Ознакомительная версия.
– Папа? Папа?
Мартен, вытянув руки вперед и крепко сжимая рукоять полуавтоматического пистолета, держал Арчибальда на мушке. Их разделял лишь поток машин, мчавшихся по шоссе с запада на восток. На этот раз он решил покончить со всей этой чепухой: с необъяснимым преклонением перед преступником, с не поддающимся объяснению чувством по отношению к Габриель, которое трудно назвать любовью. Единственное, чего он желал, – поскорее засадить за решетку Маклейна, вернуться во Францию и стать нормальным человеком. Мужчиной, в конце концов…
– Стоять! Руки вверх! – орал он, стараясь перекричать шум машин.
Мартен вытащил заламинированное удостоверение с тремя магическими буквами – ФБР – не для того, чтобы соблюсти букву закона, а чтобы успокоить перепуганных прохожих. Но также, чтобы провести задержание по всем правилам, не допустить оплошности, соблюсти формальности.
Чтобы оказаться с Арчибальдом на одном тротуаре, Мартен должен был пересечь обе полосы движения. Тогда он ринулся на шоссе, но внезапно резкий звук клаксона заставил его застыть на месте. Большой автобус с «гармошкой» между салонами преградил ему путь, едва не зацепив на повороте. Арчибальд не замедлил воспользоваться заминкой и спрыгнул назад, на пирс.
Когда полицейский, точнее бывший полицейский, наконец пересек проезжую часть и оказался на тротуаре, преступник уже бежал по пирсу. Мартен бросился вслед и даже выстрелил в воздух, но разве этим можно испугать Арчибальда?
Мартен решил изменить тактику, быстро вернулся к своей машине, собираясь перекрыть движение и помешать преступнику уехать с площадки, примыкающей к ресторану, где стоял его мотоцикл.
К черту правила! Его автомобиль снес легкое заграждение и въехал задом на маленькую парковочную площадку, но Арчибальд к тому времени уже оседлал свой мотоцикл и застегивал шлем. Мартен находился от него на расстоянии выстрела, и уже не стал стрелять в воздух. Он целился в мотоцикл. Два хлопка раздались в ночной тишине. Первая пуля продырявила алюминиевую дугу развилки у переднего колеса, а другая отскочила и угодила в выхлопную трубу. Несмотря на выстрелы, Арчибальд и не думал останавливаться, но он не поехал вперед по пирсу, как ожидал Мартен, а ринулся наперерез. Ему удалось выехать на шоссе, Мартен выкатился за ним, но, вопреки его ожиданиям, преступник не влился в поток, а направил свой мотоцикл против движения.
Нет, он не посмеет. Так же нельзя!
Это была сумасшедшая гонка, почти на грани самоубийства. Арчибальд, с ожесточением вцепившись в руль, разом выпустил на свободу все двести лошадиных сил своей бешеной двухколесной машины. Громко взревев, она стремительно набрала скорость. От столь резкого ускорения переднее колесо оторвалось от дорожного покрытия, из простреленной выхлопной трубы летели искры. Мартен бросился вслед за ним навстречу потоку. Машины у него перед носом, уходя от столкновения, расступались, как поток астероидов, сопровождаемый оглушительным концертом клаксонов и миганием фар. Ему удалось промчаться вдоль береговой линии не более сотни метров. Чтобы избежать столкновения, он был вынужден свернуть на Фаунтейн-плейс. И только тогда Мартен осознал, что едва избежал лобового столкновения. Сердце бешено колотилось. Вцепившись дрожащими руками в руль, он сделал два круга вокруг фонтана, чтобы немного успокоиться.
В очередной раз он поставил на карту все, и опять проиграл.
Мартен вернулся к пирсу и повсюду искал ее: в ресторане, в толпе людей на тротуаре, на площади… Он очень долго искал ее.
Но Габриель его не дождалась.
18–
Мучительные воспоминания…
Если есть на свете что-то такое, чем ты дорожишь больше всего, не пытайся это удержать. Либо оно само к тебе вернется, чтобы остаться с тобой навсегда. Либо, если не вернется, значит, с самого начала это было не твое.
Из фильма «Непристойное предложение»
Час ночи
Мартен вернулся на пляж, растянулся на песке, подставив лицо ветру, устремив взгляд в звездное небо.
Он звонил Габриель на мобильный, но она не брала трубку. Искал ее повсюду: в круглой хижине рядом с гидросамолетом на понтоне, в тех местах, куда они любили ходить когда-то вместе. Но ее не нашел.
В его жизни всегда так…
Когда Мартену было двадцать лет и его одолевала хандра, он приходил сюда, на этот маленький пляж около наблюдательной вышки между заливом, где стояли на якоре яхты и прогулочные катера, и мостом Золотые Ворота, и заваливался прямо на песок.
В эту ночь ярко светила луна, со стороны океана доносился завораживающий шепот волн, набегающих на песчаный берег. Несмотря на поздний час, пляж не был пустынным. Не обращая внимания на запретительные таблички, развеселые девицы устроили на берегу иллюминацию и потешалась над старичком, похожим на космонавта, который делал попытки поймать ветер и покататься ночью на доске под парусом. Азиат неопределенного пола – огромные круглые очки, короткое кимоно фиолетового цвета, мускулистое тело – стоя ногами в воде, запускал бумажного змея в виде дракона. В каске с наушниками, он никого не мог ни видеть, ни слышать вокруг, он находился в своем мире. Каждый жил своей жизнью и развлекался, как умел: такова была философия этого города, именно этим он всех очаровывал, манил и отталкивал…
В укромном уголке, защищенном скалистыми выступами от нескромных взглядов, молодая парочка предавалась нежностям любви, целуясь и обнимаясь.
– Ты не находишь, что они чем-то похожи на нас? – раздался за его спиной знакомый голос.
Мартен вздрогнул, но не обернулся. Габриель присела на песок в метре от него, обхватив себя за ноги и положив подбородок на колени. Он постарался не выдать волнения, лишь повернул голову в сторону влюбленных и произнес:
– Да, пожалуй, как и мы когда-то.
– Нет, эти благоразумнее! Не знаю, помнишь ли ты, чем мы тут занимались на пляже…
– Это было давно.
– Не так давно, – мягко возразила она. – Помнишь фразу из Фолкнера, я прочитала ее в одном из твоих писем: «The past is never dead. It’s not even past»[6].
– Вынужден признать, что хоть ты и не отвечала на мои письма, но по крайней мере читала их.
– Я помню их наизусть, а ведь прошло уже тринадцать лет.
Мартен обернулся и пристально посмотрел на нее. Сердце защемило, будто его держали взаперти, а сейчас выпустили на мгновение для встречи с Габриель, и он должен был запомнить ее лицо, запечатлеть в своей памяти.
Когда они расстались, Габриель была совсем юной, почти подростком, теперь стала более женственной, но сохранила в облике черты «девчонки-сорванца», что делало ее еще более особенной, непохожей на других.
– Ты приехал в Сан-Франциско, чтобы повидаться со мной?
– Нет, чтобы арестовать твоего отца.
– Значит, этот Арчибальд действительно…
– Да, Габриель, он – твой отец.
– Когда ты узнал?
– Сегодня утром.
– Он – мой отец, а ты хочешь убить его?
– Это моя работа.
– Твоя работа – убивать людей?
– Я полицейский. Габриель, мне пришлось…
– Я знаю, что ты – полицейский.
– Откуда?
– Ты слышал об Интернете?
– Я не хотел его убивать, целился только в мотоцикл.
– О, да! Разумеется! Ты целился только в мотоцикл! Каким человеком ты стал, Мартен Бомон?
Он разозлился:
– Твой отец – преступник, он должен ответить за свои действия!
– Он просто воровал картины…
– Просто воровал картины? Вот уже несколько лет за ним охотятся полицейские во многих странах.
Поднялся ветер, океан штормило, шум волн стал жестче и грубее. Они оба замолчали, замкнувшись в себе, глядя в сторону горизонта и вспоминая прошлое.
– Ты сегодня увидела отца впервые?
– Да.
– Что он тебе сказал?
– Хотел объяснить мне, почему он меня бросил. – Луна освещала бледное лицо Габриель. Ее глаза блестели, выдавая боль и волнение. – Ты лишил меня его объяснений.
Мартен достал из рюкзака досье ФБР и протянул ей.
– Из-за этого тоже я хотел тебя видеть: чтобы рассказать правду.
– Не уверена, что мне хочется знать правду, Мартен.
– У тебя нет выбора. Тебе нужно знать все, Габриель, потому что, несмотря на свои злодеяния, твой отец, в общем-то, неплохой человек.
– Неплохой?
– Да. Это трудно объяснить. Во всяком случае, он очень сильно любил твою мать, такая любовь редко встречается: глубокая, страстная…
– Если он так хорош, почему ты непременно хочешь арестовать его?
– Вероятно, чтобы сделать тебе больно.
Габриель вскинула голову, ошеломленная его признанием. Она поняла, что рана Мартена все еще болит, и ничто не может облегчить страдание.
– Нет, тот Мартен, которого я знала, не может причинить мне зла. Именно за это я и полюбила его, за доброту и…
– Хватит! Перестань расточать ненужные комплименты. Это нелепо и неискренне. В любом случае, Мартена, которого ты знала когда-то, уже нет, и в этом – твоя вина.
Ознакомительная версия.
