Возникает еще один вопрос: почему Магда Москович решилась написать мне перед смертью? И предполагая, что она это сделала, почему она не назвала своего имени? Ответ амбивалентен. С одной стороны, люди хотят оставить память о себе. Это общая тенденция, помогающая видеть собственную жизнь как значимое событие. С другой стороны, агент ранга Магды, который большую часть своей жизни провел под чужим именем, не может просто так назвать свое настоящее имя — неважно при каких обстоятельствах.
Итак, вот что получается. Дани Зильбер — мой отец. Он даже не подозревает, что у него есть сын. Я решил не бередить его душу воспоминаниями, и уж точно не рассказывать, что я его сын. Я думаю, что будет здоровее, если он продолжит думать, что осуществил свою любовь хотя бы один раз в жизни.
Но я все равно в недоумении. Я спрашиваю себя: было ли исчезновение галлюцинации Эльзы в Сан-Ремо признанием того факта, что в глубине души он знал, что занимался любовью с «другой» Эльзой? Знает ли он, что предал любовь своей жизни? Сам по себе это очень интересный вопрос, но я уже смирился с тем, что никогда не узнаю ответа. Я не имею право так глубоко вмешиваться в его личную жизнь. Осознание этого факта может расстроить его сверх всякой меры.
Теперь несколько слов о себе. Я многократно терпел неудачи в отношениях с женщинами. Я не понимаю Женщин, откуда они взялись, чего они хотят. Их жизнь, нужды, желания всегда для меня загадка. Теперь я понимаю почему. Все дело в моем происхождении, в генах. Я сын своего отца. Глядя на его жалкое одиночество, я вынужден сделать выбор и возродиться к новой жизни. Я хочу найти подходящую женщину, и я даже готов пойти на определенный компромисс.
Дело «Пластикус»
Авраам Штиль рассказывает свою историю ВЕЧЕРНИЙ ТЕЛЬ-АВИВ Сентябрь, 2000 г
ВЕЧЕРНИЙ ТЕЛЬ-АВИВ
Сентябрь, 2000 г.
В 2000 г. субботнее приложение к газете «Вечерний Тель- Авив» опубликовало серию интервью с г-ном Авраамом Штилем. Представляю вашему вниманию выдержки из последнего интервью. Оно проливает свет на цепь событий, приведших к пожизненному заключению г-на Штиля и г-на Израэля Израэли.
Гилад Ацмон
В семьдесят пятом Коди ушел из Длинной Руки. На самом деле его выперли, поскольку он пытался обгадить кого-то, кто оказался президентом Америки. Он остался без работы. После всего, что он сделал для еврейского народа, они вышвырнули его голым на снег. Месяца два он слонялся понурый, никто ему не помог, и вся его спесь испарилась. Поскольку я сам профессиональный ангел-хранитель, к тому же настоящий друг, я предложил ему стать моим компаньоном в деле распространения еврейской культуры во всем мире. Целыми днями мы рассуждали, что бы еще сделать во благо еврейского народа, что прославит наши имена в веках. Это было непросто. Вы помните, что Дани к тому времени погорел. Он все еще гастролировал, но уже в категории ретроностальгии.
Его сопровождал крошечный оркестр. По-честному, пора было прикрывать лавочку, но мы поддерживали его на плаву, чтобы он мог перевозить сверхсекретные грузы в футлярах от гулливерских контрабасов.
Вскоре случилось неизбежное. В июне 1988-го впервые ежемесячные авторские доходы Дани стали негативными — это значило, что люди возвращают пластинки в магазины. Люди как-то сообразили, что стало немодным держать дома пластинки Дани.
Честно сказать, я не испытывал недостатка в деньгах, у меня было кое-что припрятано в банках Швейцарии и Джерси. Но я ужасно тосковал по настоящему делу, для меня работа — это единственный и незаменимый наркотик. Часами мы с Коди обсуждали разные варианты. Совершенно неожиданно Коди разродился самой гениальной идеей всех времен и народов, я называю ее откровением третьего тысячелетия.
Он предложил пойти в лаборатории Длинной Руки в институте Вейцмана и попросить их вывести микроб, который питается грампластинками и размножается как кролики. За пару лет весь мир станет зоной, свободной от пластинок. А тут, как гром среди ясного неба, появляемся мы и выкидываем на рынок четыре миллиона пластинок с лучшими Даниными темами, включая «Вдову у моря». За неделю можно отхватить но крайней мере пять миллиардов долларов, а потом Целый год отдыхать в Загребе — дешево, и казино приличное. Коди всегда умел придумывать разные красивые названия нашим операциям, эту он назвал — «Спасательная операция в деструктивно-конструктивной среде».
Через три дня он вошел в наш офис с бутылкой малинового сиропа. Так он представил мне «Амадеуса» — «первого музыкального микроба».
Сам-то я очень интересуюсь достижениями науки, поэтому спросил Коди, как ему пришла в голову эта блестящая идея, гораздо более хитрая, чем полет на луну. Так он объяснил мне глубокую философию, скрывающуюся за этим микробом и вообще за генной инженерией.
Пластинка в научно-популярных терминах — это ежик с множеством букв С, как СССР, и еще больше букв Н, как Наполеон. К слову, и картошка точно так же выглядит, только побольше. Поэтому задумка проста: надо взять микроб, который ест картошку, и научить его есть пластинки. Как это сделать? Опять-таки очень просто: надо приготовить картофельный салат, но вместо майонеза положить перемолотые в кашу пластинки. Ну вот, а когда микроб начинает есть, и вы потихоньку убираете картошку. Но так, чтобы он не заметил. Микробы такие маленькие, что вкуса они все равно не различают. Это и вправду очень просто. Самая трудная часть — это изобретение правильной философии, а не практические достижения.
Коди предложил начать с Германии, так как это был крупнейший рынок для музыки Дани, а также чтобы лишний раз прищучить немцев. Я предложил сперва опробовать «Амадеуса» у нас в офисе, где валялась тысяча с гаком экземпляров последнего альбома Дани, который никто не хотел слушать. Коди тоже обрадовался, ему не терпелось увидеть «Амадеуса» в действии. Он взял пипетку и капнул на пластинку. Через четыре дня все альбомы бесследно исчезли. Через неделю на всей улице не осталось ни одной пластинки. Через месяц во всем Тель-Авиве исчезли пластинки, и никто не мог объяснить, что происходит.
Я понял, что этот микроб смертелен, он — холокост звукозаписывающей промышленности, Сталин шоу-бизнеса, инквизиция эстрады. Я понял, что надо срочно действовать. Через несколько дней Кода полетел в Германию и распылил бутылку «Амадеуса» в главном магазине «Дойче Грамафон» в центре Франкфурта. Через три недели в Европе не осталось ни одной пластинки. Люди были в растерянности, когда они включали радио — там были одни разговоры. Вскоре эпидемия распространилась на Австралию, Америку и Японию. Через год весь мир стал «зоной, свободной от музыки». Люди сходили с ума. Я помню, что сам видел, как люди выбрасывали бесполезные радиоприемники и проигрыватели прямо из окон, демонстрируя тем самым крайнюю степень недовольства. Народ сообразил, что единственный способ услышать музыку — это сходить на концерт. Почему бы и нет? Музыкантам хорошо. По правде говоря, музыканты заслуживают лучшей доли, они всю жизнь играют свои нудные гаммы. Почему бы им немножечко не потрафить?
Целый год мы с Коди были очень довольны и плевать хотели на общую неразбериху. Мы думали подождать пару лет и позволить «Амадеус»-у сначала съесть все пластинки в мире, а потом умереть от голода. Была еще одна тайна, почерпнутая нами в Департаменте научного превосходства в институте им. Вейцмана. На самом деле «Амадеус» любил пластинки и ненавидел артишок. Поэтому Коди предложил, когда приедет время напечатать пластинки Дани, подмешать в пластик концентрат артишока.
Мы выжидали больше года, сидели в офисе, убивали время, играли в карты и пили чай с лимоном. Когда карты окончательно наскучили, Коди научил меня играть в шахматы. Очень умная игра, придумана специально для евреев. Больше всего мне нравился конь, поскольку он ходил дальше всех и только поплевывал свысока, даже на ферзя. Коди увидел, что мне нравится конь, и специально для меня изменил правила. Вместо всяких глупых фигур, которые умеют ходить исключительно по прямой, я играл только конями. Коди говорил, что в шахматах у меня «тяга на шестнадцать лошадиных сил».
Мы уже собирались напечатать четыре миллиона пластинок. Мы заготовили и отвезли на фабрику пять тонн концентрированного сока артишоков. Мы даже заплатили аванс, поскольку цены были реально бросовые, помните, что фабрики вот уже два Года простаивали. И тут случилось это досадное происшествие, которое и нарушило все наши планы. Поверьте, это был величайший провал, и мы оба заплатили за него сполна.
В это время «Амадеус» во всем мире почти умер. Кроме как в Индии нигде не осталось пластинок, которые он мог бы съесть. Из-за индийского климата «Амадеус» стал беспрерывно трахаться и размножаться, а вы знаете, что, если слишком много трахаться, это может привести к фатальным последствиям. Никто не знает как, но вскоре появилась новая мутация микроба «Амадеус», которая не была уже настолько избирательна, а просто пожирала все виды пластика. Кроме того, этот глупс размножался еще быстрее. За два месяца он сожрал весь пластик Индии. Через три месяца новорожденный «Амадеус-2», которого назвали «Пластикус», распространился по всему миру. За год он съел весь пластик: полки холодильников и приборные панели автомобилей, внутренности электронных приборов — словом, все, что только можно себе представить. Этот крошечный «Пластикус» вернул человека назад в Бронзовый век. Все были в страшной депрессии, а если это слабо сказано, то мы с Коди решили, что оказались в страшной жопе. Считанные дни отделяли нас от. времени, когда начнут задавать вопросы. Я скажу вам почему, просто потому что евреи не умеют держать язык за зубами, даже когда это совершенно необходимо. Ну и вскоре после того, как началась эпидемия «Пластикуса», эти умники из института Вейцмана обнаружили, что он подозрительно похож на «Амадеуса». «Пластикус» ненавидел артишоки так же сильно, как любил пластик. Вместо того чтобы сохранить секрет спасения, «Артишоковый спасательный набор», только для еврейского народа, они вознамерились спасти весь мир — к слову сказать, очень нетипичное поведение для израильтян.
