Или приходишь домой пьяненький и усталый после долгих разговоров и… ещё разговоров. Дома тихо, чисто, прохладно. Лето! Шторы колышутся возле открытой балконной двери. Ты хвалишь себя за то, что не привёл с собой никого… Думаешь, что умоешься завтра, что завтра примешь душ; а теперь нужно немедленно лечь спать. И ты скидываешь одежду прямо на пол и падаешь в прохладную и свежую постель… Но как только твой затылок касается подушки, в комнату, в балконную дверь, в форточку, срывая шторы, влетают вертолёты.
А если открыть глаза, то лучше не становится… Уже не становится! Глаза не удаётся долго продержать открытыми… и вертолёты проводят новый налёт… А значит, утром тебя ждёт страдание и одиночество в этом страдании.
– А за нами вон тот мерс едет всё время, – услышал я голос водителя.
– Конечно, едет, – сказал Макс, – и будет ехать. А знаешь, что у нас здесь? – Макс показал на свой портфель. – То-то же! Их за нами пять ездило, от остальных мы оторвались, а от этого отделаться не можем. Давай! Если оторвёшься, с меня двойная оплата.
– Да ладно! – спокойно ответил водитель. – Хорош врать-то! Но он правда за нами едет от самого клуба.
– Ну-у-у! А я тебе что говорю, – продолжал Макс. – Так будем отрываться или нет?
– Да как от него оторвёшься?! Это же мерин! И здесь не разгуляешься, – ноющим голосом сказал водитель. – Ну попробую, хотя…
– Не надо пробовать, – сказал я.
Мы уже ехали по Большому Каменному мосту мимо Кремля.
– Давай-ка съедем на набережную, – я говорил очень слабым голосом.
– Я с вами и так уже сколько времени потерял, – чуть не заплакал таксист.
– Хорошо! Езжай, будешь сам машину отмывать, – заявил я.
– Саня, тебе плохо?! – Макс оглянулся ко мне. – Поворачивай, блядь! Чё ты плачешь-то всё время, – сказал он водителю брезгливо. – Не ссы, заплатим мы…
Мы свернули с моста направо, потом повернули под мост и выехали на набережную и остановились напротив Кремля. Я сразу вышел из машины, пересёк проезжую часть и подошёл вплотную к реке.
– Да не ссы ты, не убежим. Стой и жди! Что ж ты за мужик-то такой, – слышал я позади голос Макса. Рядом захрустел снег. Макс подошёл сзади.
– Саня, давай по старинке! Два пальца в рот…
– Погоди-погоди, Макс.
– Молчу!
Мы стояли на свежем снегу. Перед нами была замёрзшая река, а дальше возвышался красиво освещённый Кремль. Снег лежал на зубцах стены и на всех откосах и уступах башен. Надо всем этим висели, как диковинные воздушные шары, купола собора…
Было морозно. За спиной изредка проезжали машины. Мы стояли и молчали.
– Правильно, – сказал Макс, – здесь блевать не стоит.
Я молчал и даже ничего не думал. Я дышал. Вдыхал холодный воздух…
– Да-а-а! Вот, Саня, мы-то уже привыкли к этому виду. Открытки, плакаты, телевизор. С самого детства – Кремль, Кремль. А вот он! Представляешь, как должно быть удивительно на него смотреть какому-нибудь японцу или австралийцу. Саня, может быть, я дурак, но по-моему, это очень странно! – он широким жестом указал на Кремль. – Правда же, странно? Это же ни на что не похоже. Так, Саня?
– Да, Макс, это очень странная фигня! – сказал я и кивнул.
Я помню, однажды стоял на Красной площади рано утром. Народу было мало. Я смотрел на Кремль и думал, что вот он Кремль. И я его вижу не на экране телевизора в Родном городе и не на старой новогодней открытке, а вот он. К нему можно подойти и даже потрогать. И я теперь живу в Москве в каких-нибудь десяти километрах от Кремля, но это всё не помогает приблизиться к нему. Он от меня одинаково далёк… когда я стою перед ним на Красной площади или вижу его по телевизору, ну, хоть во Владивостоке. То, что происходит там, за этими стенами, так непостижимо и так далеко от меня! Это расстояние не измеримо мерами длины. Оно просто непреодолимо! Поэтому неважно, в Москве я или в Хабаровске… Кремль одинаково далёк и так же сказочен, как в детстве.
Но сейчас я был спокоен. Я смотрел на это странное во всех смыслах и во всех смыслах удивительное… (как сказать-то)… На эту странную штуку – Кремль, и был спокоен.
В последнее время я что-то не смотрел новости. И вообще не смотрел телевизор. Раньше я не то чтобы любил новости, я жить без них не мог. Каждое утро смотрел несколько новостных выпусков на разных каналах. Сравнивал, как подаются разными каналами одни и те же факты. Мне было ужасно важно знать, какие перемещения происходят в правительстве, как идёт борьба с коррупцией, каковы последствия тайфуна, обрушившегося на Сахалин, что нового в области авиаразработок, а также экология, спорт, погода. Мне всё было интересно.
А теперь стало ясно, что ничего интересного, а точнее значительного, не происходит. Нигде! Ни в мире, ни вот за этими стенами. Ничего значительного. Зачем смотреть новости, если там будут только некрасивые лица, которые будут что-то говорить, и в основном неправду. Может быть, в новостях ещё покажут какие-то животноводческие хозяйства и, на худой конец, лесные пожары где-нибудь в Канаде. Но там, во-первых, лесов много, а во-вторых, там умеют тушить пожары. Зачем это смотреть? Ясно же, что сейчас всё происходит только со мной. Мир может отдохнуть… Сейчас я в эпицентре… точнее, эпицентр – это я и есть. Правда, случилась авиакатастрофа в Пакистане!.. Но ведь я в это время ехал в аэропорт. Взаимосвязи событий часто не так легко установить…
Сзади послышался автомобильный сигнал. Это наш таксист давил на клаксон. Подгонял нас.
– Я сейчас просто его побью, – сказал Макс. – Ну что это за гнида нам попалась! – И, повысив голос, он крикнул водителю: – Ещё раз бибикнешь – и будешь мне сдавать экзамен по вождению! Понял?! Платный экзамен. – Макс снизил голос. – Что за дрянь такая! А вот, кстати, и твой. – Макс показал рукой на «мерседес», который стоял чуть поодаль.
– Ладно, поехали, – сказал я.
– Ты как?
– Нормально, пошли…
– Погоди, Саня. Извини. Это, конечно, очень вызывающе и символично, но я больше не могу, – сказал Макс и стал расстёгивать ширинку.
Мы писали на свежий снег, глядя на Кремль. Писали без пафоса и протеста. Я оставил на снегу одно глубокое отверстие, а Макс вывел какой-то замысловатый вензель.
Мы выехали на Якиманку и поехали быстрее. Машин было немного, все ехали быстро. Как только люди покидали центр и видели перед собой свободную и широкую прямую… все добавляли газа. Нас обгоняли с обеих сторон и летели вперёд красивые новые автомобили. Дым из выхлопных труб смешивался со снежными вихрями, которые поднимались с дороги.
– Конечно! У них столько дури под капотом! – сказал водитель.
– А тебе чего до них?! У тебя резина лысая! Езжай потихоньку, – сказал Макс.
Мы быстро приближались к Октябрьской площади, когда… грубо обогнавшая нас справа серая «ауди» сделала наглый манёвр, чтобы обогнать ещё и идущую прямо впереди нас машину… Та слегка вильнула вправо. Дальше я не понял, что произошло, но эта машина, которая вильнула… так и пошла в сторону, зацепила идущий справа старый «вольво» и, просто как пуля, пошла дальше… Водитель там, наверное, просто нажал на тормоза, а дорога была очень скользкая. Эта злосчастная машина вылетела с проезжей части, сбила рекламный стенд… В «вольво» тоже, видимо, нажали на тормоза, автомобиль закрутило, и в него тут же врезался большой белый джип. Наш водитель ушел резко влево, нас занесло и потащило на встречную… За пару секунд до столкновения уже было ясно, что его не избежать… Фары надвигались, тот, кто был там, за рулём, делал всё, что мог…
– Ну, держись! – крикнул Макс.
Нас зацепило чуть-чуть, но удар был такой сильный, что нас развернуло на сто восемьдесят градусов и опрокинуло на бок. Я обрушился вниз, Макс рухнул на водителя, и всё замерло…
В салон такси ворвался холодный воздух. Лобовое стекло просто вылетело наружу… Мы лежали на левом боку…
– Живой? – тряхнул водителя Макс. – Саня, а ты?
Все были целы. Через какие-то секунды мы уже вылезали из машины. Тот автомобиль, который врезался в нас, стоял довольно далеко, от него к нам бежал полный дяденька и кричал: «Слава Богу! Ребята, слава Богу!». К нам бежали и с других сторон.
Макс бросился через дорогу к столкнувшимся «вольво» и джипу. Серой «ауди» не было видно.
– Уехал, сука! – сказал наш водитель, потирая плечо. Я побежал за Максом. Левая нога немного отдавала болью в колене. А так всё было нормально. Мне показалось, что я ударился и лицом о спинку переднего сиденья, но пока ничего не чувствовал…
«Вольво» получил ужасный удар в правый бок. Страшно было смотреть. Прошли какие-то секунды. Люди, человек пять, которые подбежали к другим столкнувшимся машинам, на мгновение замерли, как бы не решаясь прикоснуться к чужой трагедии. Макс подскочил к «вольво» и рванул на себя заднюю дверь. Она открылась сразу. Стали слышны отрывистые женские крики. В это время Макс уже пытался открыть водительскую дверь. Он открыл её, но не сразу.
