МАСТЕР ВИН
По-моему, пора выпить. Можно употребить упомянутые в предыдущей истории водку или чифирь, а можно и… Но не будем опережать. Сами мы эту несказанную (в смысле неназванную) пока жидкость выпить смогли бы лишь при обстоятельствах, как пишется в страховых документах, необоримой силы. Однако есть люди, которые могут сделать это совершенно добровольно — за неимением первых двух напитков. К тому же, нам нужен сей эпизодический герой, чтобы, приняв его на работу, а потом уволив, перейти к пришедшему на его место персонажу, который освободит, наконец, массажиста У. от оков его гражданского полубрака с гражданкой Л.
Итак — позвольте представить: новый рефлексотерапевт В. Да, к нашему глубокому сожалению рефлексотерапевт З. уволилась под напором ее третьего мужа, который, будучи бизнесменом от медицины, начал строительство собственной поликлиники, и определил жену заведовать строительством. Конечно, хочется сочинить под занавес ее работы в стационаре что-нибудь эдакое, но мы пишем исключительно правдивые истории, а потому честно сообщаю, что у массажиста Х. так ничего и не срослось с рефлексотерапевтом З. "Дотянула?" — сказал он на прощанье с укором. "Это же здорово! — ответила мудрая женщина. — Мы всегда будем хотеть друг друга! Непознанное, оно всегда манит. И потом, жизнь продолжается, а параллельные линии сходятся".
Если вы думаете, что новый рефлексотерапевт — женщина, и с ней-то у негодяя все должно получиться, то вы не угадали. Вновьприбывший доктор был мужчиной за сорок, и очень походил на мистера Бина после концлагеря. Он даже по коридору ходил вдоль стенки, словно опасаясь потеряться на широком пространстве. К тому же, его часто качало. При этом лицо его становилось необычайно серьезным, рот был крепко сжат, чтобы не дыхнуть собеседнику лишнего, а биновский нос, загнувшись еще ниже, надежно фиксировал губы.
Сотрудники стационара быстро поняли цикл его жизни. На взлете Мастер Вин, как окрестил его массажист Х., остервенело работал. К нему в очереди все время сидели какие-то бабушки в черном с узелками в руках — явно деревенский контингент, — где он их брал, так и осталось тайной. Иногда, заглядывая в пятый кабинет за шторку кабинки, массажист Х. с недоумением рассматривал бабушку, спина которой была так густо утыкана иглами, что ее признал бы за свою даже дикобраз. Утыканы были руки и ноги, и массажист, никогда не видевший, чтобы его учитель-китаец колол больше пяти иголок (по количеству китайских стихий), увлеченно гадал, почему из кабинки бабушка выходит живой. Короче, доктор много работал, преображаясь на глазах. У него появлялось новое шикарное пальто, соответствующие шапка и ботинки, он покупал бытовые приборы, сервизы, и прочие ненужные холостяку вещи. Но в один прекрасный день его кинетическая энергия истощалась. Маятник замирал в верхней мертвой точке — в этот день доктор был непривычно весел, он летал по коридору, он втыкал иголки издалека, как дротики, он был весь в предвкушении счастья. А на следующий день его с утра отправляли домой, чтобы он кого-нибудь не заколол своими иголками насмерть, потому что он ходил вдоль стенки и не дышал на собеседника.
Начиналось падение. Доктор пропивал все, что было куплено в предыдущем цикле, и снова оставался в стареньком сером пальтишке с короткими рукавами и вытертой до кожи кроличьей шапке…
Однажды зимним вечером массажист У., выйдя из стационара, увидел доктора, мирно спящим в сугробе у крыльца. Он вынул из сугроба полузаметенное тельце, отряхнул от снега и привез его на трамвае домой, к родителям.
— Чуть не замерз, — сказал он, внося, гордый своим подвигом.
— Уж лучше бы замерз, — сказала мама. — Если бы кто знал, как мы устали. Все из дома тащит…
— Не хотел бы я так допиться, — сказал потом массажист У. — Чтобы родители захотели моей смерти…
Через два цикла наступил переломный день. Ночью дежурил сторож У., и вечером к нему заявился пьяный рефлексотерапевт, которого родители не пустили домой. Сердобольный сторож оставил доктора в массажном кабинете на своей кушетке, не обратив внимания на сумку подмышкой пришельца.
Утром пришел первый пациент, назначенный массажистом У. пораньше. Проснувшись от стука, массажист У открыл дверь, и, буркнув "Проходите, раздевайтесь", пошел умываться, совсем забыв про вечернего гостя. Тут пришел массажист Х. Он поднимался по лестнице на второй этаж, когда из массажного кабинета вышел пациент с растерянным лицом.
— Там, — показал он на дверь пальцем, — Там кто-то это… Уже лежит на моем месте…
Из ординаторской вышел умытый У., и они вдвоем зашли в свой кабинет. Пациент выглядывал из-за их спин.
Шторка кабинки У. была отдернута. На кушетке лежала белая мумия рефлексотерапевта. Он был обмотан в простыню до самого горла — торчали только голова и ноги — с одной из босых ступней свисал натянутый только на пальцы носок. На лице мумии лежал, свернувшись калачиком, большой черный кот с выбритой лишаем башкой и мордой, и рваными ушами. Он посмотрел на вошедших одним глазом, уткнул морду в лапы, обнимавшие подбородок мумии и громко заурчал, облизывая губы докторского тела. Его хвост стелился по подушке, в которой массажист Х. узнал свою.
— Этта что за хуйня! — возмутился он не столько видом доктора, сколько котом на своей чистой розовой подушке. Он схватил листок бумаги, через него взял мурлычущего зверя за шиворот, открыл форточку и пропихнул его на улицу. — Откуда он тут вообще взялся?
После снятия кота с лица, мумия лежала неподвижно, только ее простынная грудь тихонько вздымалась и опадала. У стенки кабинки стояли пять пустых водочных поллитровки и трехлитровая банка с водой.
— Это он за ночь столько выжрал? — ужаснулся массажист Х. — И не умер? Быть этого не может — моя же конституция! Вот это йог!
— Да, мне родители его жаловались — пять бутылок за ночь, — я не поверил! — сказал массажист У.
Массажист Х. открыл шкафчик и достал поллитровую бутылку со спиртовым раствором хлоргексидина, чтобы протереть руки после кота. Хлоргексидин они получили от старшей медсестры вчера и еще не распечатывали бутылку. Но сейчас пробки не было, а в бутылке звенела пустота.
— Он и это выпил? — выпучил глаза массажист У. — Но это же невозможно, там горечь, там хлор и он вообще смертелен внутрь! Он сжег себе весь жэкатэ! Надо ему срочно промывание, кажется, он в коме, он сдохнет сейчас! И маме моей такое будет!
В это время мумия зашевелилась, поднялась, перегнувшись как гусеница, долго возилась с простыней. Выпроставшись, доктор слез на пол, не глядя на собравшихся поднял палец, сказал: "Все нормально", и, держась за стенки, пошел в свой кабинет. Лицо его было лицо трупа недельной лежки.
— Ребята, — тронул массажиста Х. за плечо пациент. — Тут возле стола лужа, я, когда зашел, в нее наступил. Это вода?
Массажисты посмотрели. Лужа была большая и прозрачная, от нее в разные стороны струились ручейки, выявляя рельеф линолеума. Линолеум был желт, и цвет лужи не определялся достоверно. Однако массажист Х. понял ее цвет по запаху, который он принял вначале за смесь перегара с носками.
— Вода, конечно вода, — успокоил массажист Х. пациента. — Вон из банки пролил. Запивал хлоргексидин. Идите, пока в коридоре посидите, мы сейчас все уберем.
— Ты думаешь, и в самом деле вода? — с надеждой спросил массажист У., наклоняясь. — А то я тоже в нее наступил, левый носок даже промок.
— Что ты как маленький, Шамиль! — сказал массажист Х. — Какая вода? Ну, нассал человек напоследок… Надеюсь, его работа здесь закончилась?
— Еще бы! — воскликнул массажист У., выпрыгивая из хлюпнувших тапок.
Но истории про пьянку на этом не заканчиваются. Они вообще неисчерпаемы, однако нам нужна та, что лежит в русле нашего пунктирного сюжета. На место уволенного рефлексотерапевта пришел терапевт мануальный. Представьте большой, предположим, под метр девяносто, желудь, и вы его увидите. Добавьте глазки-щелочки за очками, руки толстые, как "Докторская" в натуральной оболочке" (только покрытая волосами), — и вы поймете, почему он выбрал путь мануализации всей, если не страны, то столицы нашей республики.
Но это был странный доктор. Он любил поэта Бродского, и, в то же время, мог, напившись на чьем-нибудь празднике жизни, выскочить из стационара и пугать вечерних прохожих, протягивая к ним свои докторские ручищи с криком: "Стоять, блядь! Я из мэвэдэ! — с последующим объяснением недоумевающим коллегам, — Вы знаете, что сами сотрудники эмвэдэ говорят только так — мэвэдэ?!". А еще он привнес новую струю в методы ломки и правки костей — применил ржавый рефлектор со спиралью, которым предварительно прогревал спины пациентов (так он решил сэкономить на согревающем растирании). Закончилось это после первых сеансов — все обожженные пожаловались заведующей Л., демонстрируя волдыри на спинах, и она попросила доктора прекратить эксперименты.
