Ознакомительная версия.
– Какой кофе? – я психанула. – Зачем мне кофе! Мне нужно в Израиль! Зачем мне кофе! Почему меня тут заперли? Почему? Я что, сюда кофе пить приехала?
Араб устало выдохнул и включил повтор:
– Леди… Ночью прошел ураган… Перевал затопило…
Я зашла в ресторан. Кофе – так кофе. Злая, замерзшая в зал вошла. А там солнце – с головы до ног, витражи сверкали, на стекле преломлялся пейзаж: умытые пальмы с зелеными макушками, красные горы и море темное, как мокрый шелк, такое же, как у Лерочки, море. У меня сработал русский рефлекс: видишь солнце – улыбайся. «Нельзя – значит нельзя, – подумала я. – Потоп так потоп».
Вчерашний метр прибежал, принес чайку. Нырнул взглядом в мою сорочку и стоит мед в чашке размешивает.
– Как спалось, принцесса? Ураган слышала?
– Нет… – До сих пор не пойму, как я могла ничего не слышать, даже пожарная сигнализация меня не разбудила.
– Когда я был молодой, тоже крепко спал…
– Ты что, уже старый? – я спросила, у лысых и толстых всегда один возраст.
– Да, я старый. Я не помню такого дождя сто лет. В это время у нас не бывает дождей.
Я попробовала чай, хороший чаек, с розмарином. Я пыталась вспомнить, но нет! Ничего я не слышала ночью. Мне снился снег – и все, больше ничего не помню. И поэтому мне не верилось в этот потоп.
– И что? – я спросила. – Дорога правда в воде?
– Вот так вот, – араб показал по пояс, откуда он знал вообще, он всю ночь просидел в отеле, ему я тоже не очень верила. – И город, и магазины тоже в воде… У моего друга магазин. Наши автобусы застряли на перевале. Там нет еды, и воды мало, мало…
Мэтр остановил официанта с блюдом фруктовых бисквитов:
– Пирожное хочешь?
– Нет.
– Боишься быть толстой? – Он улыбнулся, как добрая бабулька.
Да не боюсь я быть толстой! Я уже скинула пять кило! Мне всего три осталось! Не боюсь я быть толстой! Знал бы он все мои страхи! Не стал бы спрашивать такие глупости.
– Думаешь, мне больше нечего бояться? – я спросила.
– Нечего, – он сказал спокойно. – Ты красивая.
Я тогда прохлопала, не посчитала дяденьку авторитетным источником. А этот араб правду говорил. Эту фишку нужно каждой овечке в первом классе вдолбить: «Ты красивая. Ничего не бойся». Грамоте учить необязательно, а в дипломе нужно писать: «Ты красивая». И смайлик с сердечком. Правда! Точно говорю. Я сейчас с мостушки прыгну, выйду из воды и на все поле заору: «Я красивая! И мне всё по!».
Что бы я делала со своими нервами, если бы не вода. Я пошла купаться, я знала, меня успокоит только море. Я отправилась на пляж, по ручьям, по мокрым дорожкам.
Дагестанские братья катались с горок в детском бассейне. Группа умненьких девушек занималась степ-аэробикой. Они тянули вперед ручки, делали глубокие наклоны, и круглые попки откровенно оттопыривались. В гриль-баре черный повар разводил огонь. Продавец экскурсий заснул у стенда с рекламой иерусалимских маршрутов. Все натянули халаты и кучковались на синем понтоне. Ветер покачивал конструкцию, иногда довольно сильно, что приводило народишко в бурный восторг. Над водой по всему Красному морю разносился перегарчик. Люди узнавали друг друга и смущенно улыбались, припоминая вчерашнее.
У квадратной проруби на пирсе дети кормили рыбок. «Рыбок кормить запрещено» висело предупреждение, но дети кормили. Отсюда ныряли дайверы. Пара юных молодоженов готовилась к погружению. Невеста хлопала ресницами, доверчивая, глазастенькая. Инструктор вешал ей баллоны, на вид они были раза в два тяжелее ее собственного веса.
– Не бойся, – уговаривал ее жених. – Я первый иду – ты за мной.
Тетка в леопардовом купальнике уселась в лодочку с прозрачным дном.
– Уто́пите невесту! – она сказала.
И все ждали – перевесят баллоны или не перевесят.
Жених не успел договорить: «Держись за…», а невеста пошла, пошла, пошла спинкой – и накрылась ее семейная жизнь. Я улыбнулась. Мне почему-то стало приятно. Я чуть вслух не засмеялась. Все понятно, думаю, как встретишь Новый год – так его и проведешь.
У меня вообще не было никакого медового месяца. Мне было девятнадцать, у меня была сессия и пятый месяц. Я пришла в церковь договориться о венчании. Мне показали дверь, в стороне от главного входа, и сказали: «Отец Владимир там». Я вошла.
Никогда не заходила в церковь с этой стороны. Я не знала, что это за темный коридорчик и что за комната, большая, с витражами в купол. Иконы, полог, стол, чайник, просфоры… И вдруг появился священник и побежал на меня. Взял за плечи и выставил из этой комнаты. Он улыбался, странно, насмешливо улыбался.
– Нельзя! – сказал. – Женщинам нельзя в алтарь.
Отец Владимир назначил день и попрощался, и даже улыбнулся, а я все равно заревела, как только вышла из храма. Беременная девочка, с ребенком в животе, расплакалась у церкви, понять не могла: почему нельзя, что ж во мне поганого такого?
Утром после венчания я проснулась на съемной даче. Слышу – машина отъехала. Потом заскрипели ступеньки. Это мои подружки на цыпочках спускаются. Анечка тогда удивилась: «А где муж?».
– На войну поскакал, – я ей сказала.
– Что? – она не поняла.
– Конференция у него, – объясняю. – Международная конференция «Методы повышения конкурентоспособности промышленных предприятий в условиях нового российского рынка». Понятно?
– Ах, ну конечно, – девушки закивали. – Понятно. Чего ж тут непонятного.
А у Леры медовый месяц был, конечно. Лера взрослый мальчик, в тридцать лет он женился третий раз. И устроил себе медовый месяц, правда, по ускоренной программе. Одна неделя в отеле в Сочи. Отель министерский. Красивая девочка, на десять лет младше. И тихая, и нежная, и документы на выезд готовы, и билеты уже лежат. А Лерочка ласковый, Лерочка страстный, и все ему в женщине интересно, и точечки, и дырочки, и сисечки, и пяточки, и животик. Из номера не выходили, обедать забывали… Класс. Обзавидоваться можно.
А потом, в Ашдоде, Лерочка очутился в одной квартире с тещей. Стилистика немножко поменялась. Пришлось орать на тестя: «В эту дверь надо стучать! Ты понял? Иначе будешь стоять и смотреть, как я ебу твою дочку!».
Теща разжигала страсти, до утра Лерочку ждала, визжала дочке: «Он тебе изменяет!». Затейница была: любила драки за пульт от телевизора, за полку в холодильнике, кондюк с центральным управлением – тоже повод веселиться. А Лера счастья своего не понял – выпихнул ее в отдельную квартиру. Разъехались – и тишина. И уже не надо прикрывать ладошкой губы, и никаких препятствий на пути к телу, и никаких военных действий. Спальня лишняя освободилась. Лера повесил там свой телевизор, а потом притащил туда свой ноутбук.
Невесту вытащили. Сняли кислород. Она рвала на себе костюм. Кулачком грозила. Рот открывала, как рыбка, но вслух ничего не сказала. А все и так видели, на милой мордашке было написано: весной развод, и нечего тянуть.
– Подожди! Подожди! – кричал жених.
Он не мог за ней кинуться, так и стоял с баллонами и в ластах.
И почему-то вдруг мне сообщил: «Мы познакомились в контр-страйке. Оказалось, она живет в соседнем доме».
Водичка была балдежная. Только сначала надо было выбраться подальше от понтона. Тетка в леопардовом купальнике повернула суденышко в мою сторону и как закричит:
– А от моей приятельницы муж ушел! Вот так вот! – Это она мне таким тоном, как будто я этого мужа уводила. – Нашел себе бабу молодую… По компьютеру… И двадцать лет жизни коту под хвост!
Я поплыла от нее подальше – на всякий случай. Рыбки маленькие живот щекотали. Я не умею нырять, позор, но мне и сверху было видно, какие там проплывают экземпляры.
Из воды торчали трубки. Одна из них следовала за мной. Пловец снял маску и выплюнул воду. Это был тот самый импозантный месье.
– Доброе утро… Как спалось? Ураган не слышали?
– Нет… – говорю, – не слышали.
– О! А я смотрел. Всю ночь. Вспышки молний. Горы дрожали. Вы представьте, вот эти махины – шаг вперед – шаг назад…
Я за язык его не дергала, он сам. Я отгребала, он догонял и выкладывал мне сокровенное:
– …мы занимались сексом через вебку… О! Меня страшно заводило! Со мной такого никогда еще не было… А мне, уж поверьте, деточка, есть с чем сравнить… Но потом… мы сами все испортили. Привязались слишком сильно. Где вирт? Где реал? Все перепуталось. Я стал ревновать ее к мужу… Как я мучался! …
Я повернула к берегу. Я догадалась, почему все считают возможным рассказывать мне про свои виртуальные штучки. Потому что Анечка накануне в баре сплотила компанию, организовала темку.
Я уплыла в сторонку от этого маньяка. Думала, сейчас начнет рассказывать мне, как он плакал. Меня бесит мужское нытье. Эта их добровольная кастрация меня раздражает. Вечно они придумают себе какую-то «несудьбу» и хнычут потом в первые встречные сиськи.
– Как я плакал! – Месье не отставал, активно работая ластами. – Захотелось, чтоб она была рядом…
Ознакомительная версия.
