Келли чуть не упала в селлер, и Настя сказала, чтобы та не спускалась, что она уже идет. Она взяла бутылку джина, подумав, что раз его пьют с тоником, то медленнее. «Ричард меня убьет! Ну и хуй с ним!» — она заперла дверь и положила ключ в кружку с надписью «Keep your hands off me»[137].
— Настия! Ты хочешь ехать в Токио? — Келли соскребала оставшийся в миске авокадный соус.
— Ох, я не знаю. Я не очень доверяю Джоди в последнее время. — Настя достала из холодильника тоник и обнаружила там бутылку водки. Достала и ее.
Пришла раскрасневшаяся Шерол, в платье с крылышками. «Почему она все время носит какие-то мексиканские одежды?» — подумала Настя. Сама она была одета в наряд Муз Модерн. Шелковое джерси юбки падало фалдами к полу. Маленький верх прикрывал грудь несколькими рядами струящейся ткани, оставляя спину и плечи голыми. Настя ничего не надела под наряд и чувствовала себя голой.
— Я хочу ехать в Токио. Я вообще нигде не была. И потом, я никогда не заработаю в Лос-Анджелесе двенадцать тысяч за три месяца. — Келли облизала пальцы.
— Что же ты, ни цента там не потратишь? Жизнь в Японии еще дороже, чем в Нью-Йорке. И здесь придется за квартиру платить. — Шерол открыла бутылочку тоника.
— Можно сдать кому-нибудь на три месяца квартиру. А, у меня все равно здесь ма. Почему я ненавижу Лос-Анджелес? Я родилась здесь.
Настя этого не знала. Она думала, что Келли из глухой провинции. И вообще, ей казалось, что в Лос-Анджелесе никто не рождается, что все приезжают сюда откуда-то. Она поставила на поднос бутылки тоника и дала его Шерол. Давать что-либо в руки Келли было опасно — она уже подержала в них ма-аленькую бутылочку Аксидента.
Друг сидел в кресле и наблюдал. Настя взяла огромную подушку, несколько таких она нашла в гараже, и, бросив на пол, села рядом с ним.
— Почему ты ни с кем не познакомишься… поближе? Вон ту девочку, Лиз, она одна, можно трахнуть. Она тебе не нравится?
Друг захохотал, показывая свои большущие зубы. Настя подумала, что они, наверное, мешают; если целоваться с ним… и она вдруг вспомнила, что по пьянке однажды очень даже целовалась с Другом… и зубы не мешали.
— Мне здесь все нравятся. Чудные девки. У этой вон ножки так и подламываются.
— Келли не для тебя. Она дура.
— Они все дурочки! Но это и прекрасно. Я же не собираюсь с ними философствовать, ты мне трахнуть кого-то предлагаешь. Но я тем не менее никого не хочу. Мне и так хорошо!
— Настя! Почему ты не хочешь, чтобы я станцевала? — Люся появилась из-за спины Друга, как гриб выросла: на ней была круглая шляпка, подарок нового любовника, оптового продавца шляп.
— Люся, да танцуй, кто тебе не дает?! Музыка не прекращается, — и Настя взглянула в угол, где стояло стерео.
Мальчик, представленный дизайнером бижутерии, курил марихуану и менял пластинки. Настя подарила ему значок с Лениным, и он очень заинтересовался именем этой рок-звезды. Настя сказала, что это отец советского рока.
— Вот, Настя, может, в Токио поедешь. Хорошо! Япошки там на тебя, как на Эйфелеву башню, смотреть будут. И вообще, ты должна была сняться в «Плейбое» — ну наврали бы что-нибудь, про какую-нибудь тайную организацию, членов которой ты не выдашь ни под какими пытками в застенках КГБ. О! А арестовали тебя, можно было бы сказать, за онанизм на бюсте Ленина. Все это, естественно, фоторепортаж… И в Нью-Йорк надо было самой поехать. А что здесь? Дик, Саша, я…
— Что ты мне этого Сашу приклеиваешь? Будто это финальный аккорд в мною же придуманном произведении!
— Ты его и не любишь?
— Любишь не любишь… Так вот. Иногда кажется, что любишь. Иногда просто скучно.
— Я не понимаю этого русского «скучно». Только русским дуракам может быть скучно, лапочка! У меня бывает тоска. — Друг достал из-под кресла бутылку водки. — Я, умненький, припрятал, — он налил Насте и себе. — Может, ты напрасно уехала? То есть рано. Пожила бы еще там, поняла себя, нашла бы. В Советском Союзе всю жизнь можно прожить, ни о чем не беспокоясь.
— Вот именно. Мы, как из парника вытащенные, оказываемся на Западе. Вот все эти бывшие советские граждане, здесь присутствующие, знают, и кто такой По и Витман, не говоря уже о Хемингуэе и Фицджеральде. А вот как открыть saving account[138], то что американцы в десять лет умеют, — нет, не знали. Эти знания, конечно, в один месяц можно приобрести. Но они оказываются важнее в жизни. В Америке. Важнее иметь много кредитных карт. — Настя представила Uncle Sam с надутым шаром жевательной резинки. Все больше и больше шар надувается, но, подумала она, в один прекрасный день — лопнет.
Келли танцевала с Ленькой, так и не нашедшим работу, а поэтому не торопящимся уходить. Саша растопыривал пальцы у самого носа Романа — наверное, объясняя ему, как выгодней «наебывать» зеленоносых, не давая клиентам квитанций за ремонт. Лиз принесла портфолио и совала свой композит уходящему Кенту. Из трех приглашенных моделей все три и пришли. Кент помахал рукой и последний раз мелькнул затылком-клумбой. Примчавшийся на двадцать минут Джордж Кост успел наговорить на пятнадцать лет: «Дарлинг! Надо что-то придумать с тобой сейчас. Тогда было рано… Нью-Йорк это топ! Я дам тебе телефон Маргот. Ах, она в Милано!..» Подошедшая Таня откинула подол юбки, пошитой из кусочков, и села на колени Другу.
— Вы знаете, что случилось с нашим Арчи?
— Господи, неужели с ним еще что-то могло случиться? — Друг поглаживал Таню по ее голой руке.
— Он ходит с твоим композитом, Настя, всем показывает и ищет себе такую, как ты, девушку. Моя подружка из Нью-Йорка мне позвонила и рассказала. Еще удивилась — как, мол, такая девушка, как ты, могла жить с ним?
— Таня, ты сама знаешь — как. Ты же спала с ним. — Настя встала и пошла к круглому столу.
Еще лежали по-американски нарезанные овощи — палочки огурца и морковки, зелени. Вишенки-помидорки, редиска. Саша макал картофельную чипс в пасту из авокадо.
— Ты становишься настоящей американкой, Насти-и-я! — он пил водку.
— А ты становишься поддатым и, как всегда, грубым. И пожалуйста, не подъебывай меня. А то я позвоню твоей мамочке!
— Дур-р-а. Какая же ты пизда. Так ничего и не поняла!
Аксидент с Лори уходили. У самых дверей Аксидент повесил Насте на шею марлевый шарф и дал понюхать из бутылочки. Подошедший Саша назвал шарф бинтом и спросил, не в сумасшедшем ли доме работает Аксидент. Тот захохотал, а Настя стукнула Сашу тихонько кулаком в плечо. В его насмешке была доля правды: Аксидент — несчастный случай, марля — бинт. Лори громко просила переставить машину: «Зеленую. О, нет, желтую. О, какое-то старое говно!» Владельцем «старого говна» оказался дизайнер бижутерии. Он передал скрученный толстый джоинт Саше и вышел вместе с Лори и все так же хохочущим Аксидентом.
Настя слышала, как звонил телефон, как кто-то ответил по-английски. «Может, это Дик звонил. Ну и что? Да, у меня пати, в его доме, мы пьем его вино. Пусть скажет спасибо, что я показала его дом каким-то оригинальным людям. Кто его-то знакомые? Опухшие продавцы вина с женами и разговорами о кредитах!» — в воображении дядюшка Сэм предстал с шаром жевательной резинки, только уже лопнувшей и приклеившейся к физиономии. Настя подошла к Саше и вытащила из его кармана, куда он спрятал, джоинт.
— Настя, ты сейчас умрешь! То есть это Арчи может умереть. У него загноение! — Друг задыхался от смеха, придерживаемый Таней. — Он все для тебя старается, а ты… Он себе решил врастить волосы, как тот мальчик, что ушел. Но Арчи всегда был слишком умненьким, чтобы клевать на удочки дорогих компаний…
— Поэтому он нашел что-то вроде Ла Брея Циркус, да?.. На, покури, Таня, — и Настя передала голодно смотрящей Тане джоинт. — После травы ебаться хорошо, Танечка. Вот, с Сашей.
— Как тебе не стыдно, Анастасья. Танечка высокоморальная и замужняя. Вон ее муженек, в уголочке сидит… — Друг прыснул слюной от смеха. — Да, ты права. Арчи нашел такую компанию. Через некоторое время у него началось… загноение головы. Когда же он бросился за помощью, компании уже не существовало.
Саша нежно, но твердо забрал джоинт у Келли, которая в свою очередь выхватила его у Тани. Саша затягивался и почему-то надувал щеки. Настя слегка хлопнула его по щекам: «Не выебывайся, Сашка!» Он сделал серьезное лицо, поднял указательный палец и брови: «Тихо, тихо, девочка!» Настя махнула рукой: «Ты еще добавь, что я должна ловить каждое твое слово!» Друг захохотал: «Настя, лови! Держи его! Вон оно полетело! Слово!» Саша отошел, хорошо уже покачиваясь, все так же держа указательный палец вверх.
— Он дурак. Я про Арчи. Надо было наголо побриться. У него красивый череп, правда, Таня? Я серьезно, ты же его стригла. Здоровая длинная шея. У многих мужиков шеи вообще нет, — Настя взглянула на Сашу, у него — была, и он вытягивал свою шею, делая спину сутулой, а грудь провалившейся.
