– Зачем?
– Когда они займутся тем, в чем они понимают, они перестанут рассуждать о том, чего не понимают. У свиньи так устроена шея, что она не может смотреть в небо. Но из этого вовсе не следует, что небо – сексуальный невроз.
– Понятно… От волка набралась?
Я промолчала.
– Так-так-так, – сказала сестричка И. – А посмотреть на него можно?
– Почему вдруг такой интерес? – спросила я подозрительно.
– Только не ревнуй, – засмеялась она. – Просто хочется поглядеть, кто тебе пришелся по сердцу. К тому же я никогда не видела волков-оборотней, только слышала, что они бывают где-то на севере. Кстати, сверхоборотень, про которого ты мне постоянно читаешь лекции – скорее волк, чем лиса. Так, во всяком случае, считает мой муж. И его ложа «Розовый Закат» тоже.
Я вздохнула. Было просто непостижимо, как это И Хули, настолько проницательная в одних вопросах, может быть так дремуче-невежественна в других. Сколько раз можно объяснять ей одно и то же? Я решила не вступать в спор. Вместо этого я спросила:
– Ты думаешь, что сверхоборотнем может оказаться мой Александр?
– Насколько я понимаю, сверхоборотень – не просто волк. Это нечто отстоящее от волка так же далеко, как волк отстоит от лисы. Но сверхоборотень – это не промежуточная стадия между лисой и волком. Он далеко за волком.
– Ничего не понимаю, – сказала я. – Где – за волком?
– Знаешь что, сама я связно не объясню. Бедняжка Брайан собрал весь доступный материал на эту тему. Хочешь, он прочтет короткую лекцию, пока еще жив? У нас как раз есть свободное время завтра днем. А ты позови своего Александра – ему, я думаю, тоже будет интересно послушать. Заодно и мне покажешь.
– Было бы здорово, – сказала я. – Только у Александра неважно с английским.
– Это ничего. Брайан полиглот и свободно говорит на пяти языках. В том числе и на русском.
– Хорошо, – сказала я, – тогда давай попробуем.
И Хули подняла палец.
– А твой генерал-лейтенант окажет нам за это одну услугу.
– Какую?
– Нам с Брайаном нужно попасть ночью в храм Христа Спасителя. Причем это должна быть ночь с пятницы на субботу, около полнолуния. Сможет он устроить?
– Думаю, сможет, – сказала я. – Наверняка у него есть связи. Попробую поговорить.
– Тогда я тебе напомню, – сказала И Хули.
Так с ней всегда. Решает свои вопросы за твой счет и при этом создает у тебя чувство, что она тебя облагодетельствовала. Хотя, с другой стороны, мне было ужас как интересно посмотреть на лорда Крикета – оккультиста, покровителя изящных искусств и любителя лисьей охоты.
– Скажи, – спросила я, – а твой муж догадывается? Ну, про тебя?
– Нет. Ты что, с ума сошла? Это же охота. По правилам он должен все узнать только в последний момент.
– Как тебе удается столько времени все скрывать?
– Помогают условности английской жизни. Раздельные спальни, викторианский ужас перед наготой, чопорный ритуал отхода ко сну. В аристократических кругах это просто – достаточно завести определенный порядок, а потом его поддерживать. По-настоящему сложно другое – постоянно отодвигать развязку. Это действительно требует напряжения всех душевных сил.
– Да, – согласилась я, – твоя выдержка удивительна.
– Брайан – это мой Моби Дик, – сказала И Хули и усмехнулась. – Хотя dick у бедняги не очень-то моби…
– Сколько ты его гонишь? Пять лет? Или шесть?
– Шесть.
– И когда ты планируешь…
– На днях, – сказала И Хули.
От неожиданности я вздрогнула. Она обняла меня за плечи и прошептала:
– Мы здесь как раз для этого.
– Почему ты решила сделать все в Москве?
– Здесь безопаснее. И потом, удивительно удобная ситуация. Брайан не просто знает пророчество, по которому сверхоборотень должен появиться именно в этом городе. Он собирается сам стать сверхоборотнем. Он почему-то уверен, что для этого надо отслужить в храме, который был разрушен и восстановлен, нечто вроде черной мессы по методике его дурацкой секты. Все должно происходить без свидетелей. Его единственным помощником буду я, поскольку у меня есть требуемое посвящение.
– Откуда?
– Он мне его и дал.
Меня вдруг поразила одна догадка.
– Подожди-ка… А ты сама веришь в сверхоборотня?
– В каком смысле?
– Что он придет, и мы ясно его увидим, и все такое прочее – ну, как ты мне писала?
– Я тебе не писала, что я в это верю. Я писала, что Брайан так говорит. А меня вся эта мистика не занимает. Пускай сверхоборотень приходит или не приходит, мне до него дела нет. Но лучшей возможности для… – она щелкнула пальцами, чтобы я поняла, о чем речь, – мне не найти.
– Ну ты и хитрюга!
И Хули очаровательно улыбнулась.
Только теперь я поняла ее замысел. Наверно, что-то похожее испытывает начинающий шахматист, когда перед ним раскрывается замысел гениальной партии. Развязка обещала быть драматичной и зрелищной, как и требовали правила охоты: трудно придумать лучший интерьер для последнего удара, чем ночной храм. Мало того, с самого начала была готова диковатая, но убедительная легенда с объяснением происходящего. Это, собственно, была не легенда, а чистая правда, в которую верил сам виновник торжества, а минуту тому назад – даже я. Что могло заподозрить следствие?
Изящно и естественно, ни малейшей недостоверности. Мастерский план. Я, конечно, не одобряла этого спорта, но нельзя было не отдать сестрице должного. И Хули, несомненно, была лучшей в мире охотницей, единственным спортсменом такого уровня. Я уважительно хмыкнула.
– И кто у тебя следующий? Еще не решила?
– О, глаза разбегаются. Есть удивительные варианты, совсем неожиданные.
– Какие?
И Хули зажмурилась и пропела хрустальным голоском:
– Don't question why she needs to be so free[19]…
– Мик Джаггер? – охнула я. – Да как ты смеешь об этом даже думать?
– А что? – невозмутимо переспросила И Хули. – Он ведь теперь «сэр Мик». Legitimate target[20]. И потом, неужели тебя до сих пор трогают эти слова? По-моему, они давно стали похожи на рекламу авианосца.
*
Лорд Крикет был человеком неопределенного возраста. И пола, хотелось добавить для точности описания. Сестричка И говорила, что он происходит из потомственной военной семьи, но его внешность никак на это не указывала. При первом взгляде на него мне даже пришло в голову выражение «war hero or shero»[21], – это несмотря на бритую голову и бородку-goatee. У него было интересное выражение лица: как будто в юности его душа рвалась к свободе и свету, но, не сумев пробить броню самообладания и долга, так и застыла вопросительным пузырем, распучив лицо в удивленно-недовольную гримасу.
Он был одет в темный костюм и белую рубашку с широким галстуком нежнейшего зеленого оттенка. На лацкане его пиджака поблескивал маленький круглый значок, похожий на эмалевые изображения Мао Цзэдуна, которые было принято носить в Китае, только вместо председателя Мао с него улыбался Алистер Кроули (я вряд ли узнала бы британского сатаниста сама – мне это подсказала И Хули).
Александр с лордом Крикетом отреагировали друг на друга настороженно. Увидев военную форму, лорд Крикет улыбнулся. Это была удивительная улыбка: в ней присутствовала еле заметная ирония, которую при всем желании нельзя было не заметить. Сколько столетий, должно быть, подстригали этот газон. Александр при виде лорда Крикета нервно втянул носом воздух, прикрыл глаза и помрачнел, будто вспомнил что-то досадное.
Я испугалась, что они поругаются. Но между ними быстро завязался small talk о Ближнем Востоке, шиитском терроризме и нефтяном бизнесе. Вид у меня, наверное, был хмурый, потому что лорд Крикет задал мне классический вопрос:
– Почему вы, русские, так мало улыбаетесь?
– Нам не надо быть настолько конкурентоспособными, – сказала я мрачно. – Все равно мы нация лузеров.
Лорд Крикет поднял бровь.
– Ну это вы преувеличиваете, – сказал он.
Но мой ответ, похоже, его удовлетворил, и он вернулся к разговору с Александром.
Убедившись, что они беседуют на безопасные темы, я стала разбираться с видеопроектором, взятым напрокат в местном бизнес-центре. Было, конечно, что-то нелепое в эзотерической презентации, подготовленной в программе «Power Point». Но, с другой стороны, вся человеческая эзотерика была такой профанацией, что ее не мог уронить никакой «Майкрософт».
Пока мы возились с техникой, я в очередной раз поддалась искушению привить сестричке И зачатки моральных устоев.
– Ты не представляешь себе, – говорила я тихо и быстро, стараясь вместить как можно больше полезной информации в отпущенные мне секунды, – насколько освобождает душу категорический императив Канта. У меня словно крылья выросли, когда я поняла – да-да, только не смейся, – что человек может быть для нас не только средством, но и целью!
