Филип отвел взгляд, как отводил его от картин великих мастеров, когда ему начинало казаться, что форма все равно неспособна выразить заложенную в ней суть. Он был счастлив. Он убедился, что величие в мире существует. Он преисполнился чистосердечного желания быть лучше - по примеру этой хорошей женщины. Отныне он постарается быть достойным того важного, что она ему открыла. Спокойно, без истерических молитв и барабанного боя он обратился в другую веру. Он спасся.
- Не надо, чтобы молоко пропало зря, - сказала она. - Возьмите его, синьор Карелла, и уговорите мистера Герритона выпить.
Джино послушно отнес молоко Филипу. И Филип тоже послушно стал пить.
- Осталось там?
- Немножко, - ответил Джино.
- Так допейте. - Она считала, что ничто в мире не должно пропадать зря.
- А вы не хотите?
- Я не люблю молока, допивайте.
Джино допил молоко, а потом, то ли нечаянно, то ли в приступе горя, разбил кувшин об пол. Ошеломленная Перфетта вскрикнула.
- Неважно, - сказал он. - Неважно. Он больше не понадобится.
- Ему придется на ней жениться, - сказал Филип. - Сегодня утром, когда мы покидали Милан, я получил от него письмо. Он зашел слишком далеко, чтобы идти на попятный. Это обошлось бы ему чересчур дорого. Не знаю уж, насколько он расстроен, подозреваю, что меньше, чем мы думаем. Но в письме нет ни слова упрека нам. По-моему, он и в душе не сердится на нас. Я никогда еще не получал такого полного прощения. С той минуты, как вы помешали ему убить меня, не прекращалась видимость идеальной дружбы Он выхаживал меня, солгал ради меня на дознании, он плакал на похоронах, но можно было подумать, будто это у меня умер сын. Правда, он поневоле излил всю доброту на одного меня - он огорчен до глубины души тем, что так и не познакомился с Генриеттой и почти не виделся с вами. В письме он снова это повторяет.
- Поблагодарите его, пожалуйста, когда будете писать, - попросила мисс Эббот, - и передайте от меня наилучшие пожелания.
- Да уж непременно.
Филип поразился тому, с какой легкостью она отошла от Джино. Сам он оказался связанным с ним тесными, почти угрожающими его душевному спокойствию узами. Джино обладал типично южным умением завязывать дружбу. Между делом он вытаскивал из Филипа его внутренний мир, выворачивал его наизнанку, перекраивал на новый лад и давал советы, как употребить его лучшим образом. Ощущение получалось приятное, так как хирург он был вкрадчивый и искусный. Но уезжал Филип с таким чувством, будто в нем не осталось ни одного тайного уголка. В последнем письме Джино опять умолял Филипа во избежание домашних неурядиц «жениться на мисс Эббот, даже если приданое невелико». Но вот как мисс Эббот после столь трагических взаимоотношений могла так легко вернуться к условностям и невозмутимо посылать формальные заверения и пожелания - не укладывалось в его мозгу.
- Когда вы в следующий раз увидитесь с ним? - спросила она.
Они стояли в коридоре поезда, неторопливо взбиравшегося вверх к Сен-Готардскому туннелю, увозя их из Италии.
- Надеюсь, будущей весной. Возможно, мы покутим в Сиене денька два на деньги его новой жены. Это один из решающих доводов в пользу того, чтобы жениться на ней.
- У него нет сердца, - осуждающе проговорила она. - Он вовсе не горюет о сыне.
- Нет, вы ошибаетесь, очень горюет. Он несчастен, как и все мы. Просто он не считает нужным притворяться, как это делаем мы. Он был уже однажды счастлив и думает, что можно повторить то же еще раз.
- Он говорил, что никогда больше не будет счастлив.
- Говорил в порыве отчаяния. А потом успокоился. Мы, англичане, делаем такие заявления в спокойном состоянии, то есть когда сами в это больше не верим. Джино не стыдится быть непоследовательным. Вот одна из черт, которые мне в нем нравятся.
- Да. Я не права. Это верно.
- Он гораздо честнее перед самим собой, чем я, - продолжал Филип, - и для этого ему не нужны никакие усилия, и он не гордится собой. А вы, мисс Эббот? Приедете вы в Италию следующей весной?
- Нет.
- Жаль. Когда же вы сюда вернетесь?
- Думаю, никогда.
- По какой же причине? - Он уставился на нее, как на заморское чудо.
- Теперь я понимаю эту страну. Ехать сюда мне больше незачем.
- Понимаете Италию? - воскликнул он.
- Вполне.
- Ну, а я нет. И не понимаю вас, - пробормотал он себе под нос, отходя в другой конец коридора. Он уже очень любил ее и страдал, когда чего-то не понимал в ней. Он пришел к любви духовным путем: сперва его тронули ее мысли, ее доброта, благородство, теперь они преобразили всю ее, жесты, движения. Красоту внешнюю, которая обычно сразу бросается в глаза, красоту волос, голоса, рук он заметил в последнюю очередь. Джино, не имевший понятия о многообразии путей, ведущих к любви, бесстрастно похвалил эти ее качества.
Почему она так загадочна? Одно время он так много знал о ней - что она думает, чувствует, мотивы ее поступков. А сейчас он знал только, что любит ее. Между тем как раз знание это сейчас так пригодилось бы ему. Почему она не хочет приезжать в Италию? Почему избегала его и Джино с того вечера, как спасла им жизнь? Пассажиров было мало. Генриетта дремала в отдельном купе. Филип должен задать эти вопросы сейчас. Он быстро вернулся назад по коридору.
Мисс Эббот встретила его вопросом:
- А вы решились на что-нибудь?
- Да. Я не могу жить в Состоне.
- Вы сообщили об этом миссис Герритон?
- Написал из Монтериано. Пытался объяснить - почему. Но она меня все равно не поймет. С ее точки зрения, дело уладилось. Уладилось печальным образом, поскольку ребенок умер, но тем не менее с этой историей покончено, и наш семейный круг может больше себя не тревожить. Она даже на вас не будет сердиться. В конечном итоге вы никакого ущерба нам не нанесли. Если, конечно, не вздумаете рассказывать о Генриетте и затевать скандал. Итак, мои планы - Лондон и работа. А ваши?
- Бедная Генриетта! - заметила мисс Эббот. - Как будто я имею право осуждать ее! Или кого бы то ни было.
И, не ответив на вопрос Филипа, она пошла навестить больную.
Филип удрученно поглядел ей вслед и так же удрученно уставился в окно. Все волнения прошли - дознание, недолгая болезнь Генриетты, его собственный визит к хирургу. Он выздоравливал телом и душой, но выздоровление не принесло ему радости. В зеркале, висевшем в конце коридора, он видел свое осунувшееся лицо, ссутулившиеся плечи, стянутые перевязью. Жизнь была грандиознее, чем ему казалось раньше, но еще менее наполнена. Раньше он видел спасение в напряженной работе, в стремлении к справедливости. А теперь понял, как мало они помогут.
- Поправляется Генриетта? - спросил он. Мисс Эббот уже вернулась.
- Скоро она станет прежней Генриеттой, - последовал ответ.
После острой вспышки болезни и раскаяния Генриетта быстро возвращалась в свое нормальное состояние. На какое-то время она, по ее выражению, была «абсолютно выведена из равновесия», но очень скоро ей стало казаться, что, кроме смерти бедного малютки, все в полном порядке. Уже она говорила о «несчастном случае», возмущалась тем, что «когда хочешь сделать лучше, то непременно ничего не удается». Мисс Эббот устроила ее поудобнее и ласково поцеловала. Но ушла от нее с ощущением, что Генриетта, как и ее мать, считает дело законченным.
- Мне ясно видится дальнейшая жизнь Генриетты и, частично, моя собственная, но как будете жить вы?
- Состон и работа, - ответила мисс Эббот.
- Нет.
- Почему? - спросила она, улыбаясь.
- Вы для этого слишком много повидали. Вы видели столько же, сколько я, а сделали несравненно больше.
- Какое это имеет значение? Конечно же, я поеду в Состон. Вы забываете о моем отце. И даже если бы не было его, меня держат сотни других связей: мой приход, я его бессовестно забросила, вечерние классы, Сент-Джеймс...
- Какая чушь! - взорвался он, чувствуя потребность высказаться наконец. - Вы слишком хороши для этого, вы в тысячу раз лучше меня. Вы не должны жить в этой дыре. Ваше место среди людей, которые способны понять вас. Я забочусь и о себе: я хочу видеть вас как можно чаще, снова и снова.
- Разумеется, мы будем встречаться в каждый ваш приезд в Состон. Надеюсь, вы будете наезжать часто.
- Этого недостаточно. Кому они нужны - отвратительные встречи, когда вокруг куча родственников? Нет, мисс Эббот, этого мало.
- Мы можем переписываться.
- Вы будете мне писать? - воскликнул он в порыве радости. Иногда мечты казались ему такими реальными...
- Непременно.
- Все равно, и писем недостаточно... Да вы и не можете вернуться к прежней жизни, как бы ни хотели. Слишком многое пережито.
- Я знаю, - печально ответила она.
