент часто повторял рассказ, как однажды во время утренней службы в церкви Христа в Гринвиче, которую посещали Буши («каждое воскресенье, — уточняла ее дочь Нэнси Эллис, — без единого исключения»), священник, разбирая отрывок из Песни песней, 2-5, увлекся и зациклился на строчке «Освежите меня яблоками».
— Он повторил ее на меньше трех раз, — вспоминает президент. — «Освежите меня яблоками! Освежите меня!» Пресси [113] и я расхохотались. Мама тоже захихикала, и священник выгнал нас из церкви. Он указал рукой: «Вон!» Мы не могли сдержаться. С мамой часто случалось что-то подобное.
— Наша скамья буквально заходила, — добавляет Эллис, — так мама тряслась от смеха. Она была очень смешливым человеком. — Мама была очень спортивной женщиной, — продолжала миссис Эллис. — Она была прекрасным стрелком, отличной наездницей и великолепной пловчихой, замечательно играла в теннис, гольф и настольный теннис. Кроме того, ее мало кто мог превзойти в азартных играх и головоломках. Неудивительно, что и Джордж полюбил занятия на свежем воздухе.
Для человека, который во всем хочет быть первым, миссис Буш тем не менее была известна — можно даже сказать, об этом ходили легенды — своей твердой убежденностью, что ее дети не должны хвастаться успехами на полях спортивных сражений. Вик Голд, соавтор президента по книге «Взгляд в будущее», посвященной президентской кампании 1987 года, был свидетелем сцены, описание которой редактор впоследствии изъял из текста: "Ему [114] было одиннадцать, когда, вернувшись с теннисного корта, он заявил: «Я сделал свою игру». Мать тут же резко возразила: «Молодой человек, это не ваша игра». «Именно тогда, я понял смысл слова „унижение“, — сказал он мне. — Она скрупулезно следовала кодексу спортивной чести американца». "Мама ненавидела выражение «моя игра», — вторит миссис Эллис.
— Она всегда стояла на этом, — вспоминал президент. — «На футболе я забил три гола». — «А что же делала команда?» Она была…
— Жесткой?
— Да. И очень честолюбивой. На спортивных и прочих соревнованиях она была неподражаема. Но всегда неукоснительно соблюдала правило «честной игры», жалела соперника, не могла даже подумать, чтобы унизить его. Это было ее жизненным кредо.
Миссис Буш также чрезвычайно претила самовлюбленность, и даже все, лишь отдаленно напоминающее подобную черту характера. Во время борьбы сына за президентский пост в первый раз в 1979 году она сказала ему, услышав его выступление на телевидении:
— Джордж, ты слишком много говорил о себе.
Алекс Глен, давний друг семьи и помощник президента, полагает, что уроки матери могли стоить Джорджу Бушу второго президентского срока:
— Миссис Буш в течение стольких лет, даже когда сын вырос, вколачивала ему в голову мысли, вроде: «Мне все равно, сколько лично ты сделал работы по дому, — справиться с хозяйством может только вся семья», что он уже не мог думать с гордостью о себе как о президенте, и многие, включая меня, уверены, что отчасти из-за этого он не смог победить во второй раз.
