Юстейн Гордер - Мир Софии

София переставила подсвечник на пол, и подруги принялись читать открытки. Йорунн разложила их по порядку и сама прочла первую:

Дорогая Хильда! Можешь себе представить, как я предвкушаю возвращение в Лиллесанн. Я рассчитываю приземлиться в Хьевике вечером накануне Иванова дня [19]. Конечно, мне бы очень хотелось попасть на твое пятнадцатилетие, но служба есть служба. В порядке компенсации обещаю приложить все усилия, чтобы ты получила в день рождения большой подарок. С сердечными пожеланиями — постоянно думающий о будущем своей дочери папа.

P. S. Посылаю копию этой открытки нашей общей знакомой. Ты поймешь, Хильдемур. Как раз сейчас я особенно склонен к таинственности, но ты поймешь.

София взяла следующую открытку:

Дорогая Хильда! Мы тут привыкли жить исключительно сегодняшним днем. Вероятно, единственное, что останется у меня в памяти от этих проведенных в Ливане месяцев, будет бесконечное ожидание. Но я всячески стараюсь, чтоб ты получила на пятнадцатилетие самый прекрасный подарок, какой только можно пожелать. Больше пока ничего не раскрою. Ввожу для себя строжайшую цензуру.

Подруги затаили дыхание. Обе ничего не говорили, только одну за другой увлеченно читали открытки.

Милая моя! Больше всего мне хотелось бы посылать тебе весточки с белым голубем. Однако белых голубей в Ливане не достать. Если в этой разоренной войной стране чего не хватает, так это белых голубей. Неужели ООН когда-нибудь в самом деле удастся обеспечить на земле мир?

P. S. Не исключено, что ты сможешь поделиться своим подарком на день рождения с другими. Мы подумаем об этом, когда я вернусь. Впрочем, ты все равно не понимаешь, о чем речь.

Когда девочки прочли шесть открыток, осталась последняя, в которой было написано:

Дорогая Хильда! Меня просто распирает от желания выложить секреты, связанные с твоим днем рождения, и я по нескольку раз в день вынужден себя сдерживать, чтобы не позвонить тебе. Подарок с каждым днем разрастается, а ты сама знаешь, если чего-то делается все больше и больше, это все труднее держать при себе.

P. S. Рано или поздно ты познакомишься с девочкой по имени София. Чтобы вы немножко узнали друг о друге перед встречей, я начал посылать ей копии моих открыток к тебе. Не иначе как она скоро догадается, с чем это связано, а, Хильдемур? Пока что она знает не больше тебя. У нее есть подружка, которую зовут Йорунн. Вдруг она поможет разобраться?

Прочитав эту открытку, девочки замерли, сидя на полу и глядя друг дружке в глаза. Йорунн еще раньше вцепилась в Софиину руку.

— Мне страшно, — сказала она.

— Мне тоже, — отозвалась София.

— От какого числа штемпель на последней?

София снова заглянула в открытку.

— Шестнадцатого мая. Это сегодня.

— Не может быть! — чуть ли не зло бросила Йорунн.

Они еще раз внимательно рассмотрели штемпель, но дата была пропечатана очень четко: «16-05-90».

— И все-таки концы с концами не сходятся, — упорствовала Йорунн. — Непонятно, кто их мог написать. Во-первых, он должен быть знаком с нами. Во-вторых, откуда ему стало известно, что мы придем именно сегодня?

Из двух подруг больше испугалась Йорунн. Для Софии ни Хильда, ни ее отец не были новостью.

— Мне кажется, это связано с зеркалом.

Йорунн опять вздрогнула.

— Ты хочешь сказать, открытки выскакивают из зеркала, как только на них поставят штемпель в Ливане?

— У тебя есть объяснение получше?

— Нет.

— Здесь скрываются и другие тайны.

Встав с пола, София поднесла свечку к висевшим на стене картинам. Йорунн тоже подошла ближе, пригляделась.

— «Беркли» и «Бьеркели». Что это значит?

— Понятия не имею.

Свеча уже почти догорела.

— Пора уходить, — сказала Йорунн. — Идем!

— Я только захвачу зеркало.

С этими словами София приподнялась на цыпочки и сняла висевшее над комодом зеркало в бронзовой раме. Йорунн пыталась воспротивиться, но София не стала слушать ее возражений.

Когда девочки вышли из хижины, снаружи уже стемнело. Впрочем, майские ночи не бывают очень темными: небо посылало на землю ровно столько света, чтобы ясно вырисовывались очертания кустов и деревьев. А еще небо, как в зеркале, отражалось в маленьком озере. Подруги неспешно переправились на другую сторону.

По дороге к палатке они в основном молчали, но объясняли это тем, что вторая напряженно обдумывает увиденное. Время от времени у них из-под ног взлетали какие-то птицы, раза два доносилось уханье совы.

Придя к палатке, девочки тут же залезли в спальники.

Йорунн ни за что не разрешила Софии внести зеркало внутрь. Перед сном они признались друг дружке, что им жутко, даже когда оно лежит снаружи. София прихватила из хижины и открытки, которые теперь спрятала в боковой карман рюкзака.

Проснулись они спозаранку. София первой вылезла из спального мешка. Надев сапоги, она выбралась из палатки. Перед входом лежало в траве сплошь покрытое росой зеркало. София вытерла его свитером и увидела свое отражение. Она смотрела на себя как бы снизу вверх — и одновременно сверху вниз. К счастью, новых открыток из Ливана нигде не обнаружилось.

Над плоскогорьем плыли пухлые клочья утреннего тумана. Оголтело щебетали мелкие пташки, но глухарей и других крупных птиц не было ни видно, ни слышно.

Подружки натянули на себя по второму свитеру и устроили завтрак не в палатке, а рядом с ней. Вскоре они разговорились про Майорстуа и таинственные открытки.

После завтрака девочки сложили палатку и двинулись в обратный путь. Всю дорогу София тащила под мышкой зеркало в бронзовой раме. Иногда ей приходилось останавливаться и делать передышку (Йорунн наотрез отказалась трогать зеркало).

Когда они приблизились к жилью, в разных концах квартала послышались взрывы. Вспомнив, что Хильдин отец писал про разоренный войной Ливан, София подумала о том, как ей повезло: она живет в мирной стране, в которой взрываются только безобидные фейерверки.

София пригласила Йорунн на чашку горячего шоколада. Мама поинтересовалась, где они нашли зеркало. София сказала — около Майорстуа. Мама еще раз повторила, что там давно никто не живет.

После ухода Йорунн София надела по случаю праздника красное платье. В остальном выходной день протекал самым обычным образом. Вечером по телевизору показали репортаж о том, как отмечал День Конституции норвежский батальон миротворческих сил ООН в Ливане. София не сводила глаз с экрана. Один из тех, кого она видела сейчас, мог быть отцом Хильды.

Уже перед сном София сделала еще одно, последнее на 17 мая, дело: повесила у себя в комнате зеркало в бронзовой раме. Наутро она нашла в Тайнике очередной желтый конверт. Разорвав его, она, не отрываясь, прочла все вложенные листы.

До нашей встречи, дорогая София, осталось совсем немного. Я рассчитывал, что ты захочешь еще раз наведаться в Майорстуа, поэтому оставил там все открытки от Хильдиного отца. Только таким образом можно было доставить их Хильде. Не ломай голову над тем, как это сделать. До 15 июня утечет еще много воды…

Мы с тобой видели, что эллинистические философы продолжали на все лады обсуждать своих древнегреческих предшественников. Помимо всего прочего, они пытались представить их зачинателями религии. Плотин, например, едва ли не объявлял Платона спасителем человечества.

Но нам также известно, что в рассматриваемый период родился другой спаситель, причем за пределами греко-римского ареала. Я имею в виду Иисуса из Назарета. В этой главе пойдет речь о постепенном проникновении христианства в греко-римский мир — этот процесс напоминает постепенное вторжение в наш мир мира Хильды.

Иисус Христос был евреем, а евреи принадлежат к семитскому культурному кругу. Иными словами, можно утверждать, что европейская цивилизация происходит от двух корней. Прежде чем обратиться к вхождению христианства в греко-римскую культуру, остановимся на этих корнях.

Под индоевропейскими мы понимаем страны и культуры, которые пользуются индоевропейскими языками. К таким языкам относятся все европейские языки, за исключением баскского и финно-угорских (в частности, саамского, финского, эстонского и венгерского) языков. В индоевропейскую языковую семью входит также большинство индийских и иранские языки.